Ян Аарри - Записки школьницы
— А ты уверен, что это коровы? — спросила я.
— Вполне! — сказал папа.
— Ну и что же они делают? — спросила я. — Зачем они?
Папа сказал:
— Коровы дают молоко и мясо!
Как это у них получается — с молоком и мясом — я не представляла. Ведь мне было всего четыре года, и я думала в то время, что молоко делают в магазинах из молочного порошка, а мясо — из костей и мясных консервов.
Вот какая глупая была я восемь лет назад.
Сейчас я учусь в пятом классе и скоро перейду в шестой. А в шестом никто вообще не может быть слишком глупым. Хотя, конечно, среди мальчишек встречаются довольно неразвитые. Вовка Волнухин, например, дёргает постоянно девочек за косички. Ну а разве можно назвать умным или развитым мальчишку, который устраивает глупые развлечения с чужими косичками?
15 февраля
Сегодня произошёл несчастный случай. Я получила двойку. Первую двойку за всю свою жизнь.
Вот как это случилось.
Нам задали очень непонятную задачку о двух пешеходах, которые вышли из пункта «А» и направились в пункт «Б». Что им там было нужно, — неизвестно. Но пешеходы должны были пройти тридцать восемь километров и прибыть на место в такое время, которое сошлось бы с ответом в задачнике.
Эту задачу я решала час, решала два часа и, наконец, решила, что пешеходы — ужасно глупые люди. Подумайте сами: идут пешком тридцать восемь километров и не догадаются сесть на электричку или подъехать на попутной грузовой машине. В общем-то, несообразительные пешеходы шагали и шагали и дошатались до того, что запутали мне всю задачку.
Чтобы лучше понять, как всё-таки передвигаются они от пункта «А», до пункта «Б», я нарисовала одного пешехода впереди, а другого сзади. Но ничего хорошего из этого не получилось. Тогда я выкрасила переднего пешехода в зелёный цвет, а заднего разукрасила, как зебру, разными красками, но ответ всё равно не получился.
— Дикари какие-то, а не пешеходы! — сказала я и поставила им по единице. За поведение! И за глупость!
И вот за этих несообразительных пешеходов я и схлопотала двойку.
Ну, где же справедливость?
Пешеходы не умеют ходить по дорогам, ничего не понимают, а я должна почему-то умножать, делить и складывать разные числа да получать двойки.
Терпеть не могу математику и с удовольствием не учила бы её, но папа и мама сказали, что примут меры, если у меня появится хоть ещё одна двойка по арифметике. Какие они примут меры — ещё неизвестно, только я думаю, что ничего хорошего они, конечно, не примут. Подозреваю, что папа тогда ни за что не купит мне часы, о которых я мечтаю с первого класса, а мама не сделает мне летний сарафанчик.
Да, придётся отложить писание книги и сесть за арифметику. Всё-таки неизвестно ещё: получится у меня книга или не получится, а двойка непременно получится, если я не решу сегодня все задачки.
16 февраля
Ну, с задачками всё в порядке. Две решила сама, три списала утром у Нонки. Между прочим, списывать лучше всего, конечно, у Нонки. Она решает все задачки правильно и никого ещё ни разу не подвела.
А теперь продолжу свои записки и, чтобы было интереснее их читать и слушать по радио, расскажу немного о себе.
Мне двенадцать лет и семь месяцев, но выгляжу я гораздо старше. Некоторые дают мне тринадцать и даже четырнадцать лет. Наверное потому, что у меня густые, чёрные волосы, высокий лоб и сильная воля. Силу воли я воспитываю уже две недели. Утром делаю гимнастику и обтираюсь холодной водой, а твёрдый характер закаляю уборкой комнаты и мытьём грязной посуды.
Какая я? Хорошая? Плохая?
Папа говорит: каждый человек считает себя хорошим, но хвалит себя сам только тот, кто знает, что его не похвалят другие. А дядя Вася сказал недавно: «Только пустые и глупые люди кричат о том, что они всех умнее, всех лучше».
Я про себя ничего не скажу. И не потому, что боюсь, как бы не подумали, будто я глупая, а потому, что, честно говоря, сама не знаю, какая я. Да и, кроме того, разве это так просто угадать, кто плохой, кто хороший.
Наши учителя, например, очень хорошо относятся к зубрилам и тихоням, всегда хвалят их, ставят всем в пример. Конечно, ничего удивительного в этом нет, потому что каждому учителю интересно, чтобы у него в классе было побольше отличников и поменьше шума.
А для наших ребят нет ничего хуже зубрилы, потому что каждый раз, когда не успеешь выучить урок и когда приходится «плавать» и «пускать пузыри» перед столом учителя, он всегда кивает на зубрилу и спрашивает:
— Почему же вот он (или она) знает, а ты не знаешь? Потому что он прилежный, а ты ленивая! Потому что он думает об уроках, а ты, наверное, по улицам гонялась весь день!
Конечно, учителя не говорят так грубо, но в общем-то их надо так понимать, а уж двойку они ставят без всякой жалости.
Не любят ребята и тихонь, а не любят потому, что знают их сверху донизу. Вот, например, учитель видит перед собою тихого, вежливого мальчика, который сидит и смотрит умильно в глаза учителя, словно ждёт, когда он ему шоколадку в рот положит. Учитель, конечно, радуется, что у него такой внимательный ученик. Радуется потому, что видит его сверху и только глаза. Ну, а мы-то знаем, чего стоит образцово-показательное поведение этого тихони. Мы видим, как он старается достать ногою сидящего впереди, как левой рукой щиплет соседа, а правой укрепляет в парте кончик пера, чтобы потом «играть на нервах», как говорят ребята. Такого показательного тихоню надо бы выставить вон из класса, а учитель смотрит на него с удовольствием и, может быть, думает: «Ах, какой чудесный мальчик! Ах, если бы все были такими!»
Притворяться послушной и внимательной совсем не трудно, но я никогда не буду притворяться хорошей, а стану жить такой, какая уж есть. Хотя, признаться откровенно, я иногда и сама себе не нравлюсь.
Вот иной раз мне очень хотелось бы держать себя так же серьёзно, как держится Света Дерябина, а иногда я хотела бы быть весёлой, как наша Тоня Тимофеева. А в общем-то, и сама не знаю, что мне хочется. Иногда хожу совсем серьёзная, серьёзнее даже Светы, и вдруг чувствую, что мне ужасно хочется опустить кому-нибудь за воротник паука, например, или кузнечика. Чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Ещё интереснее было бы сунуть за воротник жука, но, к сожалению, это невозможно, потому что я сама боюсь брать их в руки.
В нашей квартире говорят, что я расту отчаянной. А тётя Шура сказала недавно:
— Ах, Галка, Галка, ну почему ты не родилась мальчишкой? Право же, тебе нужно бы парнем родиться!
Почему тётя Шура считает мальчишек лучше нас, девочек, не понимаю. По-моему, всё-таки девочки гораздо лучше мальчишек.
Ой, чуть не забыла выучить стихотворение.
Придётся отложить записки до завтра.
17 февраля
Сегодня я должна написать о папе и маме и про наших соседей, потому что в книге «Детство Тёмы» написано и про родителей Тёмы и про соседей.
Папа любит меня больше мамы и бабушки. И я люблю его больше всех. Люблю за то, что он добрый, и за то, что он четыре раза ранен на войне и получил много орденов за храбрость. Мне очень повезло с папой. Не у каждой девочки есть такие папы. И мне просто неудобно как-то огорчать его своими плохими отметками. Когда я получаю двойку, мне всегда вспоминается папа.
«Как-то, — думаю, — перенесёт он, бедняжка, эту двойку?»
Я изо всех сил стараюсь получать только хорошие отметки, но, к сожалению, не всегда мне удаётся это. Однако в будущем году я постараюсь учиться так, чтобы не огорчать папу.
Мама тоже любит меня. Но не всегда. Вот когда я собираюсь пойти в парк Победы, она обнимает меня, называет малышечкой, крошкой и говорит:
— Ну куда ты собралась одна? Упадёшь ещё в пруд, а то заклюют лебеди!
И только после того, как я даю слово не подходить близко к воде и не дразнить лебедей, мама отпускает меня в парк. А вот когда она посылает меня в магазин, где все толкаются, наступают на ноги и все сердятся, как в переполненном трамвае, мама не говорит уже «моя крошка», «моя малышечка», а кричит сердито:
— Такая здоровая дылда и не хочешь помочь матери!
Мы живём в коммунальной квартире. Папа говорит: «Пока ещё нет коммунизма, — приходится мириться и с коммунальной квартирой. Всё-таки это лучше, чем жить в бараке, в котором почти всю жизнь прожил наш дедушка, когда он работал на Путиловском заводе».
О коммунизме у нас на кухне спорят очень часто и очень интересно. И все завидуют мне, потому что я-то буду жить уже при коммунизме.
Тётя Шура говорит:
— Конечно, и сейчас у нас славные люди, но встречаются, к сожалению, и такие, которые топчут красоту нашей жизни ногами.
Тётя Шура уверяет меня, что при коммунизме все будут такими, как самые лучшие в наши дни.
Не знаю, правильно я понимаю коммунизм или неправильно, но мне кажется, коммунизм — это самая красивая жизнь. При коммунизме денег уже не будет, а если кому-нибудь что понадобится, он может взять бесплатно в любом магазине. У всех будет красивая одежда и вкусная пища. Все театры и кино будут бесплатными. Если кто-нибудь захочет поехать в поезде, трамвае, на пароходе или самолётом, — платить тоже не надо. Поезжай, куда захочешь, бесплатно.
