Евгений Шварц - Приключения Шуры и Маруси
Девочки промолчали.
Старик засмеялся.
– Непонятно? Это вот кочегарка. А я машинист.
– А это паровоз? – спросила Шура и показала на стену, в которую было вделано что-то круглое.
– Паровоз без колёс не бывает, – сказал старик. – Это котёл.
– А зачем он?
– Зима идёт? Идёт, – сказал старик и пошёл к котлу. Девочки – за ним.
– Морозы будут? Будут. Истопник набьёт топку углём. Разожжёт его. Вода в котле закипит. Побежит по трубам из квартиры в квартиру горячая вода. Всем она тепло понесёт. Вот оно как будет зимой-то.
Тут старик положил на пол клещи и молоток и сказал:
– Идёмте.
– Куда? – спросили девочки.
– Куда, куда? – удивился старик. – Должен я вас проводить, если вас обижает собака? Конечно, должен. Идём!
Он пошёл к двери. Девочки – за ним. Вот и четвёртый этаж и знакомая дверь. Дедушка позвонил. Никто не ответил. Он позвонил ещё раз.
– Видите как! – огорчился дедушка. – Не пришли ваши-то. Худо! Взять вас опять в кочегарку? Вернутся ваши тем временем, тревогу поднимут. Здесь стоять с вами? Работа у меня внизу. Как быть, а?
– Да ничего, вы идите, – сказала Маруся.
– Нет, дедушка! С нами побудь, – сказала Шура.
– Вот ведь случай!.. – покачал головой старик. – Что ты скажешь?
Он задумался.
– Сделаю я вот как, – решил дедушка наконец; – ни по-вашему, ни по-нашему Я побегу вниз, а дверь в кочегарку не закрою. Я распахну её пошире. В случае чего, – закричите: «Дедушка!» Я услышу. И мигом прискачу. Так?
– Пожалуйста, – сказала Маруся, а Шура только вздохнула.
Дедушка подмигнул ей – ничего, мол, – и быстро побежал вниз.
Скоро девочки услышали, как внизу заскрипела тяжёлая дверь.
Потом издали-издали раздался голос:
– Э-ей! Девочки-и! Слышите вы меня?
– Да-а! Слы-ышим! – закричали девочки в один голос.
– Ну, и я вас тоже слышу-у! Стойте спокойно!
И дедушка внизу зашумел, заколотил молотком. Сначала он стучал не очень громко, а потом разошёлся вовсю. По лестнице пошёл грохот.
– Где же бабушка? – спросила Шура.
– А? – переспросила Маруся.
– Бабушка где? – заорала Шура во весь голос. – Пропала?
– Ничего, ничего. Придёт. Наверно, народу в магазине много.
Шура наклонилась через перила, чтобы посмотреть, не идёт ли бабушка, наконец.
Вдруг она отскочила от перил и взвизгнула.
Маруся бросилась к ней, потом к двери.
Действительно, было чего испугаться.
Повеселевший, успокоившийся Ам поднимался по лестнице.
И не один!
Он вёл к себе со двора в гости двух товарищей. Жирный, страшный, курносый, кривоногий пёс бежал слева от него. Он был чуть выше Ама. А справа не спеша шагала огромная большемордая собака-великан, с хорошего телёнка ростом.
– Де-едушка! – завопила Шура.
Никакого ответа. Только грохот.
– Дедушка! – закричала Маруся так громко, что даже горло заболело.
Не отвечает дедушка.
За своим стуком ничего он не слышит.
Что делать?
А собаки всё ближе, всё ближе.
Маруся схватила Шуру за руку, и девочки понеслись вверх по лестнице.
Вот шестой этаж, последний. Здесь оставаться нельзя. Здесь живёт Ам. Выше! Выше!
Вот и чердак. Девочки бросились к чердачной двери. Обе вместе схватились за ручку. Дёрнули.
Отперта!
Девочки вбежали на чердак и захлопнули за собой дверь. Здесь наверху, под крышей, было ещё темнее, чем в подвале у дедушки.
Девочки стояли в длинном-длинном коридоре. Конца ему не было. И на весь этот длинный коридор горела всего одна лампочка, под белым колпаком.
Стены коридора были решётчатые, деревянные. За решётками в темноте что-то белело. Вон как будто чьи-то ноги. Вон кто-то раскинул широко белые руки, а голову не видать.
– Это что? – спросила Шура.
– Где?
– Вон там кто-то стоит.
Маруся ничего не ответила. Она взяла Шуру за руку и пошла вперёд, поближе к лампочке.
Здесь, под лампочкой, было светлее. И девочки сразу успокоились. Они увидели, что за решёткой просто развешано бельё.
Вдруг что-то загремело над их головами.
Маруся и Шура взглянули вверх.
– Кто это? А? Маруся!
– Кошки, кошки, – ответила Маруся и со страхом посмотрела наверх. – Ну, вот честное тебе даю слово, что кошки!
Вдруг железо на крыше загрохотало совсем близко, совсем над головой.
Потом всё стихло.
И шагах в пяти от лампочки, где было совсем светло, с потолка медленно стали спускаться чьи-то ноги.
Да, ошибиться тут нельзя было. Сначала показались тупоносые башмаки, потом чёрные брюки.
Ноги задвигались, будто шагая по воздуху, и что-то нащупали. Тут девочки разглядели стремянку. Стремянка была чёрная, вся в чём-то вымазанная, поэтому девочки её раньше не заметили в темноте. Ноги стали на стремянку и медленно пошли вниз.
Вот показалась чёрная рубаха, чёрные руки, и в коридор спустился совершенно чёрный человек.
Девочки глядели на него не мигая.
Чёрный человек, не замечая девочек, принялся складывать стремянку. Его глаза на чёрном лице казались совсем белыми.
Вот он сложил стремянку, прислонил её к стене, и тут Шура спросила радостно:
– Вы негр?
Чёрный человек повернулся к девочкам и улыбнулся. Белые его зубы так и засверкали.
– Это я-то? – спросил он. – Нет, гражданочка. То есть, я, конечно, чёрный. Но только до шести часов.
Сказав это, незнакомец засмеялся и подошёл к девочкам.
– Вы ра… разбойник? – спросила Шура.
Незнакомец не успел ответить, потому что Маруся радостно захохотала.
– Я узнала вас! Вот честное слово! – закричала она и хотела схватить незнакомца за руку. Но тот отступил на шаг и не позволил Марусе сделать этого.
– Я знаю, знаю, кто это! Шура! Я знаю, кто он!
– Ну вот то-то и оно-то! – сказал чёрный человек. – Здравствуйте. Руки я подать не могу, – вымажу вас в саже, – но вы меня не бойтесь. Есть такая песенка:
Вот идёт Петруша,
Чёрный трубочист.
Хоть лицом он чёрен,
Но душою чист.
Это я и есть.
– А вас можно отмыть, Петруша? – спросила Шура.
– И даже очень просто, – ответил Петруша. – Горячей водой, да мылом, да мочалкой всю черноту с меня снять очень легко. Немножко останется сажи вот тут, у глаз, возле самых ресниц. Да и то, если хорошенько постараешься, и это можно смыть. Поняли? Вот то-то и оно-то. А вы как сюда попали?
Девочки рассказали ему всё с начала.
– Вы подумайте! – удивился трубочист. – Вот ведь шутка! Ах этот Ам! Ну и Ам!
– А зачем вы ходили по крыше? – спросила Шура.
– Вы в кухне плиту топите? Топите, – сказал трубочист. – И все топят. Сажа от горящих ваших дров летит вверх. И садится по стенкам, по закоулочкам во всех трубах, во всех дымоходах. И сажу эту, девочки, оставлять никак нельзя. Если взовьётся от дров искра горячая такая, что на лету не погаснет, а полетит вверх и ляжет в какой-нибудь уголок, где сажи много, – сейчас же загорится сажа. А от неё пойдёт пламя по всему дымоходу. Из трубы как полетят искры – прямо фонтаном. Пожар может быть от этого на чердаке. А от чердака – во всём доме.
– Пожар? – спросила Шура и оглянулась со страхом.
Петруша засмеялся.
– Будь покойна! – сказал он. – Мы вас оберегаем. Трубы чистим, – это я. Двор метём, у ворот сторожим, – это дворники. Паровое отопление топим…
– Это дедушка, – сказала Шура.
– Правильно, – сказал Петруша. – Вот то-то и оно-то Ну идём, – видно, надо вас проводить.
Петруша смело пошёл вперёд. Девочки – следом.
Храбрый Петруша распахнул дверь и вышел на площадку.
Девочки выглянули из двери.
Ну так и есть.
Ам и его страшные друзья прыгают, играют на площадке. Услышав шаги Петруши, собака-великан вскочила и насторожилась.
Ам зарычал.
Девочки спрятались за дверь.
– Это что? – крикнул вдруг Петруша страшным голосом. – Это что за собачья выставка! Вон пошли! Ну!
И он бросился вниз к собакам. Девочки выглянули.
Собака-великан и кривоногий курносый пёс, не оглядываясь, удирали по лестнице.
Ам, стоя на задних лапах, отчаянно царапал передними дверь, просился домой.
Дверь открылась, и Ам бросился домой.
– Вот то-то и оно-то, – сказал Петруша. – Их, главное, не надо бояться. Идёмте, гражданочки.
Вот и знакомая дверь и четвёртый этаж.
– Звоните, – сказал Петруша, – а то я кнопку испачкаю.
Маруся позвонила – и сейчас же за дверьми раздался топот.
У замка завозились. Послышался папин голос:
– Не мешай.
Потом мамин:
– Я открою.
Потом бабушкин:
– Ох, что же вы! Дайте мне.
И, наконец, дверь распахнулась, и мама бросилась обнимать девочек, папа кинулся расспрашивать Петрушу, а бабушка, стоя в дверях, заплакала, как маленькая.
Когда все всё узнали, мама обняла и поцеловала Петрушу и вся при этом вымазалась в саже. Но никто над ней не смеялся. А папа сбегал вниз, в подвал, и поблагодарил дедушку.
Потом девочек повели чай пить. Прошло полчаса или минут сорок, пока бабушка, папа и мама, наконец, не успокоились, и тогда девочкам здорово досталось.
