Бернар Фрио - Новые нетерпеливые истории
Затем я прикатил маленький столик в гостиную. Я обслужил гостей и сел на свое место.
Больше я не скучал. Я забавлялся, глядя на то, как все реагируют на своих червяков. Все, кроме папы. Он постоянно говорил, поэтому проглотил салат и червяка, ничего не заметив.
Мадам Дюмон, секретарь, чуть не задохнулась, когда увидела милого маленького червяка, который извивался в обществе креветок. Но мадам Дюмон оказалась хитренькой. Она посмотрела направо, налево, подцепила червяка кончиком ножа и — раз! — откинула его подальше. Словно его и не было.
Господин Лешансю, главный бухгалтер, меня сильно впечатлил. Обнаружив подарочек, он и бровью не повел: аккуратно завернул червяка в лист салата и невозмутимо его проглотил.
Но смешнее всех оказался господин Террье, глава отделения информатики. Увидев червяка, он стал так яростно икать, что уронил очки в тарелку. Затем он извлёк их из тарелки, нацепил на нос и с ужасом посмотрел на бедного червячка, словно тот собирался запрыгнуть на его физиономию. Это длилось минуты две. Тогда я решил ему помочь и спросил:
— Вам не нравятся креветки, господин Террье?
Он пролепетал:
— Нет-нет… то есть да… я имею в виду, нравятся, конечно, нравятся…
И он смело пошёл в атаку. Одним махом он проглотил червячка, заел огромным куском хлеба и запил стаканом воды. Какое у него при этом было лицо! Я так смеялся, что мне пришлось прикрыть лицо салфеткой.
Но внезапно отец призвал меня к порядку: Жан-Виктор, поторопись со своим ужином. Все уже давно поели.
Он говорил голосом директора. Я не стал спорить. В два счёта я проглотил салат.
И червячка.
* * *
Элиза-Мари Лаланд сидит в ресторане с родителями. Метрдотель принимает заказ. Элиза-Мари тычет пальцем в меню, указывая на выбранное блюдо:
— Я хочу бульон из омара, — говорит она, — потом рагу с мясом косули и шарлотку с персиками.
Метрдотель записывает, кивает и уходит.
Через несколько минут появляется официант и ставит перед Элизой-Мари большую белую тарелку. На тарелке — миска из красного фарфора с позолотой, а в ней — бульон из омара.
Элиза-Мари двумя руками поднимает миску и опрокидывает содержимое на стол.
— Я это не хочу! — говорит она.
Прозрачный бульон стекает по скатерти на ковёр и на шелковую юбку мадам Лаланд. Мадам Лаланд бросает удивленный взгляд на дочку, отряхивает юбку и продолжает разговаривать с мужем.
Официант, поджав губы и нахмурив брови, подлетает к столику, вытирает скатерть и пол. Юбку мадам Лаланд не трогает. Затем он забирает тарелку, миску и уходит.
Через несколько минут появляется другой официант и ставит перед Элизой-Мари тарелку.
— Рагу с мясом косули, — объявляет он. Элиза-Мари двумя руками поднимает тарелку и опрокидывает еду на стол.
— Я это не хочу! — говорит она.
Соус на скатерти, на стене, на галстуке господина Лаланда.
— Ох, Элиза! — вздыхает господин Лаланд. Официант в гневе забирает тарелку. Через четверть часа появляется уже новый официант с новой тарелкой. Шарлотка с персиками и клубничный сироп.
Двумя руками Элиза-Мари поднимает тарелку и опрокидывает всё на стол.
— Я это не хочу! — говорит она.
Сироп течёт и капает на пол. Капли на скатерти, на стульях, на рубашке господина Лаланда, на корсаже мадам Лаланд. Однако ни один из них не придаёт этому значения.
Тогда официант двумя руками поднимает Элизу-Мари и опрокидывает её на стол.
— Я это не хочу! — говорит он.
Одна туфелька Элизы-Мари соскальзывает на ковёр, кофточка падает под стул.
— Дорогая, веди себя прилично! — говорит мадам Лаланд.
Робот
У меня есть робот. Я сам его придумал. Долго делал, но всё-таки получилось.
Я его никому не показываю. Даже маме. Он спрятан в дальней комнате, куда никто не заходит и где ставни всегда закрыты.
Мой робот большой. И очень сильный, но в меру. Он умеет разговаривать. Мне нравится его голос.
Мой робот очень способный. Когда мне нужна помощь с домашним заданием, он мне всё объясняет. Когда я играю в лего, он помогает. Однажды мы вместе построили ракету и спутник.
Во второй половине дня, когда я возвращаюсь из школы, он меня ждёт. Мне не обязательно ходить с ключом на шее. Он всегда открывает мне дверь.
Потом он готовит мне полдник, тост с маслом и какао. А я рассказываю ему про школу, про друзей, про всё…
Как-то раз я опоздал. Рядом со школой произошёл несчастный случай, мотоцикл столкнулся с автобусом. Я видел, как санитары переносили раненого в скорую помощь. Когда я вернулся домой, было уже почти шесть часов.
Робот поджидал меня внизу, у лестницы. Увидев меня, он подбежал, схватил меня за плечи и хорошенько встряхнул с криком:
— Ты видел, который час? Ты знаешь, сколько времени? Где ты был? Ты мог бы меня предупредить…
Я ничего не сказал. Я повесил голову. Тогда он сел на корточки и тихо произнёс:
— Пойми, я беспокоился…
Я посмотрел на него. Прямо ему в глаза. И действительно увидел беспокойство. Но не гнев. Тогда я обнял его за шею, а он взял меня на руки и отнёс домой.
Я люблю своего робота.
Я называю его: папа.
Как сказать?
Мой папа учитель французского… (простите: мой отец преподаст французский язык и литературу. Изо дня в день это не так уж и классно! То есть я хочу сказать: иногда профессия моего отца создаёт мне некоторые неудобства.
На днях, например, я выпиливал лобзиком и порезал большой палец. Глубоко! Я побежал к папе, он читал в гостиной.
— Папа! Папа! Скорей! Бинт! Я истекаю кровью! — прокричал я, показывая ему пораненный палец.
— Я бы попросил тебя доходчиво выразить свою мысль, — ответил папа, не отрывая носа от книги.
— Дорогой отец, — поправился я, — я рассёк палец надвое, и теперь кровь рекой струится из раны.
— Вот это чётко и ясно, — сказал папа.
— Так поторопись, мне ужасно больно! — вырвалось у меня.
— Люк, такого языка я не понимаю, — ответил бесчувственный папа.
— Боль нестерпима, — перевёл я, — я был бы тебе невероятно признателен, если бы ты, не теряя ни минуты, оказал мне необходимую помощь.
— Так намного лучше, — начал довольный папа. — Рассмотрим поближе эту разверстую плоть.
Он отложил книгу и увидел, что я корчусь от боли, сжимая кровоточащий палец.
— Ты что, совсем ку-ку? — заорал он. — Вали отсюда быстро! Ты испоганил ковёр! Быстро в ванную! И убери от меня свой кровавый палец! В какую мясорубку ты его совал?
Я чуть было не ответил ему: «Дорогой отец, ваш способ выражать мысли мне глубоко чужд. Я был бы вам признателен, если бы вы говорили по-французски». Но я предпочёл смолчать.
В любом случае я его прекрасно понял. У меня ведь талант к языкам.
Вот так всегда
Вот так всегда…
Учительница встаёт у стола и берётся за спинку стула. Начинает рассматривать нас, одного за другим. Или скорее — инспектировать нас. Наконец она садится (хотя на самом деле на стуле помещается только половина её попы). Внезапно она вскакивает, так что всё на ней трясётся — щёки, грудь, живот, жир на руках, — сердито смотрит на меня и кричит:
— Хулиган! Опять ты! Вечно ты!
Сегодня я положил ей на стул красивое и свежее, только что снесённое яйцо.
Учительница встала у стола и взялась за спинку стула. Разглядела каждого из нас по очереди. Или скорее — проинспектировала. Наконец села (хотя на самом деле на стуле помещается только половина её попы). Внезапно она вскочила, так резко, что всё на ней затряслось — щёки, грудь, живот, жир на руках, — сердито посмотрела на меня и закричала:
— Хулиган! Опять ты! Вечно ты!
Говорю же: вот так всегда.
Только в тот раз было по-другому.
Автобус
Это был автобус. Хотя не совсем, потому что у него было только два колеса. Скорее — велосипед. Но не совсем, потому что у него был ещё и винт. На самом деле это был вертолёт. С трубой, которая выплёвывала дым, как паровоз. Тем не менее он не шёл по рельсам. Он плыл по воде, как корабль. И всё-таки это был автобус. Кроме того, им управлял водитель автобуса.
Или, лучше сказать, некто вроде водителя автобуса. Потому что на нём не было фуражки. Из-за колючек на голове. Но вроде это был и не совсем ёжик. Ведь на нём был черепаший панцирь. И копыта у него были словно у лошади. А карман на животе — словно у кенгуру. А длинная-длинная шея — словно у жирафа. Но всё же это был водитель автобуса. Раз он управлял автобусом.
Программа
Его папа был психологом, его мама — инженером-информатиком. Вместе они разработали ему воспитательную программу. Всё было предусмотрено: суточная порция шпината в граммах; время, когда он должен идти спать в субботу 3 июля; поцелуи и нежности, на которые он имел право (в среднем 2,1 поцелуя в день; 4,3 по праздникам); носки определённого цвета, которые он наденет на своё восьмилетие…
