Ирина Зартайская - Он мне приснился. Тени
– Действительно ужас, – Кира подхватила чуть было не слетевшую со стола ложку. – Он что, садовод?
– Хуже, – Янка села и отломила кусок хлеба. – Отличник.
Послышались шаркающие шаги, и девочки срочно принялись доедать окрошку. В дверях появилась бабушка с полной миской клубники.
Нельзя сказать, чтобы Кире уж очень не нравились отличники. Она и сама хорошо училась, а вот Янка редко получала пятёрки.
– Чего плохого в тройке? – пожимала она плечами. – Это же «удовлетворительно». Значит, родители должны быть удовлетворены.
Кира так не считала. Но никогда не перечила подруге.
Однако, когда они подходили к дому Вертухиных, держа в руках зелёные резиновые сапоги, Кира представляла себе Марка-отличника каким-то уж совсем противным типом. Он-де и страшен как смертный грех, и волосы у него на пробор расчёсаны, как у мальчика из воскресной школы, и шепелявит, и очки носит толстые, в роговой оправе. В общем, тот ещё красавец. К тому же, по словам Янки, Марк влюблён в неё с самого детства и каждое лето забрасывает цветами, глупыми открытками и плюшевыми медведями.
Короче говоря, к тому моменту, как девочки постучали в дверь, в голове у Киры сложился отчётливый и далеко не самый привлекательный образ.
Открыла им симпатичная молодая женщина в переднике с вышитыми вишенками.
– Здрасьте, тёть Тань! – отчеканила Янка и улыбнулась во весь рот.
– Марк! – позвала тётя Таня. – Смотри-ка, кто пришёл! – и обратилась к Янке: – Как ты выросла! Просто красавица! А это, должно быть, твоя подруга?
Кира поздоровалась, и Янка представила её:
– Кира, моя одноклассница. Мы с ней вместе…
– Учитесь вместе. Это я поняла, – тётя Таня заправила за ухо растрепавшиеся локоны.
Янка протянула ей пакет:
– Мы вам сапоги принесли. Резиновые.
– Вот спасибо! Да что же мы на пороге-то стоим? Проходите, я как раз клубнику собрала.
Янка икнула.
– Ой, спасибо, мы только что…
Но тётя Таня уже не слушала. Она кричала откуда-то из глубины дома:
– Марк, к тебе гости! – и потом в сторону двери: – Девочки, ну где же вы там застряли?
Янка пожала плечами и взяла Киру за Руку.
– Держись, – сказала она и склонила голову набок. – «Здравствуйте!»
Тётя Таня расставляла тарелки.
– Марк сейчас спустится, он на чердаке. Чинит что-то.
Кира с Янкой сели на угловой диванчик и огляделись по сторонам. Ярко освещённая кухня была вся увешана картинами. На одной городской пейзаж с портом, на другой пионы, на третьей лодка у пристани.
– Это всё Марк нарисовал, – пояснила тётя Таня.
Янка многозначительно кивнула и ткнула Киру локтем. Кира вздрогнула.
– Здорово, – похвалила она.
– Он в художественное училище собирается поступать, – гордо сообщила тётя Таня. – Весь в деда. У него дед художником был. Помнишь, Яночка, как Марк тебя в детстве рисовал?
Яна покачала головой. Но тётя Таня не обратила на это внимания.
– А как вы с ним…
– …в песо-о-чнице играли, – протянула Янка и улыбнулась. – Помню, конечно, тёть Тань.
Женщина посмотрела на девочек и вздохнула:
– Кажется, недавно это было, а вон вы уже как выросли.
Она хотела сказать ещё что-то, но тут в дверях показался Марк.
– Здравствуйте – поздоровался он.
Янка снова толкнула Киру локтем. Марк стоял против солнца, опершись плечом о дверной косяк. Ни очков, ни пробора – в общем, совсем не такой, как описывала Янка. Светлые, чуть вьющиеся волосы, высокий лоб, тонкие черты лица… Кажется, Янка и сама не ожидала.
Марк подошёл и протянул руку:
– Привет, Яна, хорошо выглядишь.
– Мерси, – Янка, привстав, сделала реверанс.
Марк откинул со лба чёлку и повернулся к Кире.
– Меня зовут Марк, – представился он и добавил: – Как евангелиста.
– А меня Кира, – сказала она и тоже уточнила: – Как завоевателя.
Марк улыбнулся, и Кире вдруг показалось, что она его уже где-то видела.
Первой нарушила молчание Янка:
– Евангелиста – это та, которая супермодель?
– Нет, – Марк посмотрел на Янку. – Это тот, который апостол, автор одного из четырёх канонических Евангелий.
Янка вскинула брови и закатила глаза:
– А, неважно. Мы тут сапоги принесли.
Марк сел за стол и потянулся за клубникой.
– Мы что, идём в лес? – спросил он с плохо скрываемой иронией.
Тётя Таня, всё это время с умилением наблюдавшая за встречей старых друзей, тут же спохватилась:
– Сейчас я вам лимонной воды принесу.
– Да мы уже пойдём, тёть Тань, – Янка вскочила и потянула за собой Киру. – Нам ещё в магазин за… за хлебом. До свидания.
– До свидания, – машинально повторила Кира и, прежде чем Вертухины успели опомниться, девочки выскочили за дверь.
Янка бежала и волокла за собой Киру.
– Стой, – кричала та. – Да погоди ты!
Янка остановилась, перевела дыхание.
– Чего?
– Неудобно как-то, – отдышавшись, сказала Кира. – Взяли да убежали.
– А ты хотела ещё немного про этих, как там… анархистов послушать?
– Не анархистов, а евангелистов!
Янка пристально посмотрела на подругу:
– Кир, он тебе что, понравился?!
Кира пожала плечами:
– По крайней мере не такое чудовище, как ты рассказывала.
– Ну да, очки пропали – наверное, линзы нацепил. Да и вообще подрос, на человека стал похож. Пошли, чего стоим.
Янка взяла Киру под руку.
– Но как был занудой, так и остался. Ты видела, как он на меня смотрел?
Кира чуть заметно кивнула.
– Скоро цветы начнёт носить, вот увидишь, – Янка задрала голову и посмотрела на небо.
Был вечер. Деревья шуршали молодой листвой, в воздухе пахло жареной картошкой. Где-то вдалеке лаяла собака.
– Хорошо тут, – вздохнула Кира.
– Нормально, – отозвалась Янка. – Только интернета нет. А по мобильному звонить дорого.
Кира резко остановилась.
– А давай в это лето – никакого компьютера!
– Это как? – опешила Янка. – А как же скайп?
– Подождёт твой скайп до осени, ты вокруг посмотри.
Янка огляделась.
– И что?
– А то, что мы уже по самые уши в этом виртуальном мире сидим, а тут, – Кира закружилась на месте, – вон какая красота.
Янка недоверчиво посмотрела на подругу.
– Ты что, на солнце перегрелась? Жаль, жаль… Только один день здесь пробыли.
Кира перестала кружиться и потрясла Янку за плечи:
– Ну давай, а? Никаких скайпов, асек, мэйлов…
– А эсэмэски можно писать?
– Можно, – вздохнула Кира. – Эсэмэски – можно.
– Ну ладно, давай. Только успокойся. Всё равно здесь интернет дорогой.
Кира подпрыгнула и что было сил обняла Янку.
– Пошли домой, ненормальная, бабушка волнуется, – простонала Янка, высвобождаясь из объятий, и потянула счастливую Киру за собой.
Ночью разразилась гроза. Янка с Кирой лежали под одеялом, так что наружу торчали одни носы. Было слышно, как бабушка закрывает дверь на веранду. В окно стучали ветки, и казалось, что весь дом трясётся. То ли от ветра, то ли от страха.
– Про что там в твоей книжке? – спросила Янка и повернулась к Кире.
– Про любовь, конечно, – ответила та, улыбнувшись.
– И только-то? Ну, это скучно…
– И вовсе не скучно, – Кира перетянула на себя одеяло.
– Скучно! – Янка потянула обратно.
– Нет!
– Да!
Одеяло оказывалось то на одной, то на другой стороне кровати, пока наконец не свалилось на пол.
– А всё-таки признайся, что тебе Марк понравился, – Янка строго посмотрела на Киру.
За окном громыхнуло так, что девочки взвизгнули.
– Прямо как в кино, – Кира подняла одеяло.
Янка снова укрылась с головой и глухо спросила:
– Ну?
– Может быть… А может, и нет.
– Может – не может. Устроила тут ромашку! – Янка прислушалась. – Слышишь, как деревья трещат?
– Слышу, – прошептала Кира.
И они стали слушать грозу. А она кряхтела, шумела, шуршала, спотыкалась о корни и запутывалась в кустах. И, только когда девочки уснули, стихла.
Кире снилась книга. Огромная, будто гора, по которой Кире приходилось карабкаться.
«Где-то это уже было, где-то было…», – говорил голос.
Кира нервно листала книгу.
Где-то было… Было, было… Но когда? Где?
Она никак не могла отделаться от мысли, что это происходило с ней. Перебирала в памяти глянцевые и матовые, цветные и чёрно-белые страницы воспоминаний. Раньше она никогда не интересовалась ничем, кроме «содержания», потому что оно ей уже все рассказывало. Всё, что она хотела увидеть и понять, было на первой странице. Но здесь…
Где-то это уже было, где-то было… Глаза бегали по странице… Кира облизала пересохшие губы…
Она впервые заглянула дальше оглавления. Цифры внизу мелькали одна за другой: 5, 18, 45, 60… Кира не понимала, что происходит, почему она не может увидеть жизнь, как раньше? Она произносила звуки, они складывались в слова, слова в предложения…
