Фрэнсис Бернетт - История маленького лорда
Вскоре после этих выборов произошла удивительная перемена в жизни Седрика. Странно, что она случилась именно в тот день, когда мистер Гоббс много говорил ему про Англию, про ее правительство и строго осуждал английскую аристократию и особенно резко отзывался о графах и маркизах. Было очень жаркое утро; Седрик, поиграв в солдатика с товарищами, вошел в лавку отдохнуть, Мистер Гоббс был в большом раздражении, глядя на рисунок в газете, изображавший придворную церемонию в Англии.
— Вот чем они забавляются! — сказал он с досадой. — Но недолго им важничать, американцы когда-нибудь да возьмут верх над всеми этими графами и маркизами!
— А много вы в своей жизни знали маркизов и графов? — спросил Седрик, который вскарабкался, как всегда, на высокий табурет, сдвинул шляпу на затылок и засунул руки в карманы.
— Нет, — отвечал возмущенно мистер Гоббс, — но хотел бы я поймать одного из них! Посмотрел бы я, как он посмеет сесть около моих бочонков с сухарями!
— А может, они отказались бы быть графами, если бы знали что-нибудь получше, — заметил Седрик, чувствуя некоторую жалость к этому несчастному сословию.
— Ну как же!.. — отвечал Гоббс. — Их прямо-таки распирает от гордости за свои титулы! Все они такие!
В разгар этой беседы в лавку вошла Мэри. Седрик думал, что она пришла купить сахару, но нет, она была бледна и взволнованна.
— Пойдемте домой, мой милый, — сказала она, — мама зовет.
Седрик спрыгнул с табурета.
— Она хочет пойти погулять со мной, Мэри? — спросил он. — До свидания, мистер Гоббс, я приду опять.
Он удивился, что Мэри в немом изумлении глядела на него и все качала головой.
— Что такое случилось, Мэри? — спросил он. — Вам очень жарко?
— Нет, но у нас случилась странная вещь…
— Не заболела ли у моей дорогой голова от жары? — спросил Седрик заботливо.
— Нет, не то…
Когда они дошли до дому, у крыльца стояла коляска и кто-то в маленькой гостиной разговаривал с мамой. Мэри увлекла мальчика наверх, чтобы переодеть в лучший костюм, повязала ему широкий красный пояс и расчесала локоны.
— Господи! Вот оказия-то! — бормотала она. — И это все аристократы и лорды! Ох! Тем хуже — проку в них нет!
Все это очень озадачило Седрика, но он был уверен, что мама все ему растолкует, и не стал больше расспрашивать Мэри.
Когда он был готов, то сбежал вниз и вошел в гостиную. Высокий худой старик с острым лицом сидел в кресле. Мать Седрика, бледная, со слезами на глазах, стояла рядом.
— О, Седди! — воскликнула она и побежала навстречу мальчику, обняла его и, взволнованная, испуганная, стала целовать.
Старик встал и поглядел на Седрика своими пронзительными глазами, потер острый подбородок костлявой рукой. Казалось, он остался доволен.
— Так это, — сказал он медленно, — маленький лорд Фаунтлерой?
2. ДРУЗЬЯ СЕДРИКА
Следующая неделя была полна для мальчика самых неожиданных, странных, удивительных впечатлений. Седрик был поражен всем, что слышал. Мама несколько раз повторяла ему свой рассказ, пока он наконец все понял. Что-то скажет обо всем этом мистер Гоббс? Речь все шла о графах: дедушка Седрика, которого он никогда не видел, был графом; старший дядя мальчика, если бы не убился до смерти, упав с лошади, был бы со временем тоже графом; после его смерти второй дядя сделался бы графом, но он внезапно умер от лихорадки в Риме. После них отец Седрика, если бы был жив, унаследовал бы графский титул, но так как все они умерли и остался один Седрик, то именно он стал наследником всего дедушкиного состояния и после смерти старика должен будет получить титул графа, — а пока он только лорд Фаунтлерой.
Седрик побледнел, когда впервые узнал об этом.
— О, дорогая! — воскликнул он. — Я не хочу быть графом. Никто из моих товарищей не граф. Не могу ли я отказаться?
Но это оказалось невозможным. Вечером в этот знаменательный день, сидя у окна и глядя на маленькую тесную улицу, они долго разговаривали с матерью. Седрик сидел на скамеечке для ног в своей любимой позе, обхватив руками одно колено, лицо его пылало от напряженной работы мысли. Дедушка прислал за ним, и мама говорила, что он должен ехать в Англию.
— Я знаю, — сказала она, печально глядя в окно, — что твой отец пожелал бы, чтобы ты ехал, Седди. Он очень любил свою родину. Многого ты пока не можешь понять. Я должна тебя отпустить, иначе я поступить не могу. Когда вырастешь, ты это поймешь.
Седрик грустно покачал головой.
— Мне жаль расставаться с мистером Гоббсом, — сказал он. — Боюсь, он будет скучать без меня, а я без него. Мне всех жаль…
Когда мистер Хэвишем, поверенный графа Доринкорта, дедушки Седрика, присланный им за мальчиком, пришел на другой день, ребенок многое узнал от него. Но мысль о том, что со временем он сделается богатым, будет иметь много замков, парки, обширные земли, шахты и фермы — вовсе его не утешала. Он озабоченно думал о своем друге мистере Гоббсе и сразу после завтрака отправился к нему в лавку. Гоббса он застал за чтением газет и подошел к нему в большом беспокойстве, чувствуя, что все, что с ним случилось, будет тяжелым ударом для его друга; дорогой он обдумал, как объявить об этом.
— А! — воскликнул мистер Гоббс, увидав Седрика. — Доброе утро!
— Здравствуйте, — ответил Седрик и не полез, по обыкновению, на высокий табурет, а сел на ящик с сухарями, обхватив колено, и несколько минут молча глядел на Гоббса, так что тот наконец тревожно посмотрел на него поверх газеты.
Седрик собрался с духом.
— Мистер Гоббс, — начал он. — Помните, про что вы мне вчера утром говорили?
— Кажется, про Англию, — отвечал мистер Гоббс.
— Да, но что именно вы говорили, когда Мэри вошла?
Гоббс почесал в затылке.
— Мы, кажется, говорили о королеве Виктории и об аристократии.
— Да, — нерешительно произнес Седрик, — и про графов, помните?
— Как же, — согласился Гоббс, — мы немного задели их, не так ли?
Седрик сильно покраснел. Никогда в жизни он не был в таком затруднительном положении. К тому же он боялся смутить мистера Гоббса.
— Вы говорили, что ни за что не позволили бы ни одному из аристократов сидеть на вашем бочонке с сухарями.
— Точно! — гордо отвечал Гоббс. — Пусть-ка попробуют — я им!
— Мистер Гоббс, на вашем ящике сидит лорд…
Гоббс подпрыгнул на стуле.
— Что? — воскликнул он.
— Да, — скромно объяснил Седрик, — я лорд и со временем буду графом, не хочу скрывать это от вас.
Гоббс испугался; он поспешно встал и пошел искать термометр.
— Наверно, вам напекло голову, — сказал он, возвращаясь и пристально глядя на Седрика. — Нынче ужасно жарко. Как вы себя чувствуете? Не болит голова?
Он положил свою большую руку на лоб мальчика.
— Благодарю вас, — ответил Седрик., — я совершенно здоров. Г олова моя в порядке. Мне очень жаль, что все, что я вам сказал, — сущая правда, мистер Гоббс. Вот для чего Мэри пришла за мной. Мистер Хэвишем говорил с мамой — он поверенный дедушки.
Гоббс опустился в кресло и вытер лоб платком.
— Один из нас с ума сошел! — воскликнул он.
— Нет, — возразил Седрик, — нет, нам надо будет с этим смириться — мистер Хэвишем специально приехал из Англии. Дедушка прислал его за мной…
Гоббс смотрел в изумлении на серьезное личико.
— Кто ваш дедушка?
Седрик вынул из кармана бумагу, исписанную неверной рукой.
— Я так не мог запомнить и записал вот здесь. — И прочел громко: — «Джон Артур Молино Эррол граф Доринкорт». Так зовут дедушку. Он живет в замке; у него два или три замка, кажется. Мой папа, который умер, был его младшим сыном. Если бы папа был жив, я бы не был ни лордом, ни графом. И папа не мог бы быть графом, если бы два его старших брата не умерли. Но они оба умерли, и, кроме меня, нет другого мальчика в семье. Вот дедушка за мной и прислал.
Гоббсу становилось все жарче, он стирал пот со лба и тяжело дышал. Он начинал понимать, что случилось что-то необыкновенное, но, видя, что в мальчике нет никакой перемены, что он сидит на ящике с сухарями с тем же невинным взглядом, как и вчера, — все его представления об английской аристократии перепутались в голове. Еще больше он был смущен тем, что Седрик с невинной простотой рассказывал ему о перемене, происшедшей в его судьбе, не понимая, насколько она важна.
— Как вы сказали? Повторите, как теперь ваше имя? — спросил Гоббс.
— Седрик Эррол, лорд Фаунтлерой. Так назвал меня мистер Хэвишем. Когда я вошел в комнату, он сказал: «Так это маленький лорд Фаунтлерой!»
— Так, — сказал мистер Гоббс. — Черт меня подери!
Он всегда так выражался, когда был ошеломлен или взволнован чем-нибудь. Седрик находил, что это вполне подходящее выражение. Он так уважал мистера Гоббса, что восхищался всем, что он ни говорил. Конечно, свою маму он ставил выше лавочника, но ведь леди должна вести себя иначе, чем мужчина.
