Элизабет Мид-Смит - Девичий мирок (история одной школы)
– Может быть, вы предпочитаете пирожное, моя дорогая? – продолжала добродушная старушка. – У сестры в корзинке превкусные бисквиты. Хотите попробовать?
Этти застенчиво согласилась, и бисквит очутился у нее в руках. Мало-помалу девочка приободрилась и, откинув вуаль, стала посматривать в окно.
– Вот так лучше, – проговорила все та же милая леди. – Идите-ка на эту сторону, дорогая. Мы скоро будем проезжать красивые места, отсюда вам будет лучше видно. Кстати, и корзинка сестры Агнес стоит тут: если вам захочется перекусить, нужно лишь протянуть руку.
– Благодарю вас, – ответила Эстер на этот раз гораздо приветливее. – Пирожные очень вкусные. Нэн такие очень любит.
– Кто такая Нэн? – поинтересовалась другая сестра, которой, собственно, и принадлежали бисквиты.
– Это моя маленькая сестричка, – грустно вздохнула Эстер.
– Ах, так это о ней вы так плакали, – сказала первая старушка, взяв Эстер за руку. – Не обращайте на нас внимания, деточка. Мы в жизни видели много слез. Это самая обыкновенная вещь в нашем мире, в особенности для женщин. Так естественно, что вы плакали о сестричке. Если бы мы только могли послать ей пирожных, раз она их так любит! Вы надолго расстаетесь с нею, дорогая?
– О да, на многие месяцы, – ответила Эстер. – Я не знала, – прибавила она, – что слезы такая обыкновенная вещь. До сих пор мне почти не приходилось плакать.
– Ах, у вас было большое горе, бедное дитя! – заметила женщина, оглядывая траурное платье Этти.
– Да, оттого я и плачу так часто; но, пожалуйста, не будем говорить об этом.
– Хорошо, хорошо, милочка, – согласилась мисс Агнес, не менее словоохотливая, чем ее сестра. – Мы поговорим о чем-нибудь более веселом. Джейн правду говорит, что в жизни много слез, но зато в ней много и радостей, и веселого смеха, смеха молодости, дитя мое. Вот и теперь, вероятно, вы едете навестить какую-нибудь старую тетушку или подругу, которая ждет вас с нетерпением.
– О нет, нет. Я еду в ужасное место, и от одной мысли об этом, не говоря уже о разлуке с Нэн, я готова плакать. Я еду в тюрьму; да, в тюрьму.
– Боже мой! – воскликнули испуганно попутчицы.
– С Джейн чуть не сделалось дурно, – отметила мисс Агнес. – Да, Джейн, я вижу: у тебя опять участился пульс. Ничего, дорогая, не пугайтесь; это с ней часто бывает. Но я думаю, вы пошутили, упомянув о тюрьме. Конечно, вы пошутили! Ведь если бы вы действительно направлялись в такое ужасное место, при вас был бы полицейский. Вы просто любите сильные выражения, милочка, как многие в ваши годы.
– Конечно, это так только говорится, – пояснила Этти, смущенная волнением и испугом старушек. – Это такое страшное слово, не правда ли? То, что я называю тюрьмой, папа называет школой. Неудивительно, что я плачу. Что с вами?
Ее вопрос был вызван неожиданным поведением обеих дам. Встав со своих мест, они расцеловали Этти.
– Деточка! – вскрикнули они в один голос. – Мы очень рады! Вы так напугали нас сначала. Школа – совсем не то, что вы себе выдумали, дорогая. Ах, Джейн, мы с тобой никогда не забудем счастливых дней, проведенных в школе!
Мисс Джейн мечтательно вздохнула, и сестры принялись успокаивать Этти. Эстер неожиданно для себя сделала сразу несколько открытий. Оказалось, что пожилые женщины жили недалеко от той школы, куда направлялась она. Они были знакомы с директрисой, миссис Виллис, и знали двух или трех учениц. Сестры Брюс с таким воодушевлением говорили об этой школе, что Этти начала улыбаться и почти совсем успокоилась.
– Я рада, что вы будете близко! – сказала девочка с обычной своей искренностью. Добрые попутчицы окончательно покорили ее сердце.
– Мало того, дорогая, – продолжила мисс Джейн. – Мы будем посещать одну церковь и сможем видеться по воскресеньям. А потом, – она взглянула на сестру, – может быть, миссис Виллис позволит вам иногда бывать у нас.
– Я приду завтра, если вы позволите.
– Это будет зависеть от миссис Виллис, дорогая. Ах, вот, наконец, и Сефтон. До свидания. Увидимся в церкви в воскресенье!
Глава III
Лавандовый дом
Путешествие Эстер оказалось действительно удачным. Она привязалась к двум пожилым леди, которые были так добры к ней. В их глазах маленькая сиротка была почти героиней, и это льстило самолюбию Этти. Восторженные отзывы сестер Брюс о школе и школьной жизни навели девочку на мысль о том, что мрачная картина, которую нарисовало ее воображение, может иметь и другую, более светлую сторону, поэтому будущее перестало казаться ей таким ужасным, как прежде.
Старушки сели в омнибус, который должен был доставить их в Сефтон, где у них был собственный домик. Школа находилась гораздо дальше, и омнибус туда не шел. За Эстер был прислан старомодный экипаж. Кучер поставил ее вещи наверх, сел на козлы, и лошадка, столь же дряхлая, как и повозка, затрусила по каменной мостовой Сефтона. Эстер снова овладело тоскливое одиночество. Время было зимнее, смеркалось рано, и, когда путники подъехали к школе, было почти совсем темно. Краснощекий десятилетний мальчик отворил ворота, а когда они вновь закрылись, Эстер почувствовала себя пленницей.
Экипаж катился по длинной аллее. В темноте ничего нельзя было различить, слышалось только шуршание ветвей по крыше кареты. Наконец лошадь остановилась. Старый кучер слез с козел и, отворив дверцы, помог маленькой путешественнице выйти.
– Пожалуйте, мисс, – сказал он ласковым голосом. – Пожалуйте, обогрейтесь. Ах, Боже мой! Вы совсем замерзли. Бедная маленькая леди!
Он позвонил у широких входных дверей. Тотчас же двери широко распахнулись. Эстер вошла.
– Приехала! Приехала! – послышались голоса, но, осмотревшись, Эстер никого не заметила, кроме опрятной служанки, которая приветливо ей улыбалась.
– Добро пожаловать в «Лавандовый дом», мисс. Пожалуйте на минутку в холл: здесь топится камин. А я доложу мисс Дейнсбери о вашем приезде.
Просторное помещение с мозаичным полом и светло-зелеными стенами, освещенное пылавшим в камине огнем, выглядело очень уютно. Но доносившиеся откуда-то голоса и таинственная мисс Дейнсбери, которая могла каждую минуту появиться, привели Эстер в такое смущение, что она дрожала как в лихорадке, и камин, возле которого она стояла, почти не согревал ее.
– Довольно высока для своих лет, но, кажется, гордячка, – сказал кто-то позади Эстер. Девочка испуганно оглянулась и очутилась лицом к лицу с благообразной, средних лет, особой и с хорошенькой девочкой, похожей на цыганку.
– Энни Форест, как вам не стыдно прятаться за дверь! Вы не имели права прийти сюда без разрешения. Я должна буду пожаловаться на вас, и непременно сделаю это. Вы потеряете два балла из поведения и, вероятно, должны будете переписать тридцать лишних строчек французских стихов.
– Нет-нет, вы не сделаете этого, миленькая мисс Дейнсбери, – затрещала маленькая цыганка. – Вы не столь жестоки. Поцелуйте меня, мисс Дейнсбери, и будьте великодушны!
И шалунья убежала.
– Какая ужасная, дурно воспитанная девочка! – вспыхнув, воскликнула Эстер. Никогда еще ей не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь отпускал замечания о человеке в его присутствии.
– Я надеюсь, что она будет строго наказана. Вы ведь не простите ее? – спросила Этти, от гнева растеряв свою обычную застенчивость.
– Полно, полно, милочка, всем нам следует быть снисходительнее друг к другу, – кротко возразила мисс Дейнсбери. – Жаль, что меня здесь не было, когда вы приехали; тогда этого досадного недоразумения не приключилось бы. Энни Форест не хотела вас обидеть. Она взбалмошная, но добрая девочка. Вы со временем полюбите ее. А теперь пойдемте в вашу комнату. Через пять минут позвонят к чаю, вам нужно подкрепиться.
Эстер последовала за классной дамой через холл, затем наверх по широкой, покрытой ковром лестнице. Они поднялись на второй этаж и остановились на площадке. Мисс Дейнсбери сказала:
– Видите эту дверь, дорогая? Она ведет в школьное помещение. По ту сторону – квартира миссис Виллис, и воспитанницы не имеют права входить туда без позволения. Школьная жизнь кипит там, за этой обитой сукном дверью. И могу вас уверить, это счастливая жизнь для девочек, которые хорошо ведут себя. Теперь поцелуйте меня, дорогая, и будьте в «Лавандовом доме» как дома.
– Вы, вероятно, учительница старших классов? – спросила Эстер.
– Я? О, нет. Я преподаю в младших классах английский язык и наблюдаю за порядком. Я люблю детей, моя девочка, и они это знают. Когда с ними случается какая-нибудь беда, они тотчас бегут ко мне. Но не будем терять времени, дорогая, пойдем в вашу комнату, а потом – к чаю.
Мисс Дейнсбери открыла обитую сукном дверь, и Эстер очутилась совсем в ином мире. По ту сторону двери все было нарядным, даже роскошным; по эту сторону – совсем просто: узкие коридоры, голые стены, некрашеные полы без ковров; но вокруг царила удивительная чистота.
