Анатолий Алексин - Звоните и приезжайте
Первое, что я увидел в школьном вестибюле, было огромное объявление о традиционном «объединенном» вечере. Внизу черным по белому было написано: «В художественной части выступит лауреат Всероссийского конкурса С. Потапов».
«Так, понятно… – подумал я. – Значит, он будет у всех на глазах демонстрировать свое искусство. Ему будут аплодировать. А папа продемонстрировать свое искусство у всех на глазах не сумеет. Ведь не сможет же он прямо на сцене вырезать кому-нибудь аппендицит! Или, точнее сказать, аппендикс…»
Я раскрыл портфель и запрятал открытки поглубже. На следующий день после традиционного вечера учительница литературы, которая так хорошо помнила о маминых внешних данных, спросила:
– А почему не было твоей мамы?
Спросила так, будто папы у меня вообще нет. Я вопросительно развел руки в стороны.
Я давно уже знал этот способ: когда не хочется врать, не хочется говорить «да» или «нет», надо вопросительно развести руки в стороны. Пусть думают что хотят!
В тот же день мама, вернувшись с работы, вошла в комнату прямо в пальто. Когда она так стремительно, не задерживаясь в коридоре, проходит в комнату, я знаю, что ничего хорошего ждать не следует.
– Нам с папой ничего не присылали из школы? – спросила она.
Я попытался неопределенно развести руки в стороны. Но она повторила:
– Нам ничего не присылали?
– Что-то, кажется, было, – ответил я.
– Как это «что-то»? Ты не помнишь, что именно?
– Ах да! Вспомнил! Вам прислали открытки. Я их по рассеянности сунул в портфель. В тот день была контрольная работа и я как-то…
– Что, у вас теперь каждый день контрольные работы?
– Не каждый… Но довольно часто. А вот и эти открытки… Пожалуйста!
Я протянул маме открытки. Но она даже не взглянула на них: она не могла оторвать глаз от меня!
– Что же ты натворил, если так боялся нашего появления в школе?!
– Ничего я не натворил. И не боялся. Я просто забыл, – и все.
– Но ведь там, говорят, висело объявление!
– Я на него как-то не обратил внимания…
– Забыл! Не обратил внимания! Это хуже всего. Потому что говорит о твоем равнодушии. Оно меня убивает! Неужели ты не понимаешь, какое удовольствие доставила бы мне встреча с друзьями? Которых я не видела столько лет!..
Мама, не снимая пальто, даже не расстегнув его, тяжело опустилась на стул.
– Ну хорошо… Мне ты не пожелал доставить радость. Но подумал бы об отце!
Неужели и он тебе безразличен? Что я мог ей ответить?
К счастью, в этот момент в комнату вошла бабушка и сказала:
– А сын моей соседки опять получил пятерку. И научился варить компот!
2. ДАЛЬНИЙ РОДСТВЕННИК
Иногда ночью раздаются необычные звонки – то слишком долгие, то слишком короткие. Это из других городов: бывшие папины пациенты или его бывшие товарищи по институту. Папа разговаривает с ними так, будто никто у нас дома еще не ложился спать. Мама удивляется, а папа объясняет:
– Они знают, что именно в это время человека легче всего застать дома! Разве можно их осуждать? Или:
– Разве можно их осуждать? Звонят издалека! Там уже утро. Их можно понять.
– Но пусть и они поймут, что у нас еще ночь, – отвечает мама.
«Разве можно осуждать?» – папа часто повторяет эти слова.
– Тебе нужно было бы стать защитником, – как-то сказала мама.
– Это приятней, чем обвинителем.
– Смотря в каких случаях! – возразила мама.
И папа продолжал работать хирургом.
Иногда по ночам вслед за слишком длинными или слишком короткими звонками выясняется, что папин приятель собирается приехать в наш город.
– Вот и хорошо, – говорит в таких случаях папа. – Прямо с вокзала – к нам! У нас есть раскладушка.
– Хорошо, что только одна! – вздыхает мама. – Странные люди! Хотя бы для виду отказались. Хоть для приличия! Ведь есть же гостиницы…
– В гостиницу не попадешь, отвечает папа. – Кроме того, каждому хочется побывать среди близких людей.
– Среди близких! Ты и в лицо-то его не помнишь.
Бабушка на следующий день начинает воспитывать папу. Но делает это, как обычно, по-своему.
– А муж моей соседки, – говорит она, – никогда не принимает серьезных решений, не посоветовавшись с женой.
И папа должен понять, что ему тоже не следует быть таким уж самостоятельным.
– А Петя, который был старше тебя всего на два курса, но уже стал профессором, – говорит бабушка, – с головой ушел в науку и не позволяет, чтобы ему мешали посторонние люди!
Отсюда папа должен сделать вывод, что если он не будет приглашать к нам своих приятелей из других городов, то вскоре тоже станет профессором.
Когда опять раздались длинные, прерывистые звонки из другого города, мы все, конечно, проснулись, и мама сказала мне:
– Готовь раскладушку!
Она не ошиблась, потому что папа через минуту сказал в трубку:
– Ну что за вопрос?! Пусть приезжает… Остановится прямо у нас. Я покажу его специалистам. Устроим консилиум! Если понадобится… – А положив трубку, объяснил маме: – У ее сына что-то серьезное…
– А до их города медицина не добралась?
– Это маленький городок. Там нет крупных специалистов.
– Обязательно нужны крупные?
– Вот если бы он заболел, – папа кивнул в мою сторону, – разве ты не подняла бы тревогу? Она плакала в трубку: «Посмотрите моего мальчика…» Разве можно ее осуждать?
Мама вздохнула и ничего не ответила.
Утром она спросила:
– А кто эта женщина… которая звонила тебе?
– Дальняя родственница.
– Очень дальняя?
– Кажется, очень.
– Но кем она все же тебе приходится?
Папа думал в течение всего завтрака, но так и не вспомнил.
– Знаю только, что… по отцовской линии, – сказал он. – Впрочем, какое это имеет значение… если ее мальчик серьезно болен?
Мальчик приехал через три дня. Это был мужчина лет тридцати.
– Я буду называть вас по имени-отчеству, – сказал он, – потому что мать никак не могла вспомнить, кем мы друг другу приходимся.
– Какое совпадение! Мы тоже не вспомнили, – сказала мама.
– Ну почему же? – возразил папа. – Кое-что мы все-таки установили. Я точно знаю, что это родство по отцовской линии.
– Понимаю, – сказал приезжий, – дальний родственник – это даже меньше, чем просто знакомый. Знакомого, например, невозможно не знать в лицо. А дальнего родственника можно ни разу в жизни не увидеть и не услышать. Я бы, честно говоря, не отважился к вам вторгаться. Если бы они не сказали матери про этот свой «предполагаемый диагноз». Я должен немедленно доказать ей, что «предполагаемый диагноз» предположили напрасно.
– А что у вас… предполагают? – спросила мама. – Какую болезнь?
– Ту самую! – ответил приезжий, которого звали редким именем Игнатий.
– Какую… «ту самую»? – не поняла мама.
– Ну, которая неизвестно от чего начинается, но зато известно, чем чаще всего кончается.
– Почему «чаще всего»? – возразила бабушка. – В этой области много открытий!
– Да, безусловно! – громко подтвердил папа. Хотя во-обще говорил тихо, а когда бабушка начинала высказываться о медицине, почти всегда уходил курить в коридор. На этот раз он остался в комнате.
Бабушка за всю свою жизнь ничем, кроме мигрени, пока не болела, но очень боялась, как бы не заболел кто-нибудь из ее близких.
Она подробно изучала «Беседы врача», которые печатались в разных газетах. После этого в течение нескольких дней дома невозможно было закашляться или чихнуть.
«У тех, про кого я читала, тоже все началось с обыкновенного кашля», – говорила бабушка. Игнатию же она сказала:
– Вы абсолютно не похожи на больного той болезнью, которую у вас ошибочно подозревают. Трое моих знакомых были больны этим самым… Вы абсолютно на них не похожи. Кстати говоря, все они излечились. То есть им вырезали… И все замечательно!
– А откуда вы знаете о «предполагаемом диагнозе»? – спросил папа.
– Врачи как-то сразу забегали. Стали уверять, что нет ничего серьезного. Я не волновался, а они меня успокаивали. Потом я тайком заглянул в их бумаги. Но не испугался. Там рядом с диагнозом стоял большой знак вопроса. Ну, а если врачи ставят вопросительный знак, зачем же я сам буду ставить знак восклицательный? Но они матери зачем-то сказали. Тут уж я разозлился! Зачем было ей говорить?
– Формально они были правы, – сказал папа. – Родственникам положено сообщать.
– Но они же не родственнице сообщили, а матери! – воскликнул Игнатий. – Поэтому я и приехал. Чтобы разубедить ее. Понимаете? И к вам вторгся. Но не волнуйтесь! Я могу спать на кухне. Или в коридоре на раскладушке.
– На раскладушке будет спать он… – сказала мама и кивнула в мою сторону. – А вы будете спать на кровати. Здесь, в этой комнате.
