Гектор Мало - Без семьи
Мы спускались все глубже и глубже, дядя впереди, я — сзади. Перед нами была черная пропасть, в глубине которой я различал свет лампочек. Это шли спустившиеся раньше нас в шахту рабочие.
— Вот мы и в первом пласту, — сказал дядя.
Мы очутились в одной из галлереи, стены которой были выложены камнем, высотою не больше роста человека. В некоторых местах она была выше или ниже; тогда приходилось итти, нагибаясь. На земле лежали рельсы железной дороги. Вдоль галлереи протекал ручеек.
— Этот ручеек, — пояснил мне дядя, — соединяется с другими. Все они впадают в один общий колодец. Каждый день вся эта вода выбрасывается машиной в Дивону. Если машина останавливается, шахте грозит наводнение. Эти галлереи проходят под рекой. Тут бывают не только наводнения, случаются взрывы и обвалы.
Мы пришли к месту нашей работы. Дядя показал мне, что я должен делать. И, нагрузив тачку с углем, он толкнул ее и пошел сам, чтобы научить меня, как довести ее до колодца, и по каким дорогам.
Работа, как оказалось, не была из трудных. Мне недоставало только ловкости и привычки, чтобы сделать ее менее утомительной. Но я не жаловался на усталость. Прежняя жизнь приучила меня к этому. Дядя похвалил меня и сказал, что из меня выйдет хороший работник.
Возле дяди работал старый человек с белой бородой. Его называли «учителем», так как он знал многое, чего не знали другие шахтеры. В минуту отдыха я познакомился с ним, и мы скоро сдружились.
Рассказы Алексея и ответы дяди о происхождении шахт и каменного угля не удовлетворил меня. А когда я спрашивал о том же учителя, он давал мне ясные ответы.
— У нас здесь нет свободного времени, чтобы поговорить, — сказал он однажды, — приходи ко мне завтра, в воскресенье. Я объясню тебе все, что тебя интересует. Когда я был твоих лет, я уже работал в шахте. Я, как и ты, жаждал знать обо всем, что меня окружало, я прислушивался к тому, что говорили умные люди, а потом сам стал читать книги. Приходи же завтра ко мне, — сказал он на прощание.
Учитель жил не в самом городе, как другие шахтеры, а на окраине, у одной бедной женщины. Он сам встретил меня и, довольный, сказал:
— Ну, вот, хорошо, что ты пришел. Раньше мы закусим, — у меня есть жареные каштаны, — а потом я покажу тебе свои коллекции.
Его коллекция показалась мне очень богатой: она занимала всю комнату. Маленькие экземпляры лежали на полках, на столах, большие — на полу. В течение двадцати лет он собирал все, что ему казалось интересным.
— Так ты хочешь знать, что такое каменный уголь? — сказал он мне. — Я расскажу тебе. Земля, на которой мы живем, не всегда была такою, как теперь. Было время, когда наша страна была покрыта растениями, которые растут теперь только в жарких странах, например, папоротниковые деревья. Затем эта растительность сменилась другой, другая — третьей, и это продолжалось в течение многих тысяч лет. Эти вымершие растения и деревья, сохраняясь под землей в течение очень многих тысяч лет, образовали слой каменного угля. Я докажу тебе это на примере: в стенах и потолке нашей галлереи на кусках каменного угля и осколках камней сохранились отпечатки этих растений.
— Вот они! — и он показал мне несколько таких образцов.
— Таким образом, от скопления этих вымерших растений, которые под влиянием теплоты и давления постепенно обугливались, и образовался каменный уголь, — закончил свои объяснения учитель.
Я пробыл у него до поздней ночи, и он рассказывал мне о каждом камешке и о каждой окаменелости.
ГЛАВА 20
Катастрофа под землей
На следующий день, я, как обычно, спустился с дядей рано утром в шахту. Работа шла своим порядком и, казалось, ничто не предвещало близкой катастрофы.
Вдруг около полудня, когда я отвозил вагон угля к дальней шахте, послышался ужасный грохот. Я прислушался, не понимая, что случилось.
Шум и грохот раздавались в различных направлениях.
Вдруг мимо меня промчалась стая крыс. Я услышал страшный шум воды, бегущей по галлереям. Я наклонил свою лампу к земле и увидел, что вода текла со стороны шахты, поднимаясь по галлерее. Этот ужасный шум, этот рев происходили от падения воды, которая врывалась в шахту.
Оставив свой вагон на рельсах, я побежал к дяде с криком:
— В руднике вода! Дивона затопит нас — она прорвалась!
Я говорил так взволнованно, что дядя прекратил свою работу и прислушался. Шум продолжался, становясь с каждой минутой сильнее. Не было сомнения, что вода затопляла рудник.
— Беги скорее — в руднике наводнение!
Я не сделал и десяти шагов, как увидел учителя, спускающегося в галлерею исследовать причину шума.
— В руднике наводнение! — крикнул ему дядя.
— Дивона прорвалась, — сказал я.
— Спасайся! — крикнул мне учитель.
Вода быстро поднималась к галлерее. Она достигала нам до колен и уже мешала бежать. Учитель побежал с нами, по дороге мы кричали всем:
— Спасайтесь, в руднике наводнение!
«Вдруг мимо меня промчалась стая крыс».
Вода поднималась с ужасающей быстротой. На наше счастье мы работали близко от лестницы, иначе нам не удалось бы выбраться. Учитель подошел к лестнице первым и сказал:
— Полезайте прежде вы. Я самый старший из вас.
Дядя поднялся первым, я за ним, а за мной учитель. За нами поднялось еще несколько рабочих.
Когда мы добрались до первого пласта, нам оставалось сделать еще пятьдесят метров до выхода, а вода была и в этой галлерее. У нас не было света. Все лампы были погашены.
— Этим путем нам не спастись, — сказал учитель, более хладнокровный, чем другие. — Наше единственное спасение — старые коли.
— Пойдемте за мной, — кричал он, — и дайте мне лампу — я поведу вас туда.
Несколько ламп потянулось к нему. Он жадно схватил одну из них, другой рукой схватил меня и повел нас, идя впереди. После некоторого времени он остановился.
— У нас не хватит времени, — закричал он, — вода поднимается слишком быстро.
Действительно, она быстро прибывала и доходила нам до груди.
— Нам нужно спрятаться в восходящей галлерее.
— А затем?
Оттуда не было никакого выхода. Скрыться в верхней галлерее, это значило забраться в ловушку. Но нам не приходилось выбирать, и мы продолжали итти, куда вел нас учитель.
Дойдя до верхней галлереи, мы услышали оглушительный шум от обвалов. Устроившись кое-как на маленькой площадке, мы вздохнули свободнее и рассмотрели лучше друг друга. Нас было семеро: учитель, я, дядя, три забойщика и один откатчик. Остальные остались в галлерее. Шум в руднике не унимался.
— Ну, что же мы теперь будем делать? — спросил один из забойщиков.
Первым делом нужно было вырыть ступеньки и устроиться хотя бы так, чтобы не скатиться в поток, бушевавший у нас под ногами. Мы зажгли четыре лампы, и свет их помог нам работать.
— Слушайте, — обратился к нам дядя, — я предлагаю вам, чтобы учитель взял на себя руководить нами и работой. Он один сможет помочь нам.
— Мы можем остаться здесь еще долго, может быть, несколько дней. Надо сейчас же взяться за работу. Трое из нас, более сильные, будут рыть, а другие отбрасывать землю, — сказал учитель.
Работа была не из трудных, но, вследствие того, что у нас не было лопат, она продолжалась долго. После трехчасовой работы без отдыха мы крючками от ламп вырыли ступеньку, на которой могли усесться.
Мы решили поберечь наши лампы и оставили только одну, которая еле освещала нашу клетку. В руднике воцарилось молчание. Шум больше не достигал до нас, вода под ногами стояла неподвижно. Мы были в гробу, заживо погребенные. Тридцать или сорок метров земли висело над нашими головами. Становилось трудно дышать, у меня звенело в ушах.
Чтобы отогнать мрачные мысли, учитель первый прервал молчание.
— Теперь, — сказал он, — нужно посмотреть, что есть у нас из еды.
— Как долго, думаешь ты, мы пробудем еще здесь? — спросил дядя.
— Не знаю, но все же надо позаботиться: у кого есть хлеб?
Никто не отвечал.
— У меня, — сказал я, — есть ломоть в кармане.
Я порылся в кармане, куда положил еще утром кусок поджаренного хлеба. Вынув его, я собирался уже бросить, как учитель схватил меня за руку.
— Сохрани твой ужин, он покажется тебе еще вкусным. У кого есть еще хлеб? — спросил он.
Один из шахтеров вынул из шляпы ломоть и сказал:
— Вот, держи мой кусок.
— Хлеб я поделю между тобой и Рене сегодня вечером.
Разговор на этом прекратился, и мы погрузились в наши печальные размышления. Вдруг, среди тишины раздался голос дяди Гаспара:
— Я думаю, что о нашем спасении еще и не думают.
— Отчего ты так предполагаешь?
— Мы ничего не слышим.
— Наверное, было землетрясение, и город разрушен.
