Ульф Старк - Мой друг Перси, Буффало Билл и я
— Что же ты так долго! — упрекнул его я, когда он вернулся. — Продолжай же!
И Перси продолжил.
Откашлялся и стал читать:
«Они охотились за мной. Но удача не оставляла меня, и я всякий раз уходил от них невредимый. У меня был калифорнийский чалый жеребец, самый быстрый в конюшне. Я пришпорил его и, пригнувшись к лошадиной шее, направился к мосту через реку Суитуотер в двух милях оттуда».
— Господи, каков молодец! — пробормотал дедушка. — А ведь ему было всего пятнадцать!
— А мне только десять, — заметил Перси, а потом объявил, что ему пора ложиться спать, чтобы успеть выспаться до завтрашнего утра.
Глава 16
Невозможное кажется возможным, а потом снова становится невозможным
На следующее утро Перси явился на завтрак еще позже обычного.
Дедушка уже начал чистить стальной щеткой бочки для воды. От этого скрежета мурашки бежали по коже и кусок в горло не лез.
— Дорогой, милый папа, нельзя ли подождать с этим? — взмолился наш папа. — Кусок в горло не лезет от этого скрежета. А у меня все-таки отпуск.
— А у меня нет, мой маленький принц, — ответил дедушка. — Надо успеть вовремя. Вот-вот разразится ужасная гроза.
— Вряд ли, — с сомнением сказал папа. — Посмотрите на небо.
Мы все так и сделали.
Небо было ярко-синее. Лишь два пухлых облачка, похожих на булочки. Ласточки парили в вышине, словно мечты. А ветер дул сухой и теплый.
— Послушай Курта и не мели ерунды, — сказала бабушка.
— Вот увидишь, — проворчал дедушка. — Сможешь и волосы помыть.
Бабушка любила мыть волосы дождевой водой: от этого они становились мягкими и пушистыми. А дедушка любил смотреть, как она это делает. И я тоже. После такого мытья бабушкины волосы напоминали сахарную вату — блестящие, белые и воздушные.
— Человек предполагает, а Бог располагает, — проговорила бабушка и улыбнулась. — Но если выйдет по-твоему, то ты сможешь вымыть ноги. Давно пора.
Тут-то и появился взъерошенный Перси. На этот раз свежих ран у него не было и выглядел он радостнее, чем обычно.
— Подогреть тебе кашу? — предложила мама.
— Нет, спасибо, нам некогда, — отказался Перси. — Пошли, Уффе.
Он вытащил меня из-за стола.
— Куда это вы собрались? — поинтересовался папа.
— На любовное свидание, — ответил Перси.
Вечно он плетет невесть что!
Прежде чем отправиться в путь, Перси схватил со стола горбушку и сунул в карман.
— Куда пойдем? — спросил я.
— Не скажу, — ответил он. — Только знай: увидишь — обалдеешь.
Мы промчались по лугу, перепрыгивая через свежие коровьи лепешки. Пробежали мимо Вестерберговых кур. Затем наискосок пересекли сжатое поле, перескочили через канаву и пронеслись по низкорослому перелеску.
— Долго еще? — пропыхтел я.
— Уже скоро.
Сделав еще несколько шагов, Перси остановился и отвел в сторону ветку.
Я и впрямь обалдел.
Перед нами на поляне, привязанный крепко к дереву, стоял вороной конь и мирно щипал свежую травку. Время от времени он делал шаг вперед и бил хвостом, чтобы отогнать мух. Шкура его лоснилась, а грива блестела так, словно ее вымыли дождевой водой.
— Чернобой, — прошептал я. — Это в самом деле Чернобой?
— Ага. Правда, красавец?
Если бы я не проснулся два часа назад и не успел съесть изрядную порцию каши, я бы готов был поклясться, что это сон.
Перси свистнул, и конь поднял голову. Взгляд у него, когда он смотрел на Перси, был совсем не злой, скорее влюбленный. Если про коня можно так сказать. Но, заметив меня, он прижал уши.
— Ну, ну, — проговорил Перси, и конь снова успокоился.
— Ты что, его взял? — спросил я.
— Нельзя владеть живым существом, — сказал Перси. — Этот конь принадлежит самому себе. Так что и взять его тоже нельзя. Я просто вывел его на волю.
— На меня он все же злобно посматривает.
— Привыкнет, — пообещал Перси. — Просто поначалу будь с ним поосторожнее, ведь он тебя еще не знает. Но когда увидит, что мы друзья, все наладится.
Перси тихонько разговаривал с ним, пока мы подходили все ближе и ближе.
— Вот так, малыш. Это Ульф Готфрид Старк. Мы старые друзья. Он лучший парень на свете, поверь мне. Однажды устроил пожар — только для того, чтобы я смог полюбоваться на пожарные машины. Такие друзья на дороге не валяются. Ну же, подойди поближе и не смотри так сердито.
Мы остановились чуть поодаль.
Чернобой тревожно покосился на меня. Потом потряс головой, словно насмотрелся вдоволь, подошел и положил свою тяжелую морду на плечо Перси, чтобы тот погладил его и дал хлеба, который, как он знал, был припасен у Перси в кармане. Но прежде конь ткнул носом мне в грудь и фыркнул вполне дружелюбно, показывая, что не имеет ничего и против меня тоже.
— Так-то лучше, — похвалил Перси. — Теперь мы друзья, все трое.
— Как тебе это удалось? — спросил я. — Неужели это тот самый Чернобой — самый злобный конь во всей Швеции?
— Ясное дело, тот самый. Просто теперь он уже не такой свирепый. Злость у него почти прошла.
— Как же ты его приручил?
— Я с ним разговаривал.
— О чем?
— Обо всем. Но чаще всего — о себе самом: что я думаю, что чувствую и все такое. Я рассказал о своей семье, что мне нравится в этой жизни, а что нет. Надо рассказать о себе, чтобы конь понял, кто ты такой. Потом я показал ему окрестности. Лошади любят осматривать разные места. Хочешь показать ему что-нибудь, Уффе?
— Может, скалу с сигнальным костром? — предложил я. — Оттуда красивый вид.
— Пошли, — согласился Перси.
Он надел на Чернобоя поводья, которые сам смастерил накануне. И мы отправились в путь.
— Вот здесь! — сказал я.
— Обалдеть! Ну и красотища! — обрадовался Перси. — Видишь, Чернобой?
Перси и конь во все глаза смотрели по сторонам. Отсюда было видно так далеко, что даже голова начинала кружиться. Чтобы пейзаж казался не таким уж однообразным, здесь и там выглядывали из воды островки и скалы. Вдобавок можно было различить по меньшей мере три маяка. А в некоторые дни — даже пять.
— Смотри: это маяки, — растолковывал Перси Чернобою, указывая вдаль. — А вон там живут нудисты. Не больно-то интересно на них смотреть — так, ничего особенного.
Потом он обернулся ко мне.
— Где юго-запад?
— Там, — показал я.
— А вон в той стороне, Чернобой, находится Стуребю, — махнул рукой Перси. — Там мы живем.
— Приезжай к нам как-нибудь в гости, — пригласил я.
Чернобой посмотрел в сторону Стуребю и фыркнул.
Так мы разговаривали, Перси, Чернобой и я, вдыхая запах солнца, смолы и соли. Небо еще было ярко-синее, но на горизонте уже появилась темная полоса. Она все увеличивалась.
Мы провели коня до самого сигнального костра. Перси сказал, что на Чернобое теперь можно ездить верхом. Что он и делает каждое утро. И вчера тоже. Но все же поначалу надо дать коню немного ко мне привыкнуть — прежде чем я сяду к нему на спину.
— Зачем мне садиться ему на спину? Я же не умею ездить верхом!
— Так надо, — настаивал Перси.
— Зачем?
— Ради любви.
Перси напомнил мне слова Пии.
Она сказала, что ей влюбиться в меня так же невозможно, как любому из нас проскакать верхом на Чернобое.
— Что это значит? — спросил Перси и сам же ответил: — Выходит, если ты сможешь проскакать верхом на Чернобое, то и Пия сможет в тебя влюбиться.
— Верно, черт побери!
Я не любил ругаться. Но Перси с неумолимой логикой доказал мне, что мы с Пией можем быть вместе. Вот это да! Мне захотелось обнять друга. Теперь-то я понял, где он пропадал каждое утро. На конюшне у Эстермана. Набивал шишки и получал ссадины, приручая Чернобоя. Да он просто святой, этот Перси — настоящее чудо! Он мой кровный брат на веки вечные.
Ну что тут скажешь?
— Спасибо, — пробормотал я.
А потом поинтересовался, откуда ему столько известно о лошадях?
— Я научился этому в Шёвде.
Когда Перси там жил, их дом был рядом с бойней, куда привозили старых и больных лошадей.
— Я часто подходил к ним, — рассказал Перси. — Они стояли в загоне и смотрели на меня печальными глазами. Мне и самому тогда тяжело приходилось: друзей-то у меня там совсем не было. Дяденька, который присматривал за лошадьми, научил меня ездить верхом. Чтобы бедняги не думали день-деньской только о смерти, так он мне сказал.
— И они забывали о своих печалях?
— Ну, может, на время и забывали. А теперь расскажи-ка Чернобою, как называются все эти острова и маяки, а я тем временем подсажу тебя к нему на спину, — сказал Перси. — Скоро на дороге должна появиться Пия. И нам надо поспеть вовремя.
Мы поджидали ее у танцплощадки. Перси прислонился к афише фильма, который собирались показывать в следующий понедельник. Он грыз травинку и оглядывался на школу. А я — мне и самому не верилось! — восседал на спине Чернобоя. Мы прятались за густыми кустами, так что с дороги нас видно не было. Это Перси привел нас сюда и, прежде чем оставить одних, пошептал коню на ухо что-то успокаивающее.
