Софья Могилевская - Восемь голубых дорожек
— Про гостей говорить Евгении Львовне не будем. Не было дома — и дело с концом! — сказал мальчик.
И вся компания — ученики пятого «Б», — нестройно переговариваясь, зашагала в ту сторону, где виднелась их школа.
А позднее к дому Антона подошел мальчик. Этот был один. Потоптавшись у крыльца, как бы не зная, войти ему или нет, он обогнул дом и подошел к окну комнаты, в которой — это он хорошо знал — живет Антон. Удивился темному окну: уже вечер, а за окном нет света. Мальчик прильнул к стеклу, пытаясь что-нибудь разглядеть сквозь плотные белые занавески. Ничего не увидел.
Тогда мальчик забарабанил пальцами по стеклу тем легким условным стуком, который они вместе придумали: он — Сергей Ястребцев и его прежний приятель и товарищ Антон Черных.
На стук никто не отозвался.
Ястребцев еще раз постучал, еще немного постоял, прислушиваясь. Убедившись, что дома никого нет, он с облегчением вздохнул, повернулся и торопливо ушел. Совесть ему давно подсказывала, а что с Антоном надо встретиться, поговорить друг с другом. Найти какой-то выход из положения. Но раз Антона нет дома — ничего не поделаешь! И Ястребцев был рад тому, что встреча их сегодня все-таки не состоялась.
Маринка размышляет
Сегодня Маринка совсем не могла уснуть. Очень ей хотелось спать, а не могла. Лежала с открытыми глазами и думала.
Из соседней комнаты к ней доносились негромкие голоса. И Маринка словно бы видела мысленно сквозь прикрытую дверь, как за столом сидят дедушка и бабушка, мама и папа, как они пьют вечерний чай, как разговаривают друг с другом. Слышался ей то мамин смех, то неторопливая речь папы, то отдельные дедушкины слова, то тихое позвякивание посуды.
О чем они там разговаривают? Наверно, о чем-то своем, о взрослом. Да Маринке это было совершенно неважно. У нее у самой было столько мыслей, что даже в голове от них было тесно. Она все думала, думала и, главным образом, о том, как помочь Антону.
Сегодня после обеда они с Антоном долго перебирали и разглядывали Маринкины книги. Антон удивлялся, что у нее столько книг.
— У меня гораздо меньше, — признался он.
Тогда же выяснилось, что Антон больше всего любит читать про путешествия, в общем — географические книги. А Маринка сказала, что ей нравятся сказки и стихи. Но только, чтобы и то и другое было не очень длинное, потому что пока ей трудновато читать. А из стихов, сказала Маринка, у нее самое любимое — «Воздушный корабль» Лермонтова.
— Хочешь, я его наизусть тебе скажу? — спросила она Антона.
— Не сможешь. Чересчур большое.
— Хоть какое-никакое, а все равно скажу. И ни одного словечка не забуду. Говорить?
— Попробуй, — согласился Антон.
И Маринка, улыбнувшись, стала посреди комнаты и прочитала на память весь «Воздушный корабль» сначала и до конца. При этом велела Антону следить за ней по книге. Пусть видит: ни разу она не ошибется. Ни разу!
— Здорово! — похвалил Антон. — Даже у нас в классе тебе поставили бы пять с плюсом. Честное слово!
— Даже у вас в классе?
Маринка зарделась: очень ей была приятна похвала Антона. А Антон, вдруг понизив голос, спросил:
— Ты умеешь держать язык за зубами?
Маринка не сразу ответила. Сперва подумала.
А подумав, уже твердо сказала: да, она умеет держать язык за зубами. И прибавила:
— Если это надо.
И тогда Антон рассказал ей всю историю с разбитым стеклом и полученной двойкой, которую, вообще-то говоря, он совсем не заслужил.
Маринка даже и не поняла сперва:
— Но почему ты не объяснил директору, раз все это неправда?
— Да как я мог? — Антон пожал плечами, — Обещал ведь Сергею. Я думал, что он сам признается.
— Фу, какой он! — возмутилась Маринка, — Наверно, самый плохой ученик в нашей школе!
— Сергей? Ястребцев? — Антон усмехнулся. — Да он в классе у нас лучший ученик, У него же круглые пятерки. Отличник.
— Отличник?! — фыркнула Маринка. — А отличники разве поступают так?
— Не доросла спорить, — нахмурясь, сказал Антон. — Если у человека одни пятерки? Кто он? Отличник! Ясно!
Но Маринка этого и слушать не хотела. Что же Антон думает? Если человека называют отличником, он что, только из-за одних пятерок считается отличником? Вот уж нет! Отличник должен во всем поступать по-отличному. Он должен быть хорошим товарищем. Он должен быть честным человеком. Он должен быть смелым человеком. А Сережка Ястребцев просто-напросто трус.
— Трус, трус, и больше никто! — с возмущением кричала Маринка, размахивая крепко сжатым кулаком. — Я ему так и скажу!
— Ты что? Обалдела? — накинулся на нее Антон.
— Ничуть не обалдела!
— Только посмей!
— Посмею!
— Я с тобой тогда разговаривать не буду.
— Не разговаривай.
— Я тебя отлуплю! — уже кричал Антон, наступая на Маринку.
— Я тебя сама отлуплю! — кричала в ответ Маринка и сгоряча даже ткнула Антона кулаком в грудь. Да так ткнула, что Антон почувствовал. Сильная все-таки девчонка!
И до того распалилась эта маленькая первоклашка, что и Антону крикнула прямо в глаза:
— И ты трус! Потому что боишься в школу ходить и в бассейн ходить боишься!
Они так яростно спорили, что папа заглянул к ним в комнату и с опаской спросил:
— Как вы тут? Ничего?
А сейчас, лежа в постели и перебирая в памяти сегодняшний вечер, Маринка размышляла не только о том, как помочь Антону. Она думала и о себе. Пусть у нее не будет сплошь одних пятерок, пусть будут и четверки. Пусть даже будут иногда и тройки, и даже (ох, только бы не было!) пусть будет даже двоечка… Но уж поступать-то она непременно будет только на пятерки. Если, конечно, сможет. И, засыпая, уже смежив ресницы, она думала, что изо всех сил надо ей стараться быть честным человеком, смелым человеком и хорошим товарищем…
Так и уснула Маринка, не придумав, как помочь Антону…
Мороз и солнце
Зато утром, на свежую голову, она сразу все сообразила. Но сообразить-то сообразила, а посоветоваться все же не мешает. С кем? Понятно, с Костей Великановым! Костя не хуже всякого другого умеет хранить разные секреты. К тому же бабушка постоянно твердит: ум хорошо, а два лучше. У нее, у Маринки, — ум, у Кости тоже ум, значит, у них как раз два ума; значит, нужно поскорей посоветоваться с Костей.
Сбросив с себя одеяло, в одной ночной рубашке и тапочках, Маринка выскользнула из теплой постели — и к телефону.
— Куда? — зашептала бабушка, догнав ее. — Ведь только начало седьмого, неугомонная! Сама в такую рань поднялась и весь дом перебудить хочешь?
— Мне поговорить с Костей надо, — тоже шепотом стала объяснять Маринка. — Очень-очень… об одном важном деле!..
— Пойдете в школу, дорогой наговоритесь.
— Бабушка…
— И слушать не хочу. Иди сию же секунду!
Бабушку разве переспоришь? Пришлось лечь обратно в постель и пролежать до тех пор, пока будильник не прозвенел ровно семь. Но тогда уж Маринка зря времени не теряла. Все быстро сделала. Моментально. И умылась, и зубы вычистила, и оделась. И даже кашу «геркулес» съела за одну минуту.
Бабушка, поглядывая на Маринку, только улыбалась. Ворчала ласково и добродушно:
— Ведь может, когда захочет! А то возит, возит ложкой по тарелке.
Еще и восьми не было, а уж Маринка готова. Полностью одета, ранец в руках, синий мешочек с тапочками с собой и — топ-топ-топ — вниз по лестнице с шестого этажа на первый.
На улице еще темно. Солнце теперь показывается поздно, если ему вообще удается пробиться сквозь серые тучи. Ничего не поделаешь — зима! Зимой дни не часто бывают солнечными.
Крепкий морозец с ветерком тут же ужалил Маринке одну щеку, другую. И носа не пожалел! Но Маринке не страшно, что морозец! Ей даже нравится, что он такой кусачий. А то было заладили дожди, дожди… Даже надоели эти осенние дожди. Льют с утра до вечера.
А вот сегодня, в такое морозное утро, похоже было, что солнце появится на небе. И, пока Маринка поджидала Костю возле его подъезда, начало понемногу светлеть. Чуть-чуть окрасились розовым маленькие тучки. Потом у этих тучек засветились, заалели края. Потом пошло и пошло голубеть все небо. И электрический свет, который только что ярко горел во многих окнах домов, постепенно стал бледнеть и меркнуть, а где и совсем погас. Да, было похоже, что сегодня будет солнечный день.
А сейчас мороз все сильнее и сильнее прихватывал Маринкины щеки. Она потерла их варежками.
Ну, Костя, ну поторапливайся же! Ну, чего ты так долго?
Костя вышел из своего подъезда, на ходу поправляя ранец за спиной. Глаза у него были заспанные, к подбородку присохла капелька яичного желтка.
Маринка кинулась ему навстречу:
— Ох, Костя, сейчас ты все узнаешь!
Пока они выходили из своих ворот, пока шагали по тихому переулку, пока пробирались чужим двором (теперь-то они смело проходили через этот чужой двор), Маринка обо всем успела рассказать Косте. И про Сергея Ястребцева, и про разбитое окно, и, главное, о том, как она надумала помочь Антону.
