Раиса Торбан - Заколдованная палата
— От учащихся нашей школы и пионерской дружины имени Зои Космодемьянской мы благодарим вас за металлолом, который вы сберегли и нам отдали…
«Положим, сами взяли, без моего согласия», — подумала Анна Тихоновна, но ничего не сказала. Это уже ей показалось не важным. Важно то, что говорит эта сероглазая девочка с красным галстуком на шее.
— Только благодаря вашему подарку наш трактор выйдет завтра на первомайский парад и прямо с парада — в колхоз на поля. Просим вас, дорогая Анна Тихоновна, принять участие в нашем празднике. Вы будете у нас самой почетной и желанной гостьей.
Ребята зааплодировали.
— Благодарим нас, за то, что мы сделали для вас! Ой, спуталась, — покраснела девочка. — Благодарим вас, нет нас, ой! — и поскорей закончила: — Примите наш скромный подарок.
Пионерка протянула Анне Тихоновне букет ландышей. Анна Тихоновна чуть не расплакалась.
— Спасибо, — сказала она, крепко поцеловала девочку в обе щеки, махнула рукой и поспешно скрылась в складе.
— Расчувствовалась женщина, — тихо сказал Иван Иванович и незаметно корявым пальцем смахнул слезу.
Глава двадцать восьмая. Первомай
Алые стяги полощутся в голубом небе над входом в парк и санаторий. Все дорожки усыпаны золотистым песком. Вокруг цветочных клумб — ожерелья из белых, голубых и красных камней, а мраморный мальчик на пьедестале один играет с водяными струями. Его живые товарищи по играм еще спят.
В вестибюле санатория полукруглая арка украшена гирляндой цветов с надписью «1-е Мая». Повсюду бело-розовые ветки яблонь и миндаля.
В пионерской портрет В. И. Ленина задрапирован красным бархатом и украшен цветами.
На хрустящих от крахмала чехлах дивана еще нет ни одного пятнышка. И в пионерской одна Светлана Ивановна. Она — как весна. Радостная, сияющая. И ей не терпится. Она включает радио. Слышится голос диктора: «Москва… говорит Москва». Торжественно гремят оркестры.
— «С праздником, дорогие товарищи! — Поздравляем с праздником Первого мая». Проснулись ребята. Чистенькие, нарядные, с красными галстуками на шее, бегут они в пионерскую.
— Светлана Ивановна! С праздником Первого мая. — И вас также поздравляю! — не успевает отвечать она каждому.
Завтрак был праздничным: «весенний» салат с зеленым луком, сыр, жареные пирожки с мясом. Они очень понравились ребятам. А какао сегодня — «чистый шиколат» — определил Фредик и выпил две больших чашки.
— А когда гостинцы будут давать? — не терпится узнать Лене.
— В ужин, после концерта, — обещает ему воспитательница.
Как только ребята услышали звуки духового оркестра, все выскочили из санатория.
Светлана Ивановна разрешила смотреть демонстрацию только через ограду.
Марксида и Митя усадили Сашу на верхней веранде у открытого окна. Отсюда хорошо видны колонны демонстрантов, знамена, цветы, разноцветные воздушные шары, плакаты. Ребята наблюдают. Передают друг другу военный бинокль, который специально для них принес Захар Нилыч. Сегодня он разодет в белый костюм, белые брезентовые туфли и новую соломенную шляпу. Анна Тихоновна — в новом платье, повязанная красным платком, смотрит демонстрацию вместе с ребятами.
Они не думали, что она может быть ласковой, приветливой, даже шутить.
— Идет, идет наш трактор! — закричали с вышки наблюдатели.
— Ура! Наши ребята идут! Наш трактор! — кричал изо всех сил Леня. Анна Тихоновна подсадила его на самый верх ограды и поддерживала своим сильным и добрым плечом.
— Где, где? — заволновались ребята. — Вон, с горы спускается!
Все прильнули к ограде.
— Ну, конечно, это он, Т-40, весь украшенный кумачом, красными лентами и цветами.
— «Пионер» — вот как его зовут!
Сопровождающие трактор ребята, размахивая красными флажками, отвечали на приветствия курортников. Анна Тихоновна рассматривала трактор так, как будто видела его первый раз в жизни. Но ведь этот был особенный. — Интересно, в какую часть пошла ее дизовка? Определить это было невозможно. В пламени заводского горна переплавилось все старое и ржавое.
Бухгалтер Захар Нилыч подошел к Анне Тихоновне запросто, без всякого страха и, шаркнув ногой, изогнул «кренделем» свою длинную руку. Анна Тихоновна улыбнулась. И они под ручку вышли из ограды санатория и влились в общий праздничный поток. Ребята весело переглянулись.
Глава двадцать девятая. Концерт
К шести часам зал санатория наполнился. Пришли все сотрудники. Многие из родителей заранее приехали за детьми.
Надежда Сергеевна, Захар Нилыч, Анна Тихоновна и Иван Иванович сидели в первом ряду. Концерт вела Марксида.
Когда она появилась перед занавесом с программой в руках, удивленная Минна Эриковна сказала вслух:
— Она, оказывается, очень красивая… Как это я раньше не замечала? Вот что значит костюм!..
А костюм у Марксиды был очень простой. Обычная пионерская форма. Марксида тщательно выгладила свою синюю юбку, белую блузку и красный пионерский галстук. И только ради праздника позволила себе затянуть алой лентой, подаренной ей Светланой Ивановной, свою пышную шевелюру. Лента рдела на черных вьющихся волосах Марксиды, а красный галстук оттенял матовую смуглость ее кожи. Большие черные глаза, «длинные», как говорил Леня, блестели из-под густых ресниц, а яркие губы раскрывались в сдержанной улыбке.
— Красавица! — тихо сказал Захар Нилыч.
Марксида слышала все, но ни на минуту не подумала о том, что речь идет о ней.
Первое отделение прошло очень хорошо. Ребята пели, читали стихи, а Рая-«Весна», окруженная малышами-«цветами» и «бабочками», танцевала ничуть не хуже, чем на настоящей сцене. Взрослые горячо аплодировали. Во время антракта «цветы» и «бабочки» прямо со сцены в нарядных костюмах перепорхнули в зал, чтобы самим посмотреть второе отделение. За «кулисами» остались только главные артисты и Светлана Ивановна. В зале погас свет. Снова перед занавесом появилась Марксида с программой.
— Инсценировка пушкинского пролога к поэме «Руслан и Людмила»: «У лукоморья дуб зеленый», — громко объявила она.
Занавес раздвинулся. Посредине сцены стояла кадка с огромным деревом китайской розы — «дуб зеленый». Леня, загримированный под Пушкина, с черными баками и во фраке, сидел под дубом-розой. Он немного замешкался и выпустил из своих объятий худого и общипанного после операции Мобуту на «златой цепи» из картона. Снисходительные зрители решили, что «так надо».
Фредик и Валерочка выглядывали из-за сцены. Как только «кот ученый» пойдет направо — Фредик должен запеть: «Во поле березонька стояла, а как налево, Валера своим чистым, звонким» голосом начнет рассказывать сказку «Как Иван-царевич птицу жар поймал, как ему невесту серый волк достал…»
Но «кот ученый», увидев сотни устремленных на него глаз, испугался, рванул «цепь», махнул со сцены на подоконник и выпрыгнул со второго этажа.
Все «юные зрители» кинулись со своих мест к окнам. Задрав хвост, «артист» в невероятном смятении проскакал через парк, молниеносно вскарабкался на самое высокое дерево и вспугнул семейство задремавших грачей. Они с криком поднялись в воздух. За ними всполошилась вся грачиная стая.
Сидящие за сценой Фредик и Валера ничего об этом не знали. Марксида тоже ринулась к окну вслед за котом.
Фредик уже давно спел «Березоньку». Не получая условного сигнала, он по своей собственной инициативе отхватил «с притопом» — «Ах, вы, сени, мои сени». А Валерочка громко рассказывал свою сказку.
В зале стоял смех и шум. Марксида вернулась на сцену и объявила:
— Номер снимается. Главный «артист» сбежал.
Совсем неожиданно на сцену поднялась няня Маша с тряпкой и, беззвучно смеясь, принялась подтирать пол.
— Я тебе говорила, не корми его колбасой, особенно жирной, не корми, — шептала она растерявшемуся Лене.
— Оконфузил меня мой котик, оконфузил перед всем то есть народом, — прижимала к носу платочек и смеялась Анна Тихоновна.
— Ничего, — успокаивал ее Захар Нилыч. — Это не только с вашим артистом может случиться.
Фредик и Валерочка вышли из-за сцены поклониться зрителям. И все им бурно зааплодировали. Особенно Анна Тихоновна.
— Ну, первый блин комом, — бодро сказала Марксида, — надеемся, что второй ком, извините, оговорилась, второй номер пройдет гладко. Сейчас вы услышите отрывок из сказки А. С. Пушкина «О попе и его работнике Балде».
На этот раз под «дубом» резвилась семейка чертенят. Роли чертенят поручили самым худеньким и самым отчаянным мальчишкам. В трико из черных чулок и списанных черных трусов, в масках с рожками, они получились такими смешными и страшненькими, что на чертенят без смеха было невозможно смотреть. На пальцах рук и ног у каждого торчали длинные острые когти, сделанные из свернутой в трубочку бумаги, выпрошенной у рентгенолога. На концы длинных хвостов чертенятам приделали кисточки. Они сидя кокетливо обмахивались хвостами.
