Нина Артюхова - Светлана
На соседней фотографии, на том же кэлькэшозе, в тот же солнечный день — Костя. Солнце успело отойти только на одну полоску обоев. На коленях у Кости все тот же учебник литературы. Внизу подпись в стихах, сделанная не Костиной рукой:
Я в печальной позе
Сижу на кэлькэшозе.
Нет, поза не печальная. Правда, Костя не осмеливается (на своем же кэлькэшозе!) сидеть, поджав под себя ноги, он скромно спустил их вниз, но на лице у него — сияние, он смотрит прямо в аппарат (или на того, кто снимает?) с таким выражением, будто ждет, что из объектива сейчас «птичка вылетит».
Увидев Зинаиду Львовну в столовой, Светлана сказала:
— Какие у этой девочки косы чудесные!
— Да. Это Надя Зимина, Костина одноклассница. Они и сейчас дружат.
Опять Костин класс во дворе школы. Все стоят. Маленькая учительница как будто обнесена высоченным забором из девятиклассников. Некоторые уже с усиками. Рядом с учительницей — девочки, конечно не такие большущие, как эти усатые дяди, но тоже совсем почти взрослые. Надя — во втором ряду. За ее плечом — Костя. Они стоят с краю. У обоих сдержанно счастливые лица.
Дальше — несколько групповых снимков: в лесу на лыжах, в саду перед домом, в маленькой столовой. По-видимому, Костины ближайшие друзья. И всюду Надя немножко впереди, а за ее плечом — сдержанно счастливый, а иногда и откровенно счастливый Костя.
Ой, что это?.. Лужайка в лесу, двое ребят затаптывают костер, остальные надевают заплечные мешки, а в стороне под деревом, схватившись за ствол, — Костя. У него расстроенное, покорное лицо, а Надя уходит от него с гордым и независимым видом. Сейчас уйдет, прямо сейчас выйдет из кадра… Поссорились, что ли?
Вот еще моментальный снимок. Опять никто не позирует, все идут по дороге с заплечными мешками, в том же лесу. Надя с девочками ушла вперед, за ними — ребята, а позади всех — мрачный Костя… Даже по выражению спины видно, что жизнь ему не мила!
Светлана торопливо листала альбом. Ей хотелось опять увидеть счастливого Костю.
Да, он развеселился на следующих снимках. И Надя, снятая отдельно, опять доброжелательно смотрит в аппарат.
Светлана медленно закрыла альбом. Ей было жалко Костю на том снимке, в лесу… Поправила заколку в волосах… задумалась… Потом явилась неожиданная мысль: «А что, если начать отпускать косу?» У Мух длинные волосы, Галя тоже отпускает, да и многие девочки в детском доме. Галя и Мухи не советуют, говорят, что Светлане так лучше…
Светлана обеими руками прихватила волосы сзади, разделив их как бы на две косы, и подошла к зеркалу в столовой.
Волосы натянулись, пригладились надо лбом, лицо от этого покруглело, пополнело, стало чужим и странным… Да, Галя и Мухи правы: не идет. Уж, видно, кому какая судьба. Одному — длинные косы, другому — вот такая черная копна на голове…
В коридоре послышались шаги Зинаиды Львовны, и Светлана еле успела отойти от зеркала и взлохматить волосы.
XXII
Маленькая квартира насыщена радостным запахом елки. Колючки и зеленые лапки на ступеньках около двери и в узком месте у ворот.
А дальше, от ворот, тянется след полозьев. Длинные полосы на снегу. Это елку везли вчера на санках из леса, через овраг, а она царапала снег растопыренными ветками.
Светлана вышла за ворота и остановилась посередине белой улицы, щуря глаза от яркого утреннего солнца. Много таких следов на снегу — у каждых ворот царапины и мохнатые лапки. В каждом коме — мохнатая зелень и блеск за окном.
Три года елка была вычеркнута из жизни девочки. Елка и все, что связано с ней. И вот опять…
Хорошо встретили вчера Новый год. Весело было. Удивительно даже, сколько народу поместилось за небольшим круглым столом. Да, не меньше десяти человек сидело только на диване. Люди, впрочем, были разной величины. Зинаида Львовна сказала:
— Это мой актив — самые прилежные читатели в библиотеке.
У старших мальчиков уже по-петушиному ломался голос, а самая маленькая девочка в разгар веселья положила на валик старенького дивана все три диванные подушки и ринулась вниз, визжа от восторга и страха, — для нее это была огромная высота.
Ну и кавардак был в комнатах! Светлане казалось, что Зинаиде Львовне дня два по крайней мере придется заниматься уборкой. А вышло совсем не так. Зинаида Львовна посмотрела на часы, похлопала в ладоши:
— Ну, ребятушки… Я обещала вашим мамам…
Можно было подумать, что она Аладдин и потерла волшебную лампу; всё остальное сделали духи. Светлана успела поставить на место только один стул и вытереть одну чашку. Да и то девочки говорили ей:
— Оставь, не трогай, ты у нас в гостях!
На широкой улице по-праздничному тихо. Рано еще. И большие и маленькие отдыхают после встречи Нового года. Этот год — тысяча девятьсот сорок пятый — должен быть особенным годом. Вчера поднимали бокалы за победу, за то, чтобы война окончилась в новом году.
Не все местные жители отдыхают. Вот совсем свежие следы в проулке между заборами. Какой-то запоздалый дед Мороз только что протащил на санях елку из леса. О чем он думал вчера, нераспорядительный дедушка?
Великан этот дед Мороз — следы огромные, от вмятины до вмятины почти три Светланиных шага. И елку себе выбрал по вкусу. Она не просто царапала снег ветками — она не помещалась на санках, она сгребала снег направо и налево, оставляя за собой широкую полосатую дорогу.
Светлана помчалась вперед по этой дороге. Обогнула забор, очутилась на незнакомой улице… Направо, налево… еще забор, еще поворот…
Большущая елка лежала так близко за углом, что Светлана чуть не споткнулась о ветки, еле успела затормозить.
Дед Мороз, длинный-предлинный, сравнительно еще молодой, стоял тут же, с папиросой в зубах.
Умаявшись и желая отдохнуть, он с задумчивым видом протирал круглые стекла очков.
— Здравствуйте, дедушка Мороз! — выпалила Светлана.
На нее смотрели удивленные близорукие глаза. Дед Мороз неторопливо надел очки, отчего стал немножко похож на Аллу Нежданову, и приветливо сказал:
— Здравствуй, Светлана.
Теперь удивилась Светлана:
— Откуда вы знаете, как меня зовут? Ведь вы меня никогда не видели!
— Именно потому и знаю, что это ты. Всех остальных здешних ребят видел, а тебя нет. Значит, именно ты — приезжая.
— Но почему приезжая должна быть именно Светланой?
— Потому что именно Светлана приехала. И елку надумали делать как раз в честь твоего приезда. Как же мне не знать?
Он уже опять тащил за собой огромную елку, совсем скрывавшую маленькие узкие сани. Светлана бежала рядом, недоумевающая и заинтересованная.
— По-моему, ваша елка ни в одном доме не поместится. Она проткнет потолок.
Он с тревогой обернулся на елку?
— Думаешь, не поместится?
Они подошли к дому с большой террасой и беседкой в глубине сада. Елка, шурша ветвями, втянулась в ворота.
Хлопнула дверь, на террасу выбежала очень красивая девушка в джемпере, с длинными, по колено, каштановыми косами, и крикнула:
— Так я и знала!.. Что же ты наделал, Алешка? Разве это комнатная елка? Такую в Москву везти и поставить на Пушкинской площади!
— Надя! Надя! — взывал через форточку женский голос. — Как же можно раздетой! Вернись! Простудишься!
Надя обернулась:
— Мама, посмотри, какую нелепую елку Алеша принес!
— Алеша! Что же вы наделали! — Это уже из форточки.
— Не беспокойся, Надюша. Александра Павловна, не беспокойтесь, мы ее подрубим!
Не было, не было такого длинного в Костином альбоме, его нельзя было бы не узнать!.. Сосед? Двоюродный брат?
Светлана стояла у ворот. Невозможно было уйти.
Надя заметила ее:
— А это Светлана? Я тебя сразу узнала, Костя рассказывал. Что же ты стоишь? Давай будем знакомиться.
«Дед Мороз», «Алешка», «Алеша» был наконец официально представлен. Но что значит фамилия и такие ничего не говорящие слова, как «мой товарищ»?
Невозможно было не войти вместе с ними в дом, когда Надя пригласила войти.
Хорошая квартира, гораздо больше, чем у Зинаиды Львовны. Очень красивая мебель. Зеркальный шкаф, отдельно зеркало из трех частей на лакированном столике. Даже неприятно как-то: всю тебя видно сразу — и спереди, и с боков, и с затылка. Непонятные кэлькэшозы в этой квартире недопустимы. Диван и кресла, обитые шелком, с деревянными, должно быть красного дерева, спинками.
На такой мебели нельзя сидеть, поджав под себя ноги, даже развалиться нельзя, нужно сидеть выпрямившись. Странное дело: квартира большая, а свободного пространства здесь даже меньше, чем в маленьких комнатах Зинаиды Львовны. Уж очень всё загромождают здесь вещи.
На столике около зеркала, на полках, развешанных по стенам, стоят бесчисленные вазочки, рамки, фарфоровые собачки и котята, фарфоровые старинные пастушки и пастушки.
