Лидия Вакуловская - Хозяйка Птичьей скалы
— Неправда, он хороший, — сказал Полосатик.
— Глупый ты, глупый! — Белка показала ему язык и исчезла в дупле.
Одноухий заяц тоже стал выговаривать Полосатику за то, что он ходил с Охотником.
— Да это не Охотник, а Человек, — заступился Полосатик за Леху.
— Человек, Человек, — забрюзжал заяц. — Слушай, что тебе старшие говорят, мал еще рассуждать. Вот я тебе расскажу одну историю. Это случилось, когда еще жила моя зайчиха…
Но на сей раз Полосатик не стал слушать длинные рассказы старого зайца и убежал от него. Он помнил, что белка расхваливала его рога, и решил еще разок сбегать к ручью: а вдруг он плохо смотрел в воду, вдруг рога разветвились? Но в воде опять показался олешек с короткими рожками. Правый рог торчал, как палка, и к нему лепилась шишечка, а на левой палке даже шишечки не было.
«Ничего, — весело подумал на этот раз Полосатик. — Если старый заяц говорит, что рога вырастут, так и будет. Старый заяц все знает».
И он припустил вдоль берега, то и дело поглядывая на воду, где бежал другой Полосатик с короткими рожками. Полосатик на бегу боднул другого Полосатика, тот закачался, куда-то пропал, но тут же всплыл и побежал дальше.
Вдруг Полосатик замер. Сердце его оборвалось, потом радостно заколотилось: по другую сторону ручья стояла его мать — олениха, рыжая, с высокими рогами. Она выгибала тонкую шею, стараясь поймать красную рябиновую гроздь, но ей мешало заходящее солнце. Солнце падало на нее, слепило глаза, она жмурилась и теряла гроздь.
Полосатик прыгнул в ручей, выбрался на тот берег и, забыв отряхнуться, побежал к своей матери. И только тут заметил, что она не одна: под брюхом у нее копошился олешек. Острый запах вкусной жидкости ударил в ноздри Полосатику. Ни с чем не сравнимый, давно забытый запах вдруг проник во все его клетки, Полосатик вдруг задрожал. Он даже ощутил на языке вкус тепловатой жидкости и почувствовал, как она растекается по телу. Он оттолкнул малыша и потянулся к вымени. Олениха резко крутнулась, отскочила в сторону и выставила на Полосатика рога. Теперь солнце не падало на нее, и Полосатик увидел, что она не рыжая, а серая, с очень острыми рогами и острыми ушами. Такой же серый и остроухий был ее детеныш.
Видимо, Полосатик просто напугал ее своим неожиданным появлением, так как она теперь успокоилась, вернулась к дереву и занялась рябиновой гроздью. Малыш был поменьше Полосатика, совсем безрогий, но не из пугливых. Сперва он стоял и смотрел на Полосатика, потом подошел к нему и толкнул его боком. Полосатик тоже толкнул его, но не сильно — чуть-чуть. Малыш резко повернулся и выставил вперед лоб. Полосатик тоже выставил лоб. Они уперлись лбами, постояли так минутку и понеслись наперегонки к ручью. Побегали немного по берегу, вернулись к рябине.
Полосатик опять подошел к оленихе: запах вкусной жидкости не давал ему покоя. Теперь он осторожно потянулся к вымени, опасаясь, что олениха снова отскочит и нацелит на него рога. Но она позволила ему взять сосок и не прогоняла, пока он не насытился. Но как только Полосатик отнял от соска губы, она оглянулась на своего малыша и пошла к ручью.
Теперь Полосатик с удовольствием полежал бы на траве и помечтал о чем-нибудь, но олениха с малышом уже вошли в воду, и Полосатик побежал за ними.
Полосатик хорошо пригляделся к оленихе и подумал, что такая олениха, хотя и не похожа на его мать, тоже красивая. Гладкая шерсть ее лоснилась и поблескивала, сама она была стройная, голову держала, чуть откинув набок, и шла легким, пружинистым шагом. Полосатик даже позавидовал малышу, что у него такая славная мать.
Солнце мало-помалу покидало тайгу, среди деревьев собирались сумерки. Олениха ускорила шаг, поминутно оглядываясь на малыша. Вначале малыш держался Полосатика, они весело толкались, разбегались и сбегались меж деревьями, но вот малыш пристроился к матери. Полосатик забежал к оленихе с другого боку, тоже пристроился к ней. Так, рядышком, и шли они все трое, пока Полосатик не услышал в стороне знакомое гупанье и тарахтенье. Он остановился и затоптался на месте, не зная, как быть: сворачивать на буровую или идти дальше за оленихой.
Олениха с малышом уже скрылись за деревьями, не обратив никакого внимания на доносившиеся с буровой звуки. Полосатику не хотелось расставаться с оленихой, он кинулся догонять их.
Вскоре тайга расступилась, стало светлее — вышли к трассе. Олениха посмотрела по сторонам и, не увидев машин, быстро пересекла дорогу, ни на шаг не отпуская от себя малыша.
Полосатик никогда не переходил трассу, не бывал в соседней тайге и, попав в нее, неприятно поразился — так много было здесь поваленных ветром деревьев, глыбастых камней и всяких коряг, за которые он то и дело цеплялся. Один раз нога его угодила в трухлявое корневище и так застряла, что он еле высвободил ее. В другой раз запутался в густом кустарнике и долго барахтался, пока выбрался. Олениха с малышом не ждали его, шли своей дорогой, ему все время приходилось догонять их.
В лесу уже совсем стемнело, стало холодно, и Полосатик подумал, что ночью, наверно, снова будет то самое, что Мастер назвал заморозком, а может, даже ляжет снег.
Вспомнив о снеге, Полосатик приуныл: со снегом у него связывались невеселые мысли…
Тогда, после пурги, когда он уцелел, но остался один среди голого белого простора, он долго голодал. Хорошо еще, что он знал, где прячется ягель и как его доставать. Он бил и бил копытцами твердый снег, как делал отец-олень, но снег не поддавался, а копыта сильно кровили и потом долго не заживали…
От этих воспоминаний ему стало тоскливо и не захотелось бежать дальше за оленихой. А тут еще пролетали знакомые птицы, увидели его и тревожно закричали сверху:
— Полосатик, Полосатик, куда ты бежишь? Это же лоси, зачем ты им нужен?
— Разве это лоси? Я думал, это олени, — сказал птицам Полосатик,
— Конечно лоси, конечно лоси! — заволновались, захлопали крыльями птицы. — Беги домой на буровую! Скоро ночь будет, ты заблудишься! Мы тоже домой летим!
Птицы кружили и кружили над деревьями, хлопали крыльями, просили, чтоб он вернулся, и Полосатик понял, что они не улетят, пока он не послушается их.
Полосатик повернул назад к трассе. По трассе со стороны болота бежала машина. Полосатик остановился на бровке, чтоб пропустить машину и получше посмотреть, как она светит. По ночам с мачты буровой всегда светил большой прожектор. Полосатик любил смотреть на него, прожектор напоминал ему солнце, которое он бегал ловить в сопки, когда был мал и совсем глуп.
Полосатик стоял, смотрел на приближавшиеся огни. Но машина почему-то остановилась, огни притухли, стукнули дверцы, и два Человека выпрыгнули из кабины, пробежали немного вперед, пересекли полосу тусклого света. У одного в руках была такая же короткая труба, какую носил на плече Леха.
Полосатик обрадовался, подпрыгнул и, думая, что это Леха, побежал к нему. В это время из трубы вырвался огонь и что-то сильно забухало: «бух, бух, бух». Огонь ослепил Полосатика. Оглушенный, он упал на дорогу.
«Сейчас меня опять не будет», — в страхе подумал Полосатик.
К нему подбежали два незнакомых Человека.
— Тьфу, олененок! — с досадой сплюнул один. — Кожа да кости… Даром патрон извели.
— Вот черт, он мне издали здоровенным показался, — сказал другой. — Да ты глянь, он живой!
— Точно. Повезло полосатому, — засмеялся первый. И легонько толкнул Полосатика сапогом в живот: — Эй, вставай! Брысь в тайгу!
Полосатик проворно подхватился с дороги и со всех ног припустил на буровую. А те двое стояли на дороге и, глядя ему вслед, громко смеялись.
Сыну Володе
1
И-и-и — в смысле «да», «здравствуй».
2
Уйне — нету, нет.
3
Умка — белый медведь.
4
Вай — возьми, бери.
5
Келе — злой дух.
6
Эми — где.
7
Кылкутги — по-чукотски вставай.
8
Камлейка — матерчатый халат, надевается поверх меховой одежды.
