Бьянка Турецки - Юная модница на балу у королевы
— Да, теперь слышу, — согласилась Луиза.
— Думаете, нас ищут? Думаете, о нас знают? — спросил Пьер громким шепотом, нервно вытирая руки об униформу.
Он явно испугался. Но из-за чего?
— Знают о нас? — недоуменно переспросила Луиза.
Неужели его смущало, что его увидят рядом с ней?
Шорох приближался, кто-то или что-то быстро двигалось в их сторону.
— Надо спрятаться.
Пьер схватил Луизу за руку, и они нырнули за высокий розовый куст. О! С шипами и колючками.
Шуршание листвы сменилось знакомым визгливым хихиканьем.
— Мария Антуанетта? — к удивлению Пьера, тихонько прошептала Луиза.
Потрясенная, она, раскрыв рот, следила за тем, как дофина и красавец в военной форме, граф Фрезен, который был наверняка лет на десять младше и в миллион раз красивее Людовика, взявшись за руки, пробежали мимо них вглубь сада. Господи, неужели она и вправду их видела?
Как только они исчезли из виду, Луиза от облегчения нервно рассмеялась.
— По-моему, мы засекли излюбленное место свиданий. Глядишь, так мы и еще кого-нибудь в этой изгороди обнаружим, — пошутила она, скрытая розовыми кустами.
— Не знаю, но я должен идти.
Глаза у Пьера беспокойно бегали из стороны в сторону, как будто кто-то вот-вот должен был выскочить из темноты. Луизе даже стало обидно.
— Спасибо, — тихо сказал он, опустив глаза в густых ресницах.
И, не сказав больше ни слова, он во второй раз за этот день сбежал в черную как смоль ночь, оставив Луизу одну в колючих розовых кустах.
Глава 23
Луизу неожиданно разбудил негромкий, но отчетливый стук в дверь. Удивленная, она приподняла розовую маску для сна и с трудом разлепила один глаз. Как она умудрилась в конце концов уснуть — после того, как снова и снова прокручивала в голове вчерашние события, к тому же лежа в неудобной позе со скрюченной шеей на трех подушках, призванных поддерживать ее гигантскую прическу, — было выше ее понимания. Теперь ей наверняка грозило по меньшей мере растяжение шейных мышц.
В комнату прошмыгнула Мария Антуанетта, бодрая, свежая, как утренняя роза, в новом платье розоватого оттенка, и, раздвинув тяжелые гардины из декоративной ткани, впустила в комнату безудержный поток солнечного света.
— Боже мой, Габриэлла, — пропела она.
Хоть кто-то здесь был в хорошем настроении. В памяти Луизы возникла Мария Антуанетта, с хихиканьем бегущая по залитому лунным светом саду вместе с симпатичным шведским офицером, явно не имевшим ничего общего с ее неуклюжим туповатым муженьком, — все это никак не укладывалось у нее в голове.
— Ты что, забыла? Мы сегодня едем в Париж. Нам нужно посетить магазин Розы Бертен, чтобы купить новые платья. Ты же обещала!
«Обещала? Что ж, о’кей!»
Париж? Магазины? Этого было больше чем достаточно, чтобы Луиза забыла про боль в шее и спрыгнула с огромной кровати под балдахином. Похоже, она все-таки увидит Париж! Но неужели, подумала Луиза, она попала в Париж, когда еще не было Луи Виттона? Она надеялась, что нет, и была уверена, что первый Луи Виттон основал компанию в середине 1800-х годов[52]. Вот было бы круто вернуться с настоящим кофром с монограммой «ЛВ»! Если бы она так же хорошо помнила даты Французской революции, то получала бы на уроках истории оценки получше.
— Моя дорогая матушка прислала мне сегодня из Австрии еще одно приятное письмецо, — сказала Мария Антуанетта, извлекая из-под корсажа розового платья свернутый листок кремового цвета. — Можно, я прочту тебе немножко?
Дофина помолчала.
— Мне продолжать?
Наступила неловкая пауза.
— Прошу прощения. — Луиза покачала головой, не веря своим ушам. Она не знала, что еще сказать. Она представить себе не могла, что можно получить такое письмо от матери, и потому слегка обняла Марию Антуанетту за плечи и улыбнулась. — Не думайте об этом. Поехали в магазин!
Поговорить с дофиной о семье Пьера и вообще обо всем Луиза решила на обратном пути из Парижа. Ей показалось, что сейчас не время было затевать такой разговор.
— Прекрасно. Я понимаю, она хочет лишь упрочить союз между нашими странами, что, разумеется, нельзя гарантировать, пока я не рожу первого ребенка.
Легкая тень скользнула по лицу Марии Антуанетты, и тут же она вновь просияла, как солнце после короткого послеполуденного ливня.
— Даже она не сможет омрачить такой день, как сегодня! Я буду ждать тебя в Северном саду, у фонтана с Нептуном. Пожалуйста, поспеши, милочка, карета готова.
И, словно актрисы, ждавшие за кулисами выхода на сцену, две личные горничные Габриэллы — одна толстая коротышка, другая долговязая, решительно вступили в спальню с ворохом платьев и корсетов, чтобы подготовить Луизу к ее первой поездке в Париж.
Глава 24
Хотя внутри карета, как и вся прочая собственность Марии Антуанетты, была более чем роскошной, с сиденьями из переливчатого синего бархата с золотой отделкой, поездка тем не менее оказалась тяжелым испытанием, так как колеса то и дело со скрипом застревали в неровностях ухабистых сельских дорог, и тогда девушек бросало из стороны в сторону, как корабль в бушующем море. Мария Антуанетта вынуждена была приоткрыть окно кареты и слегка высунуть наружу голову, чтобы верх ее двухфутовой пышной прически не бился о крышу экипажа. Пытаясь отвлечься от вызывающей тошноту езды, Луиза решила переключиться на свое хобби — моду.
— Когда Роза Бертен в последний раз шила вам платье? — спросила она, вспомнив вдруг, что именно этого модельера упоминали на распродаже Марла с Глендой.
Именно ее руками было создано Луизино восхитительное голубое платье… и вот она скоро с ней познакомится… лично!
— Вчера, наверное, — рассеянно ответила Мария Антуанетта. — Она дважды в неделю приезжает ко мне с новыми идеями, тканями и эскизами. Если удается, я провожу с ней весь день. Роза гораздо более интересный человек, чем любой из этих тупых сановников, которых король заставляет меня развлекать.
— Удивительно, — вздохнула Луиза, поняв, что, возможно, нашла родственную душу, которая одержима модой еще в большей степени, чем она сама. — Я имею в виду, да, конечно, — разве это не удивительно?
— Вот именно, не правда ли? — изумилась Мария Антуанетта и полностью переключила внимание на Луизу. — Все вы, мои приближенные, только и знаете, что покупать у нее платья впрок Скоро Париж станет центром моды, и мы с Розой будем тому причиной. Вся Европа будет смотреть на нас, чтобы быть в курсе моды.
Так вот, оказывается, когда Париж стал законодателем мод. И Луизе суждено быть свидетелем того, как все это начиналось!
— Я уверена, что вы правы в отношении эпицентра моды, — восторженно заметила она. — А как вы познакомились с Розой? — Луиза снова забыла, что она Габриэлла.
— Разумеется, ко мне ее привела принцесса де Ламбаль. Я сразу поняла, как она талантлива. С тех пор, как ты знаешь, дорогая, она работает на меня.
Они долго тащились по лесной чаще и невозделанной холмистой местности со случайными, крытыми соломой домишками. Весь этот пейзаж уже начинал сливаться в одно пятно, когда они наконец почувствовали под колесами экипажа ровную булыжную мостовую. Подумать только, Луиза в Париже!
— Останови здесь, — приказала кучеру Мария Антуанетта, энергично постучав в окно кареты огромным светло-желтым кольцом с бриллиантами. — После такой долгой езды полезно немного прогуляться. Как считаешь, Габриэлла?
Луиза молча кивнула. Она отчаянно боролась с тошнотой от езды в машине, точнее, в карете, запряженной лошадьми. Таблеточка драмамина[53] вроде той, что мать иногда ей давала в особенно длинных автомобильных поездках, пришлась бы сейчас кстати.
Когда они в своих изысканных нарядах выбрались из кареты, первое, что поразило Луизу, было зловоние. В воздухе стоял густой резкий запах, исходивший, похоже, от гниющих продуктов и потных, немытых человеческих тел. Чтобы сдержать тошноту, ей пришлось прикрыть рот надушенным носовым платком, который она благоразумно сунула в юбки. Почему в этом городе такой… отвратительный запах?
К тому же там было очень шумно. Уличные торговцы хлебом, устрицами, метлами орали во все горло, предлагая свой товар и пытаясь перекричать грохот повозок, которые лошади тащили по запруженным булыжным мостовым.
— Обувь чистим, чистим обувь, подходи! — пронзительно выкрикивал на другой стороне узкой улицы человек в залатанном сюртуке, со щеткой и прочими принадлежностями в руках.
У Луизы мелькнула мысль о семье Пьера, и она неожиданно поняла, почему он боялся потерять во дворце работу садовника. По-видимому, жизнь по эту сторону высоких позолоченных чугунных ворот была нелегкой.
Париж, мягко выражаясь, был совсем не такой, каким она его себе представляла. Во всех французских фильмах, которые видела Луиза, он был прекрасен, словно открытка, и чрезвычайно романтичен. Она думала, что по его улицам ходят модно одетые люди в шарфах «Гермес» и с длинными булками, торчащими из сумок «Биркин», и пьют из маленьких чашечек кофе в элегантных кафе. Теперь же она поняла, что Париж прошлого совсем не походил на киношный.
