Лидия Некрасова - День рождения
— Черкасова, — рукодельная дама уже стояла над Макой и тонкими пальцами поправляла пенсне на своем длинном носу. — Ты ленива. Ты нерадива. Ты непослушна. Что ждет тебя? Никто не приютит тебя под своей крышей.
«Не приютит? И не надо! — думала Мака, но иголка в ее руке снова начинала быстро зацеплять тонкие белые ниточки. — Я не хочу, чтобы меня приютили. Я буду жить со своей мамой. У меня есть мама».
Рукодельная дама возвращалась на кафедру.
— Вы должны быть благонравны и смиренны. Нерадивость, леность не к лицу вам, девицы… — снова заводила она свою нудную песню. Как будто надоедливая осенняя муха жужжала в комнате.
Тоненькая игла тянула за собой белый хвостик. Ровные стежки ложились на платке. Мака переставала слышать, что говорит рукодельная дама. Она думала о маме.
«Мама… У мамы глаза серые, с черными рябинками… А нос у мамы, если смотреть снизу, похож на сердечко… Голос у мамы… Как мама говорила «Мака»…» — И тут что-то капало на платок. Мака, вздрагивая, поднимала голову.
Рукодельная дама не видала мокрого пятна на платке. Она сидела на кафедре и вдохновенно говорила:
— Только смирение может вывести вас на дорогу. Только смирение и трудолюбие. Ежедневно, еженощно приносите в мыслях благодарность графине, которая под этой теплой крышей, в этом светлом раю согревает ваши детские души.
Сзади кто-то громко фыркал. Рукодельная дама вскакивала и взмахивала руками.
— Неблагодарность, черная неблагодарность гнездится в ваших сердцах! Вас лелеют здесь, вас холят и нежат. О, неблагодарность! Девицы, кто это фыркнул? Сознайтесь! Я запишу в журнал! Я доложу начальнице… — выходила из себя рукодельная дама.
Лисичка толкала Маку локтем:
— Запишет в журнал и потом будет лелеять без обеда. Это Пуговица засмеялась. Я знаю.
Мака сидела, опустив голову, и дула на мокрое пятно, чтобы оно скорее высохло. До конца урока оставалось немного времени. Нельзя было сдавать платок с мокрым пятном.
Пятно светлело, высыхало, и иголка снова тыкалась острым носиком в платок… А Мака думала:
«Попрошу я быстрый ветер
Поискать на белом свете.
Он, наверное, найдет
Дом, где мамочка живет.
Попрошу я лучик солнца
Заглянуть во все оконца…
Попрошу найти одно —
Мамино окно…
И печальны и летучи,
Пусть примчатся к маме тучи…
И прольют на мамин дом
Слезы дочкины дождем».
Глава XXX. Тайна
Ветер с головой зарывался в кучи снега. Он метался по саду, он выл, натыкаясь на стены, на деревья, на забор. Зима пришла рано. Она ре шила поскорее прибрать осенний беспорядок. Но ветер злился и портил все, что делала зима.
В классе дрожали девочки. Ольга Карловна сидела взъерошенная, злая, замотанная в платок. На руках у нее были перчатки. На ногах валенки. А девочки мерзли в сатиновых платьях.
— Мария Черкасова и Олимпиада Павловская! — Ольга Карловна вытянула шею. — Пойдите в кабинет к начальнице, попросите классные тетради.
Мака и Лисичка вскочили.
— Тихо! — загудела Ольга Карловна. — Не бежать. Тихо.
Мака и Лисичка тихо вышли за дверь.
В коридоре было совсем пусто. Из-за дверей классов доносились голоса девочек. В одном классе читали. В другом считали… Мака и Лисичка, прыгая через ступеньки, взбежали по лестнице и остановились у дверей кабинета. Начальница громко говорила кому-то:
— Нет, нет, мы никого не оставим.
— Ну, а те девочки, у которых есть матери? — спросил мужской спокойный голос.
— Все равно. Какое нам дело? Ведь это на время. Когда наша победоносная армия прогонит большевиков, мы опять вернемся сюда! — шумела начальница.
— Значит, вы хотите ничего не говорить детям, ничего не сообщать родителям, прямо погрузиться и уехать? — сомневался голос.
— Ну конечно! — взвизгнула начальница. — Ведь если что-нибудь станет известно, начнутся крики, разговоры, сцены. Я не выношу сцен. Мы просто уедем. Послезавтра все будет готово. Большевики уже подходят к Харькову. Они уже совсем близко. Какой ужас! Нам нельзя терять времени. На послезавтра графиня позаботилась заказать вагон. Мы уедем. Да как в конце концов вы не понимаете? Ведь приют — это наш доход. Мы не можем терять детей. Мы принуждены с ними возиться. Это нам нужно.
Мака посмотрела на Лисичку. Лисичка посмотрела на Маку.
— Стучи, — сказала Мака. Лисичка постучала.
— Войдите, — сказала начальница. Мака и Лисичка вошли.
Начальница, красная, взволнованная, сидела за столом. Спиной к двери стоял высокий человек и пускал облака дыма. Куча окурков лежала в пепельнице.
— Ольга Карловна просит дать тетради нашего класса, — сказала Мака. Голос у нее дрожал. В горле что-то царапало.
— Пожалуйста, — сказала Лисичка и толкнула Маку локтем.
— Да, пожалуйста, — выдавила из себя Мака.
Начальница схватила со стола кипу тетрадок и сунула их девочкам. Мака схватила тетради и выскочила из кабинета.
— Идите, идите, — кричала вслед начальница. — Не мешайте работать.
На лестнице девочки остановились.
— Я не поеду, — сказала Лисичка. — У меня мама здесь живет, в этом городе.
— Я тоже не поеду, — сказала Мака. — Я ведь должна найти свою маму. Я знаю, что мама меня ищет.
Из-за дверей классов доносились голоса. В одних считали, в других читали. И всех этих девочек собирались куда-то увозить.
Нагруженные тетрадями и тайной, девочки вошли в класс.
— На места! — крикнула Ольга Карловна.
Мака и Лисичка сели за парту. Но они не могли смирно сидеть. Они не могли молчать. Тайна распирала их. Тайна выглядывала у них из глаз. А нужно было молчать до вечера. Никогда еще день не был таким длинным. Наконец он кончился, все легли в кровати.
— Слушайте, — сказала Лисичка и подняла руку. — Вы хотите уехать?
Девочки испуганно сели.
— Скоро сюда придут большевики. Наш приют хотят увезти. У кого есть мамы? — спросила Лисичка.
— У меня! У меня! У меня! — раздались голоса.
— И у меня! — сказала Лисичка.
— И у меня! — сказала Мака.
Она знала, что ее мама есть. Она знала, что мама ее ищет.
Лисичка рассказала все, что они с Макой слышали у дверей кабинета.
— Я знаю, — сказала худая, костлявая девочка. Ее звали Тася. — Я знаю. Большевики едят людей.
Она пискнула и зарылась с головой под одеяло.
Мака рассердилась.
— Большевики не едят людей. Мой дедушка был большевик.
Ира-ябеда хихикнула.
— Большевичка, помалкивай!
Кто-то заплакал. Кто-то заныл.
— Но ведь это ужас! Если они людей едят…
— А я не верю… И не хочу уезжать! — сказала Лисичка.
— Тебя не спросят, — вздохнула девочка с красными пятнами на щеках. — Тебя не спросят. Возьмут и увезут. Значит, надо.
Она вздохнула и закашлялась.
— Ну хорошо, — сказала Лисичка. — Хотите уезжать? Уезжайте.
Оля-веснушка вежливо сообщила:
— Ольга Карловна ведь много раз рассказывала, что большевики — людоеды.
— Ну и слушай свою Ольгу Карловну. Слушай эту немку, — рассердилась Лисичка. — Уезжайте, пожалуйста!
Она завернулась в свое одеяло. Мака села на кровать и обняла руками коленки. Девочки долго ворочались, шептались, но, наконец, заснули. Тогда Лисичка вылезла из-под одеяла и перелезла к Маке на кровать. Они легли рядом, обнялись и долго-долго о чем-то шептались.
Глава XXXI. Дорога через забор
День начался, как обычно. Только в бельевой связывали узлы, запаковывали платья. Потихоньку, стараясь не шуметь, во время уроков багаж отвезли на вокзал.
Мака и Лисичка, хмурились и ни с кем не разговаривали.
После уроков девочки пошли на прогулку.
Вышла из двери на дорожку Ольга Карловна, как злая, нахохлившаяся наседка. За ней девочки, как цыплята, в длинных шубах, в капорах и в калошах. Мака и Лисичка шли последними.
Ветер лег спать. Снег лежал аккуратными кучами. Зима прибрала весь осенний беспорядок. Несколько раз девочки прошли кругом дома, по ровным белым аллеям. В маленькой пристройке, прилепившейся около подъезда, жила няня Арефья. Она выглядывала из окошечка каждый раз, как девочки проходили мимо ее домика.
— Видишь, как хорошо, няня Арефья дома! — шепнула Мака Лисичке.
Прогулка кончилась. Медленно глотала девочек тяжелая парадная дверь. Мака и Лисичка немножко отстали, еще в саду, еще не поднимаясь на лестницу. Они встали за широкими каменными перилами.
Как только последняя пара скрылась и дверь глухо захлопнулась, Мака и Лисичка кинулись к домику няни Арефьи. Они забарабанили в дверь.
Испуганная няня Арефья сейчас же открыла.
