Казис Сая - Гадание на яблочных семечках
Рамунас повесил нос. Он считал, что мама давным-давно и думать забыла про Кастуте. Теперь выходит, он должен угождать Угнюсу — может, тот напишет еще одно письмо Аудрюсу…
Угнюс твердо решил предстать перед Дарюсом тогда, когда тот будет купаться в речке. Ему нужно было только, чтобы «секундант» постерег джинсы Дарюса, и Диндерис не успел подбежать и схватить ремень с грозной пряжкой. Рамунас посоветовал Угнюсу подойти с другого берега, тогда не надо будет и сторожить. Если Дарюс бросится из воды к своим джинсам, Угнюс сможет легко убежать.
— Только надо, чтобы ты был в одних плавках, — добавил он, — иначе Диндерис подумает, что ты припрятал в кармане какое-нибудь оружие.
Угнюс молчал. Видимо, со всем соглашался, только вот почему-то сделался неразговорчивым. Он собирался завтра же, если день выдастся жарким, пообедать и двинуть на эту несчастную встречу.
Однако проснувшись поутру, Угнюс даже не захотел завтракать. Из головы все не шла угроза Диндериса: «Крышка тебе, крышка…» И рядом ни брата, ни насоса с песком, ни самодельной «гранаты» с табачной крошкой… Один на один, тринадцатилетний против шестнадцатилетнего. Потому и не лез кусок в горло. Все такой же неразговорчивый, он бросил Рамунасу:
— Ты тут позубри, пока прохладно, а я пойду прогуляюсь.
— Куда? Так рано ты его у реки не найдешь. Он появляется не раньше двенадцати…
— До двенадцати еще пропасть времени, — ответил Угнюс и вышел во двор. Осмотрелся, в какой стороне краше зеленеют поля, где не пылит дорога, не слышно людских голосов, и двинулся мимо огородов, мимо грядок со свекольной ботвой к ржаному полю, по которому ходили зеленоватые волны. Угнюсу хотелось забрести в эту рожь, словно в озеро, укрыться от всех. Но он пожалел колосящиеся хлеба и улегся на краю поля среди травостоя. Над полем заливались жаворонки, пахло ржаным цветнем. А спустя мгновение, в нескольких шагах ожила кротовина. Выросший холмик влажной земли начал бродить как на дрожжах — Угнюс во все глаза принялся наблюдать, вдруг покажется этот таинственный подземный охотник, но крот на поверхность так и не вылез.
Угнюсу здесь было хорошо. «Я должен успокоиться, — мысленно убеждал он себя. — Должен быть спокоен! Ведь я ничуть не сожалею, что обуздал в автобусе Дарюса. Извиняться перед ним не намерен. Ни ему, ни мне от этого лучше не станет. Знаю, он попытается меня избить, но я не буду трусом. А если делаешь то, что следует делать, надо быть спокойным.
Страшновато, но бояться не нужно! Дарюс ведь не боится меня. Диндерис смелый, потому что знает, он сильнее, а я должен побороть свой страх, потому что знаю — я прав. И мама, и отец, и Аудрюс — все бы сказали то же самое… Я обязан не трусить. Я уже не боюсь.
Когда ты спокоен и ничего не боишься, пора подумать о том, что и Диндерис скорее всего считает, что поступает правильно. Его, наверняка, разбирает зло, я младше его — какой-то мозгляк — а не спустил ему. Дарюсу ведь так хотелось покрасоваться перед своей кошечкой! Что поделаешь, пусть позлится, я должен быть спокоен. Злоба и страх мне не помощники. Я буду спокоен, отважен и непреклонен!»
— Теперь я уже не чувствую ни страха, ни злости, — громко повторил он. — Я спокойно предложу ему заключить мир.
День был солнечный, душный, и Угнюс с Рамунасом отправились на речку, не дожидаясь обеда. Возле мостика двоюродные братья разошлись в разные стороны. Рамунас пошел сообщить Дарюсу, что Угнюс ждет его на другом берегу, где нет отдыхающих, и никто не помешает им поговорить.
— Угнюс, как и ты, будет в одних плавках, — еще раз предупредил он, так как Диндерис схватил джинсы и хотел уже вытащить ремень.
— Ну, где там твой родич? Пусть покажется.
Угнюс разделся на другой стороне в кустах, вышел на поляну и помахал им.
— Эй, чего лыбишься? — крикнул Дарюс. — Хочешь, чтобы зубы пересчитал?
— Проучи его, Дарюс, только постарайся без кровопролития, — покорно попросил секундант. — Видишь, какой он цыпленок по сравнению с тобой…
— Зато любит порой изображать из себя петуха, — огрызнулся Диндерис и, как бобер, бросился в воду.
Угнюс заметил, что выбираясь на берег, Дарюс зачерпнул со дна горсть каменистого ила. Тогда он тоже завел свою правую руку за спину, как-будто что-то зажал в ней.
— Что ты там прячешь? — спросил Диндерис. — А ну покажи!
— И ты покажи, — ответил Угнюс. — Выбрось ил.
— А я думал, тебе понравится… Дал бы попробовать… — Дарюс окунул руку в воду и, вытащив, разжал пустую ладонь.
Угнюс также растопырил пальцы и показал, что у него ничего нет.
— Я пришел сюда не драться, — спокойно пояснил он. — Мы оба с Рамунасом хотим с тобой помириться.
— Неуже-е-е-ли? — насмешливо протянул тот. Он подошел поближе, словно раздумывая, что тут делать, и неожиданно ударил Угнюса в лицо.
Но Угнюс ждал такого удара и успел прикрыться. Этому его научил на самом первом занятии по самообороне Жутас: надо схватить руку противника, крутанув, заломить за спину и тут же ударить ребром ладони по шее. Угнюс и проделал все, как полагалось, только удар его оказался слабоват. И когда, заломив Диндерису руку, он опять предложил мириться, тот больно пнул пяткой по его голени.
Угнюс предвидел, что он попытается лягнуть его еще раз и, изловчившись, схватил того за ногу. Теперь Диндерис только скакал на одной ноге и сквернословил, угрожая расправиться с ним — если не сейчас, то в другой раз. Потом, видно, решил повалиться навзничь — так будет легче взять верх. Однако Угнюсу уже становилось ясно, что он выиграл схватку. Был теперь спокоен, боролся без ярости и остервенения, легко угадывал все уловки Диндериса. Он не замешкался и тогда, когда Дарюс притворился, что потерял сознание. Стоит ослабить хватку, и тот сразу же навалится на него. Поэтому стоял на коленях, крепко прижав к земле притворщика, и в третий раз предлагал:
— Одумайся — может, помиримся? Мама Рамунаса нам пир закатит по такому случаю.
Диндерис по-прежнему прикидывался обессилившим. Тут Угнюс заметил, что по мелководью к ним бредет секундант.
— Пусти! — крикнул он двоюродному брату. — Не выкручивай ему руку! Дай передохнуть!
— Да он просто прикидывается… Сразу вскочит — вот увидишь.
В соответствии с правилами поединка, которые не раз описывались в книгах, секундант должен был признать, что противник Угнюса повержен, и все могли спокойно расходиться. Однако не признавая никаких правил, Диндерис лениво поднялся, словно сомневаясь, устоит ли на ногах, и вдруг развернулся и нанес Угнюсу удар под дых. Посчитал, что победитель уже утратил бдительность, и теперь его можно жестоко проучить. Но Угнюс предугадал и эту хитрость притворщика. Успел прикрыться и, обороняясь, заехал Дарюсу в челюсть.
Удар не был сильным, просто Диндерис широко разинул рот для устрашения врага и теперь прикусил губу и сплюнул кровью.
Рамунасу показалось, что двоюродный брат слишком уж артачится. Это переходит все границы. Так они никогда не помирятся с Дарюсом. Поэтому, стоя за спиной у Угнюса, он обхватил его сзади и крепко держал, пока Диндерис, скрежеща зубами, с силой бил его по лицу. Потом отпустил Угнюса и сказал, унимая разъяренного противника:
— Все, Дарюс, все… Один — один… Вы в расчете. Хватит!
В тот же день после обеда Угнюс отправил брату телеграмму: «ЗАВТРА ВЫЕЗЖАЮ. МОЖЕТ ПРИХВАЧУ ТУТИСА».
С Рамунасом он больше не разговаривал.
Что же делать, когда ничего нельзя поделать?
Пока Аудрюс, оседлав велосипед, колесил по коллективным садам, пока надеялся отыскать дядю Танта, он хотя бы мгновенно засыпал вечерами, валясь от усталости. Теперь же, улегшись, не знал, что станет делать завтра, неудачи заглушили последнюю надежду, а досада не давала покоя. Никогда еще он не чувствовал себя таким несчастным, таким жалким раззявой. Впору только посочувствовать ему.
Сегодня окончательно сломался велосипед. Разъезжать на нем по городу было небезопасно: отказал тормоз. Жми на педали, сколько влезет, крути их взад-вперед — велосипед как катил, так и катит себе без остановки. Был бы дядя Тант, обязательно починил.
Вчера, когда Аудрюс хотел на этом драндулете объездить вдоль и поперек один коллективный сад, где еще не успел побывать, люди приняли его за воришку, любителя чужой клубники, и забросали комьями. Угодили прямо в затылок, и там теперь огромная шишка.
Когда на днях в другом саду он спросил, — может, вы случайно знаете, где тут строят дачу Чичирки? — незнакомец ответил — знаю… У Аудрюса от радости даже во рту пересохло. Человек отсел его к своей вилле — Аудрюс затаил дыхание! — и показал на крышу, где за трубой торчал пучок пожухлой травы. Гнездо… Из него выпорхнул воробышек. Вот тебе и Чичирка!..
Аудрюс и Кастуте стали сомневаться, вдруг Чичирка и не фамилия вовсе? Может, люди их так прозвали? В телефонной книге не значилось ни одного Чичирки.
