Анвер Бикчентаев - Семь атаманов и один судья
— Поклянись, что не удерешь!
— Я же сказал: честное слово.
— Повтори за мной: «Чтоб мне провалиться сквозь шарик прямо в Америку!»
Только после того как парень повторил клятву, она отвернулась. И стала считать: раз, два, три… Аккуратно досчитала до десяти. Взглянула туда, где только что стоял очкастый, а его и след простыл!
Приехала бабушка
Когда она разыскала Азамата с милиционером, ей пришлось почем зря фантазировать.
— Сбежал! — проговорила она и заплакала. — Я схватила его за руку, чтобы не сбежал. Я держу, а он сопротивляется. Он тянет туда, а я сюда. Он туда, а я сюда. Весь магазин сбежался. Смотрят, девчонка дерется с мальчишкой. Женщины, которые стояли в очереди, начали стыдить меня: как, дескать, не стыдно девчонке драться в общественном месте? Я, естественно, отпустила его, а его и след простыл.
Милиционер подумал, наверное, что его за нос провели или просто обманули. Ушел, ничего не сказав. Возвращались сыщики молча.
Возле дома Большого Сабира на чемоданах сидела старуха в белой шляпе.
— Так ведь это твоя бабушка приехала! — вскрикнула Земфира.
Азамат со всех ног бросился домой. В первую же минуту он заметил, что бабушка была без зубов и очень ласковая. Она здорово походила на Большого Сабира, такая же высокая и сутулая. Тоже два метра ростом.
Обняла она Азамата и долго не отпускала.
— Внучек мой, прости!
Почему она просила прощения, он так и не понял. Может, за то, что жила на краю света?
Хозяйствовать она начала тотчас же. Первым делом расплатилась со всеми долгами. А потом испекла беляши, точно такие же вкусные, какие готовила когда-то мама.
Впервые за все время мальчишка спал как полагается: снов не видел и ни о чем не думал.
Бабушка спала на койке Большого Сабира, а Азамат по своему обыкновению на кухне. Только теперь никто не храпел в ухо.
Утром его разбудило солнце. Для него Красный шарик был вроде будильника.
Сдвинув шапку на затылок, Азамат важно двинулся на улицу. Так у него начинался каждый день. Огляделся — никого. Это его устраивало. Ему надоело все время видеть сочувствующие глаза людей.
Последнее дело, когда тебя все время жалеют!
«Теперь никто не обязан меня жалеть, потому что я уже семейный, при бабушке», — думал мальчишка, победно оглядываясь.
Случайно скосив глаза на забор, он остановился как вкопанный. Мать честная, кто еще тут опять озоровал?
На заборе знакомым почерком была написана целая афиша:
«Никудышный у вас, уфимские сыщики, нюх. Так я вас оповещаю: завтра на Последнюю улицу прибывает человек, которого вы не ждете. Грош вам цена!»
Опять обидные слова вовсю рычали с забора.
Рука знакомая или незнакомая?
«Если хочешь жить для себя, живи для других», — так сказал Сенека.
Деревянные заборы, почерневшие и покосившиеся от времени и дождя, мало чем отличались друг от друга. Кое-какие из них влачили жалкое существование, однако с некоторых пор Азаматов забор стал самым знаменитым на Последней улице. Он прославился с того самого утра, когда неизвестный человек облюбовал эту ограду, чтобы написать свою афишу.
После первого раза, когда неизвестный обозвал мальчишек с Последней улицы «дважды трусами», казалось, что Азаматов забор в случившемся почти ни при чем. После появления второй афиши про сыщиков, которым «грош цена», сомневаться перестали. Единодушно решили, что это не случайно.
Слава забора в некотором роде стала славой Азамата.
Сбежавшиеся мальчишки уже досконально знали всю историю про трех сыщиков, поэтому каждому хотелось докопаться: что же сулит им загадочное объявление?
— Ребята, кто, по-вашему, схохмил?
— Может, ты сам?
— Тамара, набитая дура.
Азамат помалкивал, сохраняя на лице важную мину.
— Сейчас нам все пояснит открыватель кладов Борис-Кипарис.
— Я ничего не видел. Меня тут не было. Я ушел. Однако он не улизнул, потому что неожиданно появился запыхавшийся Камал, который известен тем, что раньше других узнавал всякие новости. Но на этот раз даже он капитулировал.
— С вечера никакой афиши не было. Я мимо самый последний проходил. Если не верите, то могу поклясться.
Афиша на ребят произвела должное впечатление. Азамат по-прежнему помалкивал.
На место происшествия после всех прибежал Кагарман. Парнишка деревенский.
Антиболтун! — такое прозвище он получил с первого дня. Гостил он у родной тетки. Если его не растормошишь, то может промолчать целый день. А то и всю неделю.
Один он остался равнодушным к афише. Прочитал и отвернулся. В его ауле, пожалуй, не принято расписывать заборы. Однако громко осуждать он не стал.
— Рука знакомая, но чья? — спросила Земфира, изучая почти что каждую букву. — Как будто однажды я где-то уже встречала этот почерк.
— Гляньте, буква «у» точно пьяная, а у «д» завитушка куцая, — заметила Тамара. — И почерк совершенно незнакомый.
На этой почве между девочками разгорелся спор.
— «У» нормальная, — утверждала Земфира.
— Нет, пьяная. Разве не видишь, буква как будто споткнулась? На левый бок?
Даже Камал, которому всегда больше всех нужно, не стал на чью-либо сторону, так как он проглядел первую афишу. В то время он как огня боялся Синяка и без особой надобности не оставлял свой НП, который был на заборе.
— У «д» завитушка как завитушка.
— А я говорю: куцая!
Спор не получил дальнейшего развития. И не потому, что они поладили друг с другом, а потому что Тамара, которая первой заприметила тетеньку, с большой осторожностью спускавшуюся с горы, прикусила губу.
— Не она ли?
— По-моему, не может человек из афиши появиться на высоких каблуках, — авторитетно заявил Борис-Кипарис. — Я, например, больше чем уверен, что к нам придет мужчина.
Все стали следить за тетенькой. Но она прошагала мимо. Кто же будет следующим?
Короче говоря, афиша здорово заинтриговала ребят. Просто не давала покоя.
— Незнакомец может оказаться военный или даже милиционер, — стал строить догадки Камал. — Почему бы и нет?
Но его догадки никто не поддержал.
Кто-то в красном берете
Хотя и было время летних каникул, никому из ребят не давали покоя:
— Слышишь, Тамара, иди кушать! Картошка стынет.
— Я пошел на базар, никуда не отлучайся, — такой строгий наказ получил Камал.
— Не пора ли тебе, Земфира, сходить в аптеку? — окликнул свою внучку Шкипер.
Казалось, что все вот-вот разбегутся. Что никому теперь нет дела до афиши. Поэтому ребята никак не отреагировали, когда незнакомая девушка в красном берете и красных шароварах появилась в конце улицы.
Однако Красный берет упорно держала курс прямо на них, будто ребята были намагничены.
— Это хорошо, что я сразу напала на вас, — улыбнулась девушка.
— А вы, между прочим, кого ищете? — заинтересовался Борис-Кипарис.
У человека, как пишут в некоторых книгах, имеется какое-то «шестое чувство». Предчувствие, что ли, или наитие. Вот такое незнакомое чувство проснулось вдруг у Азамата. Он понял: тот самый человек из афиши!
— По-моему, вас, — усмехнулась Красный берет и тут же устало опустилась на бревно. — Я посижу, ладно? Чтобы у вас не осталось никакого сомнения, скажу, что меня направили к вам вожатой.
Пока другие, не зная, что предпринять, стали разглядывать носки своих башмаков, Земфира, словно спеша загладить оплошность, стала тараторить:
— Вожатая нам вот как нужна, без нее мы просто пропадем. Если не верите, то спросите любого из нас.
Тамара, однако, хотела с места в карьер опровергнуть заявление подружки, да в самый последний миг как будто постеснялась. Но демонстративно подавила зевок, точно подчеркивая, что я лично, мол, не против вожатой, но зачем уж так усердствовать?
В ней никогда не дремал дух противоречия.
— С чего вы начнете вожатничать? — продолжала выспрашивать Земфира.
— Понятия не имею, — ответила Красный берет. Ребята были готовы ко всему, но не к такому ответу. «Хоть бы не сознавалась, что ли, — невольно подумал Азамат. — Хоть бы что-нибудь обещала или фантазировала…»
Камал воспользовался такой обстановкой, чтобы вовсю проявить себя. Его любимое занятие — спрятавшись за спины приятелей, задавать всякие каверзные вопросы.
— Чего-нибудь вы умеете делать?
— Я токарь. Работаю на заводе телеграфной аппаратуры.
— Умеете ли петь?
Тут все невольно обратили взор на Красный берет. Азамат, глянув на нее, сказал себе: «Она веснушчатая, значит, тоже любит солнце».
— Чего нет, того нет, — созналась вожатая. — Чтоб на людях — нет, не пробовала.
— Итак, — сказал из-за спины товарищей Камал. — Петь не умеем. А как насчет футбола?
