Анника Тор - Остров в море
Штеффи села на стул на кухне, тетя Марта завязала ей вокруг шеи старую простыню. Тетя Марта расплела вторую косу и сравняла длину волос с обеих сторон. Большие пряди падали на газету, разостланную на полу.
Затем тетя Марта достала маленькие ножницы из корзиночки для швейных принадлежностей и принялась подравнивать кончики. Штеффи закрыла глаза. Она едва могла поверить, что жесткие руки тети Марты могут двигаться так мягко и осторожно.
Когда тетя Марта закончила, Штеффи посмотрела на себя в зеркало, висящее в прихожей. Волосы больше не выглядели странно, но она совсем не узнавала себя. Шея казалась длинной и худой, а глаза стали еще больше. Тяжесть кос, которую она обычно чувствовала, двигая головой, исчезла. Штеффи ощущала себя голой, словно у нее вообще не было волос.
Тетя Марта выбросила остатки волос и отрезанную косу в мусорное ведро. Увидев ее среди картофельных и рыбных очисток, Штеффи расстроилась. Надо было сохранить косу на память. Но уже было слишком поздно.
Когда Штеффи собрала газеты и обрезки волос, тетя Марта достала письма. Два.
Одно – с немецкими почтовыми марками и папиным почерком на конверте. На другом письме стоял штамп Геётеборга, а отправителем значился Шведский комитет помощи.
Сердце Штеффи забилось. Не случайно эти письма пришли одновременно. А что если все устроилось? Мама с папой получили въездную визу в Америку?
Тетя Марта вскрыла конверт, хотя письмо было адресовано Штеффи.
Оно было напечатано на машинке бледным, немного смазанным шрифтом. Вверху печатными буквами стояло «Дорогая», а рядом написано от руки «Штеффи».
– Дорогая Штеффи, – громко прочитала тетя Марта. – Мы в Шведском комитете помощи желаем тебе счастливого Рождества и надеемся, что ты хорошо устроилась в Швеции.
Тетя Марта поправила очки и взглянула поверх них на Штеффи. Штеффи усердно закивала. Конечно же она здесь хорошо устроилась! Только тетя Марта могла бы читать побыстрее. Больше всего Штеффи хотелось выхватить у нее письмо и дочитать его самой. Написано ли там то, чего она ждет?
– …слушайся своих приемных родителей и будь им благодарна за то, что они решили позаботиться о тебе… старайся совершенствовать свое знание шведского… учись у своих шведских друзей…
С каждым предложением Штеффи все больше теряла надежду. Если бы ей вскоре предстояло уехать отсюда, все эти напутствия были бы не нужны. И все же она с нетерпением ждала окончания. Возможно, это написано там.
– Помни, – читала тетя Марта, – что ленивые и неблагодарные дети сильно вредят себе самим, всей нашей работе, и даже всем евреям.
Тетя Марта отложила письмо в сторону.
– Больше там ничего нет?
Тетя Марта покачала головой.
– Только пожелания всего наилучшего и подпись.
Она перебросила письмо через стол. Штеффи подхватила его и торопливо пробежала взглядом. Ничего, кроме напутствий.
– Хорошие советы, – сказала тетя Марта. – Надеюсь, ты запомнишь их. Сохрани письмо, тогда ты сможешь перечитывать его время от времени.
Штеффи сложила письмо и сунула в конверт. Она не собиралась больше никогда его открывать. После обеда Штеффи поднялась в свою комнату и закрыла дверь. Дрожащими пальцами она распечатала письмо от папы. В нем-то уж точно должна идти речь о том, что они получили въездную визу. Дамы из Комитета помощи, возможно, не успели еще узнать об этом.
В конверте было два сложенных листка. Один – с папиным почерком, другой – с маминым.
«Дорогая малышка Штеффи, – писал папа. – Когда вы с Нелли уезжали, мы думали, что разлука будет недолгой. Уже прошло четыре месяца, но, кажется, много воды еще утечет, прежде чем мы увидимся снова. Вопреки всем моим стараниям, мы не получили въездной визы в Америку. Это выглядит мрачно, но мы не должны терять надежды».
«Не терять надежды». Как она может надеяться, если постоянно разочаровывается? Слезы закапали на аккуратные папины буквы, расплываясь кляксами. Штеффи вытерла глаза и принялась читать дальше. Папа написал, что ему посчастливилось получить разрешение работать в еврейской больнице.
«Это очень изнурительно, у нас нет практически никаких медицинских средств и лекарств. Но для меня это вообще единственная возможность работать, и я чувствую себя нужным каждый день и час.
Дорогая Штеффи, ты – взрослая девочка и должна быть смелой. Позаботься о Нелли, ведь она младше и не может понять всего, что понимаешь ты. Мы все должны верить, что это временно и что мы скоро встретимся снова. Для мамы и меня большое облегчение знать, что вы обе в безопасности, что бы ни случилось».
Папино письмо заканчивалось наилучшими пожеланиями «шведским родителям» Штеффи. «Передай, что мы с мамой очень благодарны им за заботу о вас». Благодарны, благодарны, благодарны! Штеффи отложила исписанный листок, и достала письмо от мамы.
«Любимая моя! Я так скучаю по тебе и Нелли. Каждый день я смотрю на ваши портреты и на снимок с пикника в Венском лесу. Но эти фотографии старые, а вы, конечно же, подросли на целебном морском воздухе. Мне бы очень хотелось получить от вас пару новых снимков. Нет ли у кого-нибудь ваших недавних фотографий? Возможно, с вашими шведскими семьями? В таком случае вышли их мне. А если нет, может у кого-нибудь есть фотоаппарат? Скажи, что ваша мама ужасно хочет посмотреть, как вы выглядите, проведя четыре месяца в Швеции».
Рука Штеффи потянулась к затылку, тронула волосы и кожу на шее. Что скажет мама, когда увидит ее без кос, которыми она так гордилась?
Летом, когда они только приехали, тетя Альма фотографировала несколько раз девочек вместе с Ионом и Эльзой. Наверное, эти фотографии можно отправить маме, написав, что они сделаны недавно.
Рано или поздно мама все равно узнает. Но волосы растут быстрее, если их подстригают. Может быть, до поездки в Америку они успеют отрасти ниже плеч?
Глава 21
Сильвия язвительно хихикнула, увидев стрижку Штеффи.
– Сожгла всю гриву?
– Нет, она состригла их ножницами для стрижки шерсти, – поправила ее Барбру.
Штеффи не ответила. Раньше у нее хорошо получалось защищаться в перебранках. Если кто-нибудь говорил что-нибудь злое, Штеффи не оставалась в долгу. Но на шведском слова приходили медленно и их всегда не хватало. Вместо этого Штеффи отошла в сторону.
По дороге домой из церкви, после торжественного окончания учебного семестра, Штеффи переполняли радостные чувства: от живого огня свечей, органной музыки, псалмов.
– Выросла роза… – тихо напевала она, не слушая болтовню сестры.
– Я получила подарок от Сони, – с гордостью поведала Нелли. – Но я не открою его до сочельника. А тетя Альма будет фотографировать нас после обеда. Мама получит снимки к Рождеству.
Штеффи остановилась.
– Кто это сказал?
– Мама мне написала, что хочет нашу фотографию, – ответила Нелли. – Разве тебе она этого не написала?
– Нет, – солгала Штеффи.
– Нет? – удивилась Нелли. – Но мне она так написала. И мне разрешили купить рамку, когда мы поедем в Гётеборг покупать подарки к Рождеству. А еще мы зайдем в кондитерскую.
– В Гётеборге нету кондитерских, – заявила Штеффи. – Во всяком случае, таких как в Вене.
– Конечно же есть!
Только сейчас Штеффи заметила, что Нелли разговаривает с ней по-шведски, хотя сама она говорила по-немецки.
– Почему ты разговариваешь со мной по-шведски?
– А почему бы нет?
– Потому что наш родной язык – немецкий.
– Он так глупо звучит, – сказала Нелли. – Вдруг нас кто-нибудь услышит.
– Может, ты уже думаешь, что ты – шведка?
Нелли не ответила. Она достала из кармана пальто маленький пакетик, поднесла его к уху и потрясла.
– Мама с папой огорчились бы, если бы слышали тебя, – сказала Штеффи. – Очень бы огорчились и рассердились.
Нелли сунула пакетик обратно в карман. Она надула губы, и весь остаток пути шла молча.
Тетя Альма выставила на стол малиновый сок, булочки с шафраном и пряники. Она попросила сестер показать отметки и похвалила обеих.
– Скоро вы станете лучшими ученицами в классе, обе, – сказала она. – Когда как следует выучите шведский язык.
– Уже в следующем семестре мы получим американские отметки, – сказала Штеффи. – Если успеем выучить английский.
Тетя Альма озабоченно нахмурилась.
– Милое дитя, – сказала она. – Я не думаю, что тебе следует рассчитывать на путешествие в Америку весной.
– Но, – начала было Штеффи, – папа написал…
Эльза и Ион устали тихо сидеть за столом. Они принялись с диким воем бегать друг за другом по кухне. Нелли соскользнула со стула и поймала Иона. Тот завопил, смеясь, когда она щекотала его.
– Твой папа, конечно же, делает все, что может, – сказала тетя Альма. – Но путешествовать во время войны очень тяжело.
Что имела в виду тетя Альма? Неужели они останутся на острове, пока не кончится война? Как долго она может продлиться?
