Денис Белохвостов - Осень будет
— Я тоже теста взял, — сообщил Пашка, — оно лучше хлеба — не так сильно размокает, дольше на крючке держится, и рыба его так просто с крючка не снимет, подсекать легко. Червей я тоже накопал, у меня две удочки, я всегда так ловлю. На одну хлеб, на другую червя.
— А если на живца ловишь? — спросил Генка, особо не придавая значения этому вопросу.
— На живца, если честно, я не люблю ловить, — Пашка ненадолго задумался, — не нравиться мне это.
— Почему? — Генка слегка насторожился, он понял, что начался серьезный разговор, и возникло ощущение, словно Аля вдруг незримо появилась здесь, определяя пустой перед ними человек или нет.
— Э-э-э, — Пашка мотнул головой в сторону, подбирая объяснение, понимаешь — просто нехорошо получается, чувствуешь себя каким-то хищником, что ли. Не охотником, а именно жестоким хищником. Живец ведь в любом случае умрет, сожрет его рыба или ты его после неудачной рыбалки выкинешь.
— Верно, — кивнул Генка и внутренне улыбнулся, Пашка пока не разочаровал его, но он не забывал и о пустоте среди множества свойств которой присутствовало и умение маскироваться.
— Погоди, — показал на темные силуэты Пашка, — пошли к баллонам подойдем, дело одно сделать надо.
— Какое? — не понял Генка, но не останавливаясь, пошел вслед за Пашкой.
— Я должен их керосином смазать, чтобы потом гайки отвернуть, — объяснил тот, — утром пузырек чуть не забыл, перед самым выходом спохватился.
— А откуда у тебя керосин? — спросил Генка, помня что Пашка только вчера приехал.
— От старых хозяев осталось, — пояснил Пашка, — там в сарае около выхода большая бутыль стояла, я пробку отвинтил — точно керосин, они наверно его для лампы использовали, когда свет отключался.
— Понятно, — кивнул Генка, вполне удовлетворенный ответом, по крайней мере Пашка не врал.
— Я сегодня только до обеда могу рыбачить, а потом надо отцу помогать. Там с ремонтом — воз и маленькая тележка, — опять начал рассказывать Пашка, потом вдруг спохватился, — слушай, может я тебе надоел своей болтовней? Ты тогда так и скажи, но знаешь, если честно, то я такой, слова из меня как будто сами прут.
— Это хорошо, — серьезно ответил Генка, — хуже если тебе нечего сказать, главное чтобы слова не были пустыми.
— Верно, — согласился Пашка, — мне тоже пустые разговоры не нравятся. Я со своей тетей именно поэтому разговаривать не люблю. Вроде говорили много, а все ни о чем. Она меня не слушает: или вспоминает свою молодость закатив от умиления глаза или наставления дает как жить.
— Взрослые любят учить и говорить, но не хотят слушать и понимать, сказал Генка, и замолк, ожидая что скажет на его замечание Пашка.
— Ты это зря, — сразу же ответил он, — у меня папаша никогда не «давит», ты говорит не ребенок уже, думать должен. Правда требует все же отчета, что да как, боится что я с плохой компанией свяжусь.
Они подошли к зарытым баллонам, и Пашка, положив на землю удочки достал из кармана несколько маленьких, длинных, похожих на бинты, тряпочек.
— Если просто керосином смазать может не получиться, резьба до конца пропитаться должна, — сказал он, и попросил Генку, — помоги.
Они быстро повязали на все три баллона тряпочки. Пашка достал из кармана аптечный пузырек и предупредил Генку.
— Ты осторожней, не заляпайся, а то никакая рыба, если наживка керосином пахнуть будет, клевать не станет, а мыть руки — это надо опять возвращаться.
— Ты сам поаккуратней, — заметил Генка, — керосин же у тебя. В конце концов я могу наживку насаживать, а ты будешь только подсекать.
— Ладно, — отмахнулся Пашка, — я и так сегодня пока переливал его сюда все руки залил. Четыре раза мыл, вроде оттер.
Он медленно отвинтил пробку, и держа пузырек одной рукой, начал осторожно смачивать тряпку на крайнем баллоне. После этого, посмотрев сколько жидкости осталось в пузырьке, он удовлетворенно сказал себе под нос «угу» и подойдя к среднему баллону повторил ту же операцию. В воздухе сильно запахло керосином, но Пашка не обращая на это внимания быстро и уверено закончил дело. Когда тряпка на последнем баллоне была пропитана и испускала запах керосина, как и две предыдущие, Генка сморщил нос.
— Ну и вонища, — невольно заметил он.
— Зато духов будут отгонять, — улыбнулся Пашка, но поняв что сказал лишнее, поспешил сменить тему, — пузырек здесь придется оставить, не на озеро ведь его тащить, — огорченно заметил он.
— Ну и выкинь его, — пожал плечами Генка, — ты об этом так говоришь, как будто бочку с ядовитой дрянью собрался вылить.
— Плохо это — мусор разбрасывать, — заметил Пашка, кидая пузырек в кусты, на что Генка фыркнул, такого чистюлю он еще не встречал.
— Ты что, рекламы о том что не надо мусорить насмотрелся или гринписовец?
— Не то и не другое, — простодушно и честно заметил Пашка, — знаешь как образуются помойки?
Генка внутренне сразу напрягся. «Знаешь, как начинаются дороги», послышался ему Алин голос.
— Сначала один человек кидает бумажку, — начал объяснять Пашка, — потом другой пакет из-под сока, третий бутылку от колы, а четвертый вываливает уже целое ведро. Почему важна первая бумажка? Кинуть мусор на чистое место вроде как совесть еще не позволяет, а если уже что-то валяется, то тогда нормально.
— Так ты еще и психолог? — удивился Генка, они повернули и пошли обратно к тропинке на озеро.
— Почему сразу психолог? — впервые обиделся Пашка, — я просто говорю то, что знаю и думаю.
После этих слов Генка окончательно поверил Пашке. «Нет он не пустой, он как Аля. Вот только что он знает о пустоте, если вообще знает?», — подумал он.
— Считаешь что так всегда надо говорить? — спросил Генка, — а как же окружающие? Могут и высмеять.
— Да ко мне вроде все привыкли, — пожал плечами Пашка, — вот мне уже четырнадцать исполнилось, а родственники говорят, что я все еще ребенком остался. Блин, как это называется?… А вот вспомнил — инфантильный. Хотя в классе и дворе ребята нормально относятся.
— Что совсем не прикалываются? — не поверил Генка.
— Совсем, — честно ответил Пашка, — у нас там ребята хорошие подобрались. Сами такие же как я. Вот один влюбился, а девчонка послала его куда подальше, так мы по очереди с ним разговаривали и не дали в депресняк впасть. Люди — это сила.
— Да, но смотря какая сила, — возразил Генка, — чаще организовываются именно плохие люди. Слышал: «Плохих людей меньше, но зато они лучше организованы»?
— А вот у меня наоборот, — заметил Пашка, — понимаю это конечно редко так бывает. Некоторые, кто переехал и впервые в нашу компанию попал сначала очень удивляются, что мы подобрались такие немеркантильные и честные. Пытаются «жизни учить», что, мол, надо и «по жизни» проще быть сволочью, а сами стараются все время рядом находиться, с вами хорошо говорят.
— Повезло, — резюмировал Генка, и задумался. Перед его взором встали картинки из детства, которые как ему казалось, навсегда съела пустота. Те спокойные искренние отношения, когда не надо врать или притворяться.
— Знаешь что одна девчонка сказала, которая в моем классе учиться? продолжил разговор Пашка сворачивая на тропинку к озеру, — у нас отдыхаешь от масок.
— Это плохо, — не согласился с ним Генка, — к маскам надо привыкать, а то уйдешь из класса и что? Вокруг снова пустые или агрессивные люди. Сожрут как устрицу без раковины.
— Вот-вот, тогда у нее спор с «новеньким» по этому поводу вышел. Он как раз говорил как и ты, а она ему возразила, что если очень привыкнуть к маскам, то можно совсем потерять лицо. Поэтому нет ничего плохого что ты носишь маски, но надо их время от времени снимать, чтобы побыть самим собой.
— А если это не удается сделать? — привел аргумент в пользу своей точки зрения Генка.
— Тогда плохо, — согласился Пашка, — но я как-то везде привык быть самим собой.
— Драться придется или «белой вороной» стать, — заметил Генка.
— Ну если надо драться, что ж — буду драться, а так — не получается у меня маски носить, под крутого косить или еще что в этом духе, — развел руками Пашка, — сейчас вроде все нормально, а дальше посмотрю как будет. В конце концов у меня есть друзья — они поддержат.
— А вот мой отец, когда выпьет, говорит, что дружба это только до двадцати лет, пока семья не появиться. Потом самая крепкая дружба рушиться, вернее ее заменяет семья. Говорит, дружи пока есть время, потом остаются только хорошие знакомые и сослуживцы, — Генка сошел с тропинки и пошел по зеленой траве, хоть он здесь и часто проходил, но следов никогда не оставалось, даже небольших примятостей на следующий день он, как ни старался отыскать их глазами — не находил, пройдя пару шагов он продолжил, — вот они с друзьями встречаются каждый год, ну и что? Это у них называется дружбой — раз в год встретиться и напиться?
