Леэло Тунгал - Кристийна, или Легко ли быть средней сестрой
— Вы куда, деточки? — спросила она, глядя на нас поверх очков. — К дедушке? Так ведь, голубушки, приёмный час ещё не наступил, приходите часа через два. Или у вас очень важное дело?
— Очень, — твердо заявила Хелен, а я покраснела.
— Может быть, надо что-то передать? Лекарство какое или что?
— Да, — сказала Хелен, — но мы должны вручить только ему.
— Я, право, не знаю, — покачала головой гардеробщица. — У вас хоть сменная обувь есть? Тапочки там…
— Да! — воскликнули мы в один голос, достали из ранцев тапочки и сняли куртки.
— Только не шумите, у нас сейчас тихий час, — крикнула тётя нам вслед.
— Хорошо! — ответили мы громко.
— А врать некрасиво, — шепнула я Хелен.
— Лично я не соврала! — Хелен сделала большие глаза. — У меня сегодня в дневнике две пятёрки, если хочешь знать, а это непременно порадует дедушку. Мама говорит, что радостная новость — лучшее лекарство!
Несмотря на тихий час, в дедушкиной палате никто не спал. Один дядя срезал кожуру с яблока, другой читал, третий писал. Дедушка лежал на спине и так печально смотрел в потолок, что я просто обязана была немедленно кинуться к нему и обнять.
— Ну и ну! — удивился дедушка. — Появились новые врачи! Здравствуйте, дорогие мои! Кто вас сюда в это время пустил?
Хелен сказала, что принесла дедушке чудодейственное лекарство, и показала свой дневник.
— Ну если по родному языку и математике пятёрки, то со всем прочим мы в жизни справимся, как нечего делать! — сказал дедушка. — Это и в самом деле радость, я бы и сплясал по такому поводу, вот только нынче плясун из меня никудышный!
— Тебе было очень больно, когда ты так печально смотрел в потолок? — спросила я.
— Да боль не отпускает, — вздохнул дедушка, но снова сделал радостное лицо. — Но, знаешь ли, на войне человеку могло голову оторвать — и то он не плакал. Мужчины не плачут, разве когда режут лук. Только я, как видишь, не привык без дела валяться, дома дел полно, не знаю, как бабушка одна со всем справится?
— Бабушка приедет навестить тебя в субботу, — сказала Хелен, а я добавила:
— У бабушки от тебя есть секрет: она вяжет для тебя тёплый свитер. За то, что она держала у себя Агнию и Агнессу, соседка дала ей целую кучу шерсти, и теперь она красит её разными растениями, собирает по селу травы и очищает лук от шелухи.
— Тогда даже хорошо, что я не путаюсь у неё под ногами, — улыбнулся дедушка. — Иначе я и в самом деле слёзы лил бы от лука. А что мы с вами будем делать? На колени взять вас я не могу, верхом на мне вы прокатиться тоже не сможете, а уж о беге наперегонки я и не говорю. А не сыграть ли нам в «крестики-нолики»?
Мы сыграли в «крестики-нолики» и в «морской бой», и в «виселицу». Затем наступило время обеда, и мы с Хелен по очереди кормили дедушку с ложечки: одну ложку подносила Хелен, другую — я.
— Какая сегодня вкусная еда, — радовался дедушка. — Интересно получается: когда-то я вас кормил с ложечки, а теперь вы меня кормите! А я, как птенчик, разеваю рот.
— Ох, кормить Имби намного труднее, — утешила я деда. — Пол-ложки остаётся у неё на переднике. И при этом она ещё кричит!
— Посмотрим, кто из нас раньше начнёт ходить, я или Имби, — задумчиво произнёс дедушка. — Но как только меня отсюда выпустят, я сразу ноги в руки — и в лес!
— Бабушка говорила, что в лесу на охоте ты и простудился, — сказала Хелен.
— В самом деле это было мальчишеством, — согласился дед. — С больной спиной пошёл охотиться на косулю. Но теперь, когда я выздоровею, это совсем другое дело!
Мы бы ещё долго просидели у дедушки, но тут в палату вошла тётя в синем халате и сказала, что гардеробщица хочет идти домой: время посещений давно закончилось, а две девочки все ещё не забрали свои куртки.
— Ну, ступайте! — сказал дедушка. — Мама с папой вас, наверное, заждались.
Но дома не было ни папы, ни мамы. Только в кухне сидела ужасно злая тётя Цапля, воинственно сдвинувшая парик набекрень, и перед ней стояла чистая суповая тарелка. Деву, которая радостно бросилась встречать нас, няня огрела по ногам шваброй:
— Что тут за порядки? Разве это дом?
— Тётя Цапля, вы сами открыли скороварку? — удивилась Хелен.
— Мне ещё дорога своя жизнь, чтобы я сунула руку в эту адскую машину! — сердито ответила тётя Цапля. — Ну и семейка! В милицию таких девчонок сдавать надо. Портреты ваши пропечатать в вечерней газете!
— А где мама? — спросила Хелен.
— Мама! Теперь тебе «мама»! Мама пошла в школу, вдруг у детей какое мероприятие. Какое ещё мероприятие! Порядка в доме нет, вот!
— Мы в больницу ходили, дедушку навестить, — попробовали мы объяснить случившееся.
— Ах, в больницу! — вскипела тётя Цапля. — Вас самих надо в больницу, в психушку!
Нянька внезапно схватила Хелен за волосы и начала возить туда-сюда.
— А-а-ай!!! — завопила Хелен. — Больно!
Дева залаяла, растерянно запрыгала вокруг них и, наконец, передними лапами оперлась на няню.
— Укусит! Эта дворняга укусит меня! — орала тётя Цапля.
— Дева! — раздался вдруг повелительный голос отца. Дева, виновато опустив голову и виляя хвостом, подползла к отцу. — Место! — командовал отец. И Дева пристыженно отправилась в переднюю, на свой коврик.
Хелен с криком и плачем убежала в нашу комнату. Тётя Цапля поправила парик и заявила:
— Ужжжасные дети! Совершенно невоспитанные девчонки! А ещё интеллигенция! Сразу видно, что в доме нет розги! Завтра, если не принесу из дома розгу, возьму расчёт. Для своего сына я всегда держала розгу на виду. Рядом с шифоньером. А ещё лучше тонкий резиновый шланг — бьёт больно, а следов не оставляет. Так что передайте вашей супруге…
Но мама уже стояла в кухонных дверях, бледная и встревоженная.
— Знаете, я передумала, — сказала она. — Дела обстоят так, что в скором времени я на работу не выйду. Когда Имби пойдёт в садик, тогда… А пока попробую немного поработать дома…
— Правильно! — воскликнула я. — Мы с Хелен решили быть самостоятельными, так что мы тебе мешать не будем, работай дома, сколько захочешь.
А тут и Хелен прекратила плакать.
С Новым годом!
Обычно мы встречали Новый год в деревне у бабушки и дедушки, а на этот раз, наоборот, решили пригласить их к себе. Бабушка приехала из деревни с разными лакомствами и пакетами, дедушку на два дня выпустили из больницы, и папа привёз его на такси. Даже бабуля на этот раз не отправилась к подругам, как обычно перед Новым годом, а пришла помочь маме жарить и печь.
Пока бабушка, мама и бабуля втроём хлопотали в кухне, оттуда доносилось столько шума, звона, шороха и восклицаний, что дедушка в комнате качал головой и шептал: «Верно говорят — у семи нянек дитя без глазу. Не слишком ли много поварих собралось на одной кухне? Посмотрим, что они там настряпают!»
Мы с Хелен целый день стерегли Имби. А дедушка читал газеты и успокаивал Деву, которую беспокоили вкусные запахи из кухни.
Разумеется, о том, чтобы совать пальцы в муку, на этот раз и речи не было, хотя дедушка, слушая споры бабушки с бабулей, вздыхал и приговаривал:
— От двух крепких жерновов будет тонкий помол!
— Я бы послала Имби просить муку, — сказала Хелен. — Она всегда получает то, что хочет. Ты видела, когда украшали ёлку, ей позволяли всё. Потом мама перевесила все игрушки по своему усмотрению — но главное, чтобы «отя» была довольна.
— Да, есть в нашей семье такой глупый обычай: самому младшему ребёнку позволяют вешать звездочки и птичек, — добавила я. — У самого младшего обычно самые неловкие пальцы.
Хелен ядовито ухмыльнулась:
— Я давно это заметила, ещё до того, как родилась Имби…
В новогодний вечер не хочется ссориться, потому я пропустила колкость Хелен мимо ушей. Конечно, она очень недолго была самой младшей. Но зато Хелен почти два года была единственным ребёнком, вот! Я-то никогда единственной не была.
Имби себя называет «отя». Наверно, от слова «дочка». Просит: «Отя хосет». Попробуй ей отказать!
Сейчас она занималась своими игрушками. Все мало-мальски мохнатые игрушки, попав в её ручки, быстро лысеют. Она с ними обращается прямо как моль! Хелен извлекла Имби из кучи игрушек и начала её учить:
— Сейчас отя пойдет в кухню и скажет: «Отя хосет муки». Хоть щепотку!
Дедушка вмешался:
— Ох, не пускайте Имби в кухню, там и без неё женщин больше, чем достаточно! Как говорится, на целый рубль!
Имби улыбнулась во все свои молочные зубы и произнесла:
— Отя хосет сипотку. На лупь!
— Отя просит не сипотку, отя просит муки! Муки, — терпеливо повторяла Хелен. — А что это за «лупь»: как трудно с ребёнком, когда он половину букв не выговаривает! Ну-как, Имби, скажи р-р!
— Ллл!
— Ворона!
