Юрий Томин - Восемь дней в неделю
Шофер вылез из кабины, поднял капот, покопался в моторе и снова скрылся в кабине. Когда он снова спрыгнул на тротуар, в руках его позвякивало ведро.
Переваливаясь с боку на бок в негнущихся, с резиновыми галошами, валенках, шофер подошел к ребятам.
— Вы из этой школы, ребята?
— Из этой.
— Где бы тут у вас водички набрать?
— Радиатор долить? — радостно спросил Саня.
Шофер, наверное, заметил Санин восторг. Он улыбнулся.
— Точно. А ты, случайно, не шофер?
Саня застеснялся.
— Да нет, я учусь…
— Он у нас отличник, — сказал Олег, — у него ни одной тройки.
Шофер с одобрением посмотрел на Саню.
— Ну и правильно. Так и надо.
Саня толкнул Олега локтем в бок, но Олег продолжал, как ни в чем не бывало:
— И ни одной четверки.
— Ну, понятно, раз отличник, — согласился шофер.
— И ни одной пятерки! — сказал Олег. — Одни двойки!
— А вот это уже нехорошо, — сказал шофер.
— Слышишь, Саня, что про тебя говорят?
— Да нет, это я тебе говорю — нехорошо. Он ведь твой товарищ, так? А ты над ним смеешься. Да еще при постороннем человеке.
— Ага! Значит, вы — посторонний? Сами признались?! — торжествующе сказал Олег.
Но шофер не оценил того, как остроумно перевел Олег дело с больной головы на здоровую. Он, наверное, не первый день находился в дороге, этот шофер. И вид у него был нездешний, не городской: ватные брюки, телогрейка, старая шапка-ушанка. Лицо усталое и небритое.
— Так как же насчет воды? — повторил шофер, обращаясь на этот раз к Сане.
— Я сейчас принесу, — Саня выхватил из рук шофера ведро и скрылся за школьной дверью.
Шофер порылся в кармане, не доставая пачки, вытянул оттуда мятую папиросу. Закурил. Внимательно посмотрел на Олега.
— Видал, как получается? — сказал он. — Обидел товарища…
— А если у него и правда двоек много? — возмутился Олег. — Что я, молчать должен?
— Вот этого я не знаю, должен ты молчать или нет. Я человек посторонний — приехал и уехал. И все забыл. А вот у товарища твоего все в памяти останется, все слова твои. Словом-то человека сильней, чем кулаком, убить можно.
Олег насупился. Не хватало, чтобы проезжие учили его, как жить.
— Что это мне все про слова говорят?! Анна Ивановна тоже: «Слово, слово…» А кто меня говорить научил? Вы же и научили, — сказал Олег, имея в виду взрослых вообще. — Что же мне теперь — рот заткнуть?
Но шофер опять не оценил тонкого юмора.
— А кто это Анна Ивановна? — спросил он.
— Учительница наша. Классная руководительница.
Шофер усмехнулся.
— Значит, умная у тебя учительница.
Из школы выбежал Саня, расплескивая на ходу воду.
— А на шофера долго учиться? — с разбегу спросил Саня.
— Смотря на какого, — шофер подумал. — На хорошего — два года, да потом еще лет десять.
— Двенадцать лет! — ужаснулся Саня.
— Около того. Два года — на курсах. Потом машину дадут. Будешь ездить самостоятельно. Лет десять наездишь — вот и шофер.
— А вы сколько ездите?
— Тридцать один год. Без одной аварии. Вот так. — Тут шофер почему-то взглянул на Олега. — А ты говоришь — посторонний.
— Это вы сами сказали! — буркнул Олег.
— Ну, раз я, значит, я, — согласился шофер. — Спасибо за воду.
Шофер взял ведро у Сани и направился к машине. Отойдя немного, он остановился и сказал Сане:
— А то пойдем, поможешь воду залить, если время есть. Заодно баллон сменим. Мне завтра в Минске надо быть. Боюсь — не выдержит.
Саня с готовностью сорвался с места.
— Пойдем и ты, если хочешь, — обратился шофер к Олегу.
— Не пойду. Я снег убираю, — мрачно сказал Олег.
— Вот оно что, — протянул шофер. — Я-то думаю: что это ты с лопатой стоишь?
8 часов 20 минутТретьим пришел Володя Климов. Он принес метлу и скребок, которые еще накануне выпросил под честное слово у дворника. Климов шел быстро, но заметив еще издали, что у школы прохаживается один Кузнецов, поскучнел и замедлил шаг. Олегу даже показалось, что Климов собирается повернуть обратно.
— Привет, — нехотя сказал Володя.
— Здорово, — отозвался Олег.
Володя остановился, немного не дойдя до Олега. Как-то само собой получилось, что руки друг другу они не подали.
— А что, еще нет никого?
— А я разве никто? — сказал Олег.
— Ну, кроме тебя…
Олег покосился в сторону машины. Там Саня, забравшись в кузов, боролся с запасным колесом, пытаясь перевалить его через борт. Колесо, видно, отчаянно сопротивлялось, потому что Саня был уже без пальто.
— Вон еще Саня — машину чинит.
Наступило молчание. Больше говорить было не о чем. Володя отошел к газетному киоску и стал рассматривать обложки журналов, выставленных на витрине. Олег, конечно, понял, почему Володя так держится с ним. Но на этот; раз, быть может, впервые в жизни, он не рассердился и не обиделся, а просто подумал, что все это нехорошо. Нехорошо, что они так разговаривают, а если молчат, то и молчат тоже нехорошо, будто затаили в себе какую вражду.
— Злишься на меня, да?
— Ни на кого я не злюсь, — отозвался Володя, продолжая внимательно изучать витрину.
— Злишься, — убежденно сказал Олег. — Только зря злишься. Плюс на минус дает ноль. В первой четверги я тебе свой билет на «Фантомаса» отдал, в третьей четверти я тебя дразнил. Теперь у нас с тобой — полный ноль.
— Я у тебя билет не просил, — сказал Володя.
— Но я же отдал! — возмутился Олег. — И вообще, кончай злиться! Я же на тебя не злюсь.
О том, что злиться ему на Володю не за что, Олег, разумеется, не подумал. Но дело было не в этом. В словах Олега выражались величайшее сожаление и глубочайшее раскаяние. Следует даже сказать, что Олег извинился перед Володей. Возможно, другие люди извиняются не так. Они кланяются, улыбаются, встают на колени и даже посыпают головы пеплом в знак покорности. Но ведь каждый делает, как умеет. То, что сказал Олег, он не говорил еще никому в жизни, и с этой точки зрения сейчас из пепла торчала только макушка Олега.
— Ладно, — сказал Володя. — Давай лучше снег убирать.
Олег решил, что примирение состоялось.
— Ты понимаешь, — сказал Олег, — я все время хожу и думаю: что мы убирать будем? Вчера я сам видел — был снег на тротуаре. А сейчас — чисто. Это, наверное, дворники убрали, из вредности.
— Пойдем во двор. Там снегу много.
Олег снисходительно улыбнулся.
— Чудак! А кто нас там увидит? Давай лучше сделаем так: сейчас со двора сюда снегу натащим, а потом убирать начнем.
8 часов 24 минуты— Эй, девочки, вы снегу не принесли? — закричал Олег, увидев Вику. Лилю и еще нескольких девочек, подходивших к школе.
Девочки огляделись и поняли, что это не шутка.
— А что же мы делать будем? — встревожилась Вика.
— А мне так вставать не хотелось, — протянула Лиля.
— Я же говорю — пойдемте во двор, — снова сказал Володя.
Но Олег не собирался трудиться задаром.
— Анна Ивановна здесь ходит, а не со двора. Неужели не понятно? Учишь вас, учишь — никакого толку.
Уже почти совсем рассвело. Прохожие с улыбками поглядывали на кучку ребят, столпившихся на тротуаре с метлами и лопатами. Думали они, наверное, о том, что — как хорошо — вот теперь опять молодежь начали приучать к труду или о том, что работать в такой веселой компании — одно удовольствие. Одного только не знали прохожие. Об одном они только не думали. О том, что в наше время и у молодежи есть свои трудности. Особенно — у школьников. После школы — легко. Окончил — и лети, куда хочешь. Борись, побеждай, спасай. А в школе — хоть пропадай! Все полезные дела взрослыми делаются. Тут молодежи и зимой снегу не достается.
Первой директора заметила Лиля.
— Директор идет! — зашептала она. — Давайте спрячемся!
Олег возмутился.
— Почему мы должны прятаться? Он же не тигр. Что мы, директора не видели?
И Олег сделал шаг навстречу директору.
— Здравствуйте, Сергей Михайлович!
Олега поддержал нестройный и негромкий хор. С директором почему-то все здоровались вполголоса.
— Здравствуйте, — ответил директор. — А вы что тут делаете?
— Снег убираем! Снег чистим! — ответил хор и умолк.
Олег оглядел притихших ребят и бесстрашно заявил:
— Сергей Михайлович, мы решили помочь… чтобы… в общем, чтобы около школы всегда чисто было.
Очевидно, потрясающая, просто неимоверная смелость Олега поразила даже директора. Во всяком случае, он посмотрел на Олега. Затем так же внимательно — на остальных. Никто не сомневался, что в эту минуту директор думает о сознательности шестого «в».
На самом деле Сергей Михайлович думал совсем о другом.
«Кто?» — вот первая мысль, которая пришла ему в голову, когда ученики шестого «в» класса с ним поздоровались.
