Роберт Макклоски - Приключения Гомера Прайса
– Где чертежи?
– Где планы?
– Как найти Одиссеевскую?
– Где Эндерс-стрит?
– Как пройти на бульвар Эндерса?
– А как отыскать Эндерс-род?
Вскоре стало ясно, что расталкивать и расспрашивать Далей Дунера одинаково бесполезно. Потому что он не просто заснул, он заснул после чего-то. Правда, раза два, под воздействием особенно сильного толчка, он приоткрывал глаза, пожимал плечами и икал. Но большего от него добиться не удалось. Ни плана, ни чертежей в его карманах не было.
И вдруг раздалось сразу два мальчишеских голоса:
– Глядите, что мы нашли!
Это были голоса Гомера и Фредди, все еще одетых (а вернее, раздетых) индейцами.
Нашли же они небольшой деревянный бочонок – тут же, неподалеку от угла. Они сунули в него нос, а потом палец, понюхали, попробовали и...
– Я знаю! – закричал Фредди. – Это микстура от кашля!
– Плюс живая вода! – добавил Гомер.
– Совмещенный Эликсир! – крикнул дядюшка Одиссей. – Ура! Далей Дунер откопал бочонок с Совмещенным Эликсиром! Значит, именно на этом месте стоял старый дом Эндерсов, а вот этот новый стоит вместо него! Это и есть сто первый дом!..
Ого, как обрадовались самые достойные жители Сентерберга! Теперь им было откуда считать, теперь они могли спокойно заняться поисками своих домов и квартир, что они и сделали...
Доктор Пелли определил состояние Далей Дунера как «сильное опьянение, вызванное повышенной дозой Совмещенного Эликсира (микстура от кашля плюс живая вода), выдержанного более сотни лет в деревянном бочонке под землей и приобретшего крепость самого крепкого в мире коньяка».
Лишь к вечеру следующего дня Далей Дунер был в состоянии продолжить свою работу по установлению табличек.
Но и после того как он закончил всю работу, жителям не стало легче они все равно продолжали блуждать в поисках своих домов и квартир, так как привыкли уже к своему самому надежному ориентиру, к старому дому Эндерсов, и были без, него как без глаз.
Прошло немного времени, и, уступая требованиям самых достойных, мисс Эндерс велела разобрать свой новый дом и вновь поставить на его место старый. «Так оно будет надежней, – говорили самые достойные. – Мы не хотим подвергать себя риску заблудиться...»
И долго еще после всех этих событий жители города Сентерберга распевали полюбившийся им припев, добавляя к нему все новые и новые слова:
Сорок фунтов Съедобных грибов
Сберегли нашу жизнь от гробов,
Помогли основать этот город,
Стал таким хорошим который!..
Сорок фунтов опят и маслят,
Распрекрасных на вкус и на взгляд!
Сорок фунтов съедобных грибов,
Приносящих нам в сердце любовь!..
Завтра, нынче и даже вчера
Мы готовы кричать вам «ура»!
Глава 7. ЧЕРТОВА ДЮЖИНА
Часы на сентербергской ратуше только-только пробили восемь утра, когда Гомер въезжал уже на городскую площадь. Он прислонил свой велосипед к стене возле двери парикмахерской, сунул пальцы в щель между этой стеной и вывеской и достал оттуда ключ. Потом открыл дверь, вошел, поднял шторы, схватил щетку и принялся мести пол.
К половине девятого Гомер благополучно завершил все работы по открыванию различных вещей, как-то: дверей, окон, занавесок, а также шкафчиков и ящиков с инструментом и приборами для стрижки и бритья, и теперь, усевшись с ногами в кресло, он раскрыл последнее иллюстрированный журнал. Один из целой кипы журналов, что лежали здесь и в прошлую, и в позапрошлую, и в позапозапозапрошлую субботу – в общем, задолго до того, как Гомер начал подрабатывать у парикмахера Биггза. В сотый раз просмотрев картинки, Гомер уставился в окно в ожидании девяти часов, когда должен был появиться хозяин парикмахерской.
Вот прошел через площадь шериф, как всегда без десяти девять, и тут же скрылся в закусочной дядюшки Одиссея.
За пять минут до девяти прибыл мэр города и поднялся по ступенькам ратуши в свой кабинет.
Городские часы пробили девять, Гомер зевнул, потянулся и для разнообразия стал разглядывать городскую площадь не через окно, а в зеркале. Но это ему тоже надоело, и он перегнулся так, что вся площадь перевернулась в зеркале вверх тормашками. Стало уже значительно интересней. Гомер даже засмеялся, когда увидел, как из опрокинутой закусочной дядюшки Одиссея вышел вверх ногами парикмахер Биггз и в том же малоудобном положении проследовал по перевернутой городской площади.
Гомер сорвался с кресла, взглянул на часы и подумал: «Как всегда, парикмахер опоздает ровно на семь минут, а потом, как всегда, быстро войдет, как всегда, потрет руки и, как всегда, скажет: „А, я вижу, мы уже открыты и готовы к приему клиентов!“» И еще Гомер подумал, что давно уже в их городе все так тихо и спокойно и не происходит совсем ничего интересного.
– Доброе утро, Гомер, – сказал, входя, парикмахер. – А, я вижу, мы уже открыты и готовы к приему клиентов! – добавил он, потирая руки.
– Доброе утро, мистер Биггз, – ответил Гомер, с тоской и скукой наблюдая за тем, как парикмахер медленно, как всегда, снимает пальто и шляпу, а потом, как всегда, вешает их на третий крючок слева от двери и, как всегда, говорит: «Ну вот, здесь и повесимся!»
«Сейчас он напялит свой защитный козырек от света, – подумал Гомер, наденет белую куртку без двух пуговиц, вынет бритву из белой коробки с надписью „Стерильно!“ и начнет эту бритву править, сначала на оселке, а потом на ремне...»
Все это парикмахер и проделал, словно подчиняясь мысленному приказу Гомера, а когда дело дошло до правки бритвы, дверь отворилась, и Гомер, не глядя, мог с уверенностью сказать, что вошедший был не кто иной, как шериф.
– Здравствуйте, шериф, – сказал Гомер, не поворачивая головы к дверям.
– Привет всем, – сказал шериф и уселся в кресло перед зеркалом.
Парикмахер уже заканчивал брить шерифа, а Гомер успел уже начистить до блеска оба шерифова ботинка, когда дверь пропустила еще одного посетителя, и Гомер мог, не видя, поспорить на что угодно и с кем угодно, что вновь пришедший был не кто иной, как его дядюшка Одиссей, и что первые его слова будут:
«Что нового?»
– Что нового? – спросил дядюшка Одиссей.
Гомер молча покачал головой, парикмахер сказал «ничегошеньки», а шериф зевнул и произнес:
– Дела, как на парусном корабле во время штиля. – Свежих журналов нет? – с надеждой спросил дядюшка Одиссей, окидывая взглядом давно знакомую кипу.
Не дождавшись, как всегда, на свой вопрос ответа, дядюшка Одиссей, как всегда, зевнул, посмотрел в окно и...
– Эй, поглядите-ка! – закричал он во всю мочь. И все подскочили к окну, чтобы получше увидеть, как Далей Дунер, этот самый невыносимый, по выражению судьи, из горожан, мчится через всю площадь вместе с юристом Гроббсом, даже забывая сплевывать на ходу и чиркать спичками о постамент городского памятника.
– Что-то наверняка случилось! – догадался парикмахер.
– Куда они могут так бежать? – подумал вслух дядюшка Одиссей.
– Похоже на то, что они боропятся в танк, – сказал шериф, – то есть я хотел сказать – торопятся в банк.
– Банк открывается только в полдесятого, – сказал Гомер. Но все тут же увидели и услышали, как Далей Дунер забарабанил в дверь банка и закричал:
– Откройте! Открывайте скорей!
И все стали свидетелями того, как за две минуты до положенного времени двери банка отворились и Далей Дунер вместе с юристом Гроббсом ворвался внутрь.
– Первый раз за всю мою жизнь вижу, чтобы банк открылся раньше времени! – воскликнул дядюшка Одиссей.
– Далей чем-то подозрительно взволнован, – сказал шериф. – Обычно ему некуда спешить так рано.
– Послушай, Гомер, – сказал парикмахер, открывая кассовый ящик, – тут мне нужно, я совсем забыл, разменять пару долларов. И помельче... Сбегай-ка в банк, если не трудно.
– Хорошо, мистер Биггз, – ответил Гомер и помчался через площадь.
Некоторое время оставшиеся в парикмахерской молча стояли у окна, потом дядюшка Одиссей сказал; – Слышите? Далей Дунер что-то кричит...
– Кажется, я разбираю слова «сто тысяч», – прошептал парикмахер.
– Да нет, – возразил дядюшка Одиссей, – он просто кричит «все к черту!».
– Вот Гомер идет, – сказал шериф. – Сейчас узнаем, из-за чего там весь сыр-бор... Ну, что же случилось, сынок? – обратился он к вошедшему Гомеру.
– Он выиграл сто тысяч? – спросил парикмахер, протягивая руку за своими двумя долларами мелочью.
– Кого он посылает к черту? – спросил дядюшка Одиссей.
– Чего же он хочет? – спросил шериф. И вот что ответил им Гомер:
– Далей хочет получить сто тысяч и, может быть, получит их. Его дядюшка Дерпи Дунер умер в Африке от лихорадки и оставил ему наследство. Все, что у него было.
– Ну и что тут сходить с ума? – сказал дядюшка Одиссей. – Ведь это же хорошо.
