Вера и Марина Воробей - Плата за красоту
– Ой, Федор Степанович! Там Крошкина на крыше, грозится вниз броситься!
Эта угроза прозвучала как пушечный выстрел. Директор и завуч тут же вскочили и бросились на улицу. На бегу Федор Степанович отдал необходимые распоряжения:
– Нина, немедленно разыщите Романова и Юдина, если он еще не ушел!…
Оба оказались в школе. Первым Ниночка разыскала психолога, но по дороге она переполошила полшколы, и через минуту во дворе образовалась огромная толпа учеников и учителей. Уроки были сорваны. Никто о них не думал. Задрав головы, все смотрели наверх.
И директор с завучем, и Кахобер Иванович, и Ирина Борисовна, и Игорь Вячеславович… Там наверху, у края крыши, в джинсах и легкой кофточке стояла Крошкина.
– Ух ты! Прямо мумия в макияже! – восхищенно прошептал кто-то из учеников младших классов, комментируя застывшую, неподвижную фигуру девушки на фоне свинцового ноябрьского неба.
Посеревший директор испепелил его взглядом и прикрикнул на всех:
– Тихо! Прекратили галдеть!
Но молодость не хотела признавать самого факта существования смерти:
– Спорим, не прыгнет?
– Спорим, прыгнет? – доносилось со всех сторон.
И это еще ничего. «Ласты склеит», «в ящик сыграет», – невнятным шелестом катилось по двору. Но главным был вопрос: «А чего ее вообще туда занесло?» Ну, иногда мальчишки на спор лазали по пожарке. Был случай, когда Антон Кукушкин забрался на нее, чтобы покорить сердце одноклассницы. Но чтобы на самый верх, да еще с таким очевидным намерением свести счеты с жизнью!… Тут явно замешана безответная любовь, решили, как одна, все девчонки.
– Как она туда забралась? Через чердачное окно? – озвучил Игорь Вячеславович собственные мысли.
– По пожарной лестнице, – откликнулся Андрей Иванович, преподаватель ОБЖ. – Давно говорил, что ее нужно метра на два подпилить, чтобы эти охламоны не могли дотянуться! – с четкостью отставного военного напомнил он.
Директор удушливо закашлялся:
– Не время сейчас, Андрей Иванович. Она же в невменяемом состоянии, того и гляди сорвется вниз. Что делать-то будем?
– Нужно вступать в переговоры, – подсказал психолог Романов.
– Пожарную, «скорую», милицию вызвали? – глухо спросила Ирина Борисовна, зябко кутаясь в наброшенную на плечи куртку Игоря.
– Да, скоро должны подъехать, – нервно ответила Дондурей и бесцеремонно подтолкнула директора локтем в бок. – Да начинайте же, Федор Степанович! Говорите что-нибудь!
– Галя! – Федор Степанович сложил ладони в форме рупора и, задрав голову, прокричал: – Галя! Крошкина! Ты меня слышишь?
– Конечно слышу! – донесся сверху четкий голос.
– Хорошо! Галя, будь осторожна! Крыша скользкая! – вырвалось у директора.
– А мне теперь все равно! – выкрикнула с вызовом Галя в ответ.
– Попробуйте уговорить ее спуститься вниз, – снова подсказал психолог, возбужденно притоптывая на месте. – Давайте ей любые гарантии. Любые! – И забормотал: – Нет, не все равно… не все равно… раз разговариваешь с нами, значит, еще не все потеряно…
– Галя! Выслушай меня внимательно! Я понимаю мотивы, которые толкнули тебя на этот поступок! Давай договоримся: ты спускаешься вниз, а я тебе обещаю, что никаких последствий не будет! Никаких наказаний! Ты же знаешь, мое слово – кремень! – проникновенным тоном заверил директор, отмахиваясь от секретарши Ниночки, пытавшейся набросить на его могучие плечи пальто.
Наступила короткая пауза. Все затаили дыхание.
– Пусть Игорь Вячеславович меня об этом попросит! – потребовала Галя.
– Просите, Игорь Вячеславович! Просите! – тут же принялся настаивать Кахобер Иванович, нещадно дергая ус.
Ирина Борисовна, морщась, кивнула. Психолог, так тот вообще сложил молитвенно руки и закатил глаза к небу. Лапушка скривился, но набрал в легкие обжигающего воздуха:
– Галя, я тебя прошу, не делай глупостей! Если ты боишься спускаться, я тебе помогу! Стой на месте и спокойно жди меня!
– Да, так, пожалуй, будет лучше, – шепнул Романов, но Галя с ним не согласилась.
– Нет! – заволновалась она. – Это вы стойте на месте! Если вы хоть шаг сделаете, я прыгну!
– Так чего же ты хочешь? – сорвалось с языка Лапушки.(Он же попросил! Предложил свою помощь!)
– Я хочу, чтобы вы сказали им всем правду!
– Какую правду? – уточнил он чисто автоматически.
– Скажите, что вы меня любите!
– Ну, это уж слишком! – в сердцах возмутился Игорь Вячеславович.
Секунду назад он думал, что признается во всех смертных грехах. Скажет все, что Галя ни попросит. Потому что по сравнению с человеческой жизнью все остальное пустяк. Но это был удар ниже пояса! И, заметив, как к нему со всех сторон протягиваются требовательно-умоляющие взгляды коллег, Лапушка в отчаянии прошипел:
– Да не буду я этого говорить! Хоть распните меня здесь!
– Игорь! – потребовала Ирина Борисовна звенящим голосом. – Говори! Кричи, что ты ее любишь! Что ты жить без нее не можешь! Она же ради этого все и затеяла!
Ну да, взять и прилюдно его высечь! Положение было абсурдным и унизительным до безобразия. В присутствии сотен учеников Игорь должен был признаваться в несуществующей любви к помутившейся рассудком Гале Крошкиной. Но, похоже, у него не было иного выхода, как подчиниться обстоятельствам. Достаточно было взглянуть на Федора Степановича, чтобы понять, что давление у него зашкаливает и вот-вот случится сердечный приступ.
Игорь собрал всю свою волю. Его легкие в очередной раз, словно мехи, растянулись, а затем сжались в гудящем крике:
– Галя, я тебя люблю! Ты моя лучшая ученица! – добавил он, стараясь смягчить нелепость ситуации.
Народ зашумел, загикал, засвистел. Все понимали, что происходит, но удержаться от сочных реплик не могли. И только Галя, находясь в перевернутом мире, стоя на краю черной зияющей пропасти, не понимала и не желала признавать ничего, кроме своего безумия.
– Я вам не верю, Игорь Вячеславович! Помните наш разговор о «хочу – не хочу»? – глумливо обратилась она к нему, после того как он выставил себя на посмешище. – Значит, мое желание все же что-то значит для вас? Так вот, попробуйте еще раз! Поубедительнее, чтобы я это сердцем почувствовала! Иначе я прыгну! Считаю до трех! Раз!…
Лапушка заскрежетал зубами, но тут увидел, как на пологой крыше неожиданно, словно черт из табакерки, появился Серега Белов. «Идиот! – испугался Игорь, но в следующую секунду подумал: – Нет! Молоток парень! Привязался веревкой для страховки!»
Народ загудел, Галя растерянно посмотрела вниз.
– Два… – произнесла она механическим голосом, силясь понять, чем вызвана такая бурная реакция на земле.
И в этот момент, не дожидаясь, пока Крошкина скажет «три», Белый набросился на нее и сбил с ног. Упали они уже вместе вдали от опасного края. Толпа внизу, заметив это, выдохнула в едином радостном порыве. А тут и «скорая помощь» подоспела, а за ней и милиция.
Ирина подошла к Игорю, взяла его под руку, и он почувствовал, как ее тепло перетекает к нему и в груди у него рвется стальная, сжатая до предела пружина.
…После этих событий прошло чуть меньше двух недель. Галю Крошкину увезли в специальную клинику. Скорее, это была даже не клиника, а реабилитационный центр для людей с нервными расстройствами. Одним из таких душевных расстройств, как оказалось наследственным, страдала и Галя Крошкина.
И вот в один из дней Сергей Белов, Даша Свиридова и Варя Дробышева собрались ее навестить. Делали они это по просьбе Игоря Вячеславовича и Ирины Борисовны, поскольку лечащий врач, боясь рецидива у пациентки, категорически запретил Лапушке появляться в стенах клиники. Ни одному, ни с невестой, ни с кем-либо еще. Но Гале, естественно, об этом никто не собирался говорить. И вообще, перед тем как попасть в палату, девчонки и Белый прошли подробный инструктаж, о чем можно беседовать с пациенткой, страдающей синдромом навязчивых состояний и параноидальной зацикленностью, а о чем нельзя. Например, ни при каких обстоятельствах нельзя было затрагивать «историю с крышей», потому что случай Гали Крошкиной относился к таким редким случаям, когда человек намеренно создает ситуации, которые могут причинить ему боль. Ну, так они же не идиоты, чтобы на рожон лезть!
Белый вообще был очень даже доволен, поскольку благодаря этой «крыше» он помирился с Дашей, хотя она и набросилась на него с кулаками, едва он спустился вниз.
– Тебе что, больше всех нужно? Ты почему один полез? Никому ничего не сказал! А если бы ты вместе с ней? Ненавижу тебя! Ненавижу! – задыхаясь, кричала она и лупила его по плечам и груди.
А Белый, как дурак, улыбнулся и сказал:
– Нет, ты меня любишь!
И Дашка сразу затихла в его руках.
Но любовь ведь разная бывает. Иная вон до добра не доводит, размышлял Белый, краем уха прислушиваясь к болтовне девчонок и вставляя в нужных местах отдельные реплики.
