Кармен Васкес-Виго - Мятные леденцы
— Чей это пёс?
— Наш.
— Он не имеет права находиться здесь! Сейчас же уберите его отсюда.
— Почему?
— Домик мой.
Ребята вдруг представили себе тётю Энрикету в этой деревянной конуре, всю увешанную драгоценностями, с пером в шляпе, если только она, конечно, сможет влезть при своём солидном объёме. И тут ребята увидали шофёра в ливрее, который шёл по дорожке и вёл собаку на поводке.
Конечно, это место и надпись принадлежали ей. Честно говоря, ребята никогда такой собаки не видели. Морда у неё была длинная и точёная, а курчавая, до самой земли шерсть как попоной покрывала её всю. Она шествовала с безразличным видом, не глядя на людей, не обнюхивая их и даже не прыгая вокруг них, как бы это сделал Дракон или всякий другой пёс.
Пепито, чтобы не выслушивать приказа дважды, схватил Дракона и засунул его в его собственный ящик, рядом с домиком, куда был помещён вновь прибывший аристократ.
Сеньора уселась напротив своей собаки. Заметив, что та начала чесаться, она раздражённо закричала:
— Этого надо было ожидать! Он набрался блох от этой странной псины! — Последние слова явно относились к Дракону.
— Блох у него нет! — возразил Кике.
— Тогда почему он чешется? — ехидно спросила Кети.
— Она чешется потому, что её сердят.
Но сеньоре такого объяснения было недостаточно. Она рывком поднялась со скамейки и, распространяя вокруг себя запах дорогих духов, пошла к выходу.
— Об этом должна знать дирекция! Не знаю, как таких допускают к выставкам! Это же смех один! — бросила она на ходу.
Ребята не могли отвести глаз от афганца.
— Мне наша собака очень нравится, — призналась стоявшая рядом Кети. — Тем более, что она стоит кучу денег.
Ребятам надоели разговоры о деньгах: они бы давно отказались от всех этих дел, если бы не долг.
Вдруг в конце аллеи появилась тётя Энрикета. Она вела какого-то человека со значком распорядителя на лацкане пиджака.
— Видите? Вот здесь! — говорила она, пальцем показывая на Дракона. — Если вы допускаете сюда всяких неизвестных собак, я больше не стану выставлять на выставке Милорда. А он ведь четырежды чемпион! Родился в Афганистане… и вообще он…
— Очень дорогой… — добавила Кети.
— А он набирается блох от какой-то уличной собаки! — заявила тётя, чтобы ещё сильнее обидеть ребят.
Дракон, как бы в подтверждение, опять начал чесаться.
— Видите? Теперь вы убедились, что я права? Какой позор! Какой стыд!
— Дракон — отечественная собака! И если вы разрешаете участвовать в выставках только иностранным, то в этой стране нет справедливости! — кричал Китаец, сжимая кулаки.
— Речь идёт не об этом, — пытался убедить ребят распорядитель. — Чтобы иметь право выставлять собаку, необходимо выполнить ряд требований. Во-первых, уплатить деньги… налог…
— У нас нет денег.
— Вы принимаете только богатых собак, — продолжал Китаец, — и это тоже несправедливо!
— Нет, — улыбнулся сеньор. — Даже если бы у вас были деньги, эта собака не может участвовать в конкурсе.
— Всё это происходит из-за того, что некоторые… — возмущённо кричал Китаец, — боятся, что на конкурсе они будут побеждены!
— Кто это нас может победить? Не эта ли дворняжка?! — ехидно захихикала сеньора.
— Да, именно она!
— Я буду жаловаться! Я напишу письмо директору-распорядителю! Это издевательство, насмешка!.. Я сделаю всё, чтобы ваша выставка навсегда потеряла уважение публики!..
— Успокойтесь, сеньора!.. Ведь это просто недоразумение…
— Недоразумение? Или вы немедленно выгоните это ничтожество, или я забираю Милорда и ухожу!
Сеньор рукой указал на выход, и Пепито, смирившись, взял ящик.
— Пошли, ребята.
И вдруг Дракон, видимо решив бороться за свои права и восстав против несправедливости, выскочил из ящика и бросился под стул, на котором сидела тётя Энрикета. Оттуда он злобно поглядывал на афганца и рычал, показывая клыки.
— Заберите отсюда это животное! — визжала сеньора, готовая упасть в обморок. — Это заговор! Это выпад против уважаемых людей и собак!
Милорд, хотя ребята считали его неженкой, тоже решил показать свой характер. Как только Дракон зарычал во второй раз, он выскочил из своего домика, и они оба, вцепившись друг в друга, покатились по земле.
— Он же съест моё сокровище! — визжала тётя. — Пошла вон, дворняга, пошла вон!
Дракон, то ли потому, что не мог простить оскорбления, то ли потому, что его обуял азарт борьбы, не обращал внимания ни на приказы, ни на уговоры.
— Пойдём, Дракон! Не обращай внимания. Здесь не место для нас, — просил Пепито.
Но пёс не слышал его. Он даже не взглянул на кусок миндального шоколада, который показывал ему Кике. Дракон пытался укусить Милорда, и наконец ему это удалось, несмотря на густую длинную шерсть соперника. Милорд взвыл.
— Какое несчастье! Какое горе! Зовите полицию… «Скорую помощь», скорее «скорую помощь»! — визжала хозяйка, обращаясь к толпе, собравшейся вокруг.
— Для кого? Для вас или для Милорда? — ехидно спросил Китаец.
— Для обоих! — быстро ответила она, но, сообразив, что не то сказала, добавила: — А вас нужно всех отправить в исправительную тюрьму!
Дело принимало дурной оборот. Сеньор-распорядитель строго сказал:
— Возьмите на поводок вашу собаку и идите отсюда, и как можно быстрее.
Пепито с поводком в руке приблизился к Дракону. Милорд, увидев, что драка становится опасной для него, убежал и спрятался под свой домик. Дракон же продолжал сидеть под стулом, на котором, боясь пошевелиться, сидела донья Энрикета.
— Подойди ко мне, Дракон… подойди, красавец… Пойдём сейчас домой… — уговаривал собаку Пепито.
Собака позволила было надеть на себя ошейник с поводком, но вдруг рванулась навстречу Милорду, пытаясь снова вцепиться в него.
Пепито не смог удержать его, и Дракон кинулся на своего противника, причём конец поводка зацепился за ножку стула.
Почувствовав, что стул пошатнулся, сеньора закричала:
— На помощь!.. Он меня свалит!..
Кети бросилась на помощь своей тёте в тот момент, когда Дракон дёрнул за собой поводок. Стул с сидящей на нём тётей Энрикетой сдвинулся с места и проехал пару шагов, таща на буксире Кети. Потом он перевернулся, и все упали на землю, в самую грязь.
Нельзя было терять ни минуты. Ребята стали отступать, потом быстро побежали, а за ними вприпрыжку испуганный Дракон.
— Бродяги!.. Бандиты!.. Хватайте их!.. В тюрьму их!.. — доносился до них крик тёти Энрикеты.
Теперь их было двое, тех, кто хотел посадить ребят в тюрьму за решётку, — донья Энрикета и дон Хоакин.
XII
И только за пределами парка мальчишки облегчённо вздохнули, хотя Китаец и предупреждал:
— Может, они идут по следу.
— Как по следу? — переспросил Курро, который много читал, но не признавал детективов.
— Нужно сбить их со следа. Когда хотят накрыть преступника, всегда идут по следу.
— Но мы ведь не преступники.
— Не преступники? Ты слышал, как кричала Кетина тётка?
— Если они ей поверят…
— Ты так думаешь?..
— Она ведь так громко кричала…
Они быстро шли по тротуару, а за ними Дракон.
— Мы должны сбить их со следа.
— Как?
— Ну, например… войти в одну дверь, а выйти через другую.
— Где это ты видел дома с двумя дверьми?
— Я-то их не видал, но в романах, когда нужно сбить полицию с толку, такие дома находятся.
— Ха! Так ведь это в романах!
Дракон остановился попить воды из лужи.
— Мы можем сесть в такси, доехать до какого-нибудь места, попросить шофёра подождать, выйти и — и не вернуться.
— Прекрасно! Потом ещё и таксист захочет посадить нас в тюрьму. У тебя идеи…
Большой чёрный, блестящий автомобиль медленно ехал впереди ребят, почти вплотную к ним.
— Вы когда-нибудь видели такую машину? — спросил Кике. — Английская. Делает двести в час запросто.
В другое время мальчики обязательно расспросили бы его о машине, но сейчас было не до расспросов.
— Если бы скрыться на несколько лет… — Китаец, казалось, разговаривал сам с собой.
— Что ты сказал?
— Есть один прекрасный способ скрыться от полиции.
— Где мы скроемся?
— В подвале или на чердаке. Многие так делают. Я даже читал об этом в газетах.
— Если мне придётся сидеть где-нибудь взаперти, я умру, — признался Курро.
— Подумаешь, похудеешь немного, и всё.
Кике наклонился, чтобы завязать шнурок на ботинке. Чёрный автомобиль остановился.
— Что вы на это скажете? — спросил Китаец, не разжимая рта. — Подозрительно…
— Он едет за нами от самого Эль-Ретиро, — подтвердил Кике. — Я сразу его заметил.
— Что делать? Бежать?
