Бьянка Питцорно - Удивительное путешествие Полисены Пороселло
Застигнутая врасплох, Полисена, которая с ним совсем не собиралась откровенничать, пробормотала первое, что пришло в голову:
– Я нашла его на побережье. На камнях у Туманной Скалы.
– На камнях? – повторил Пакувий сдавленным голосом. – Значит, все было напрасно. Колыбель пошла ко дну. Моя бедная малышка утонула… – И он тихо заплакал, без стонов и всхлипываний, так, как это обычно делают мужчины, стыдящиеся своих чувств. Полисена стояла как вкопанная. Может, ей послышалось? Моя бедная малышка? Моя?
Пакувий протянул руку и осторожно коснулся шарфа.
– Да, это он. Я узнал его. Садись, Людвиг, и не думай, что я сошел с ума. Эта вязаная полоска возвратила меня далеко в прошлое, и я снова пережил чувства, которые, как я думал, никогда не вернутся.
В это время как раз подошла Лукреция.
– Садитесь, ребята, – настоял Пакувий. – Я хочу рассказать вам одну давнюю-давнюю историю… Не помню точно, сколько лет назад это было…
– Десять, – подсказала Полисена, к которой вернулся дар речи.
– Точно, десять. Эй, мальчик, откуда ты знаешь?
Полисена не успела ответить, потому что Лукреция толкнула ее локтем, как бы говоря: «Осторожно! Пусть он сам раскроет карты».
– Этот шарф, – продолжил Пакувий, – я узнал бы среди тысячи. Моя мать связала его и повязала мне на шею, благословляя на дальнюю дорогу. У нее, бедной, больше ничего и не было… Я берег его все годы моих приключений и никогда с ним не расставался… До тех пор, пока корабль, на котором я находился, не пошел ко дну, а моя бедная малышка… Я сделал все, чтобы спасти ее. Но видите, мне это не удалось.
При этих словах Полисена не выдержала. Она бросилась к нему на шею и закричала:
– Я не утонула, папочка! Я здесь, с тобой! Это я, твоя дочь, живая и здоровая. Наконец-то я нашла тебя!
Глава седьмая
Молодой фермер высвободился из объятий и удивленно воскликнул:
– Людвиг, ты что, с ума сошел? Что ты несешь? Как ты можешь быть моей дочкой, парень?
– Ах, мои волосы… – пробормотала Полисена, касаясь головы, а Лукреция умирала со смеху. Но смех застыл у нее на губах, когда Пакувий закончил фразу:
– И вообще, у меня никогда не было никаких дочерей. Не понимаю, о чем ты.
– Но кораблекрушение… шарф, шелковый чулок, плавучая колыбель, флаг, булавка, шкатулка… – упрямо твердила Полисена.
– Какая еще шкатулка? Не было там никакой шкатулки, – запротестовал юноша. Но вдруг остановился. – Проклятье! Откуда тебе известны все эти подробности, мальчик? Красный шелковый чулок… Кто тебе рассказал? Какое-нибудь привидение? Все моряки «Кровопийцы» утонули во время шторма.
– Выслушай-ка Людвига и не перебивай его на каждом слове, – сказала Лукреция, положив ему руку на плечо. – А для начала знай, что ее зовут не Людвигом, а Полисеной. Она девочка. Это я ее заставила переодеться, чтобы было проще путешествовать.
– И неправда, что я нашла шарф на камнях, – добавила Полисена. – Я была в него завернута, а к нему приколота булавка с изумрудом в тот день, когда рыбак подобрал меня на море среди останков корабля. Это было десять лет назад у Урагальского побережья.
– Ну и ну! Неужели ты…
– Да, это я, твоя дочь! Папочка! – снова закричала Полисена, бросаясь к нему на шею.
На этот раз Пакувий не стал сопротивляться. Он засмеялся и сказал:
– Стало быть, ты та, которую я называл доченькой. Но это не значит, что я твой отец. И вообще, мне тогда было всего лишь тринадцать лет.
– Что-то я не понимаю… – пробормотала Полисена.
– Теперь ваша очередь выслушать меня и не перебивать, – ответил Пакувий. – Так вот, на том корабле я был последним колесом в телеге, то есть юнгой. В мои обязанности входило драить палубу, коридоры и каюты, чистить медную посуду и картошку. А когда капитан отрубил руки своему личному лакею за то, что тот поставил утюгом желтое пятно на рубашке, то я стал ответственным за белье чудовища. Во всем этом было мало приятного, но мне не удалось найти другой работы, когда я ушел из дома, а возвращаться к матери с пустыми руками не хотелось. Сколько же всего я пережил! Вы даже представить себе не можете, каким злодеем был тот пират.
– Я ведь не его дочь, правда? – с надеждой в голосе вмешалась Полисена.
– Его дочь?! Да какая женщина согласилась бы иметь ребенка от этого монстра? И даже если бы это случилось, Подлогнус вряд ли стал бы держать у себя ребенка. Он бы не раздумывая избавился от него на рынке рабов. Именно это он и собирался сделать с тобой. Да, тут есть от чего содрогнуться. Тебя ждало страшное будущее. Через неделю «Кровопийца» должен был встать на якорь у города Альзанур, где по субботам проходит эта мерзкая купля-продажа. К счастью, нас настиг страшный ураган…
Сразу же стало ясно – «Кровопийце» ураган не по силам. Я знал, что капитан ни за что не возьмет тебя в единственную спасательную шлюпку, что у нас оставалась. Еще бы, соплячка, которая визжит и дрыгает ногами! Скорее всего, он собирался выбросить тебя в воду и утопить, как котенка. Поэтому я, воспользовавшись паникой, просмолил ящик из-под фруктов и провощил корабельный флаг. Хотел как можно лучше укрыть тебя от холода. Я не очень-то разбирался в младенцах, хотя и нянчился с тобой на борту. Это я, последнее колесо в телеге, должен был мыть тебе попку и кормить овсянкой. Остальные не желали к тебе даже прикасаться. Говорили, что ребенок на борту приносит несчастье. И, в общем, не ошиблись. Все они утонули, бедняги!
А я к тебе привязался. Ты была еще меньше и беззащитнее меня, поэтому хотелось тебе помочь. Другие матросы презирали меня за это и насмехались: «Девчонка! Где твоя кукла? Где твой пупсик? Смотри в оба, а то мы зажарим его на вертеле! Небось он будет понежнее молочного поросенка!» Знаешь, я опасался, что они говорят это на полном серьезе, поэтому никогда не оставлял тебя одну и чувствовал себя за тебя в ответе. Вот почему, увидев шарф, я назвал тебя «моей малышкой».
Полисена вздохнула. В общем, уже то хорошо, что она не пиратская дочь.
– Но вернемся к шторму, – продолжал бывший юнга. – Тебе спасло жизнь не что иное, как красный чулок, в который я тебя затянул. Я украл его из капитанской каюты и даже не заметил, что это была последняя пара чистых чулок в тумбочке. Я надеялся, что он не только согреет тебя, но и помешает резким движениям, которые могли опрокинуть колыбель. Потом туго замотал тебя в шарф и заколол его булавкой с изумрудом. Я успел опустить тебя в воду за полчаса до того, как судно скрылось под водой.
В это время капитан решил спасать свою шкуру и спустился переодеться в каюту: он наряжался всякий раз, как покидал борт корабля, неважно для какого дела. По привычке выкинув в иллюминатор грязные чулки, он пошел за новыми, но обнаружил только один. Нетрудно было найти виновника, ведь только у меня были ключи от каюты. Разъяренный Подлогнус пинками затолкал меня в шлюпку.
– Будешь грести, несчастный! – визжал он. – А как только покажется земля, привяжу тебе на шею якорь и брошу в море.
Мы успели отплыть как раз вовремя, чуть было не захваченные водоворотом, когда «Кровопийца» после финального толчка скрылся под водой. Я греб изо всех сил, а пират лежал, посматривая на меня, и грыз себе орешки. С собой он увез неимоверное количество пищи, сундук с париками, серебряные приборы и свой персональный ночной горшок из тончайшего фарфора.
Меня же он выбрал из всех не для того, чтобы спасти мне жизнь, а чтобы продлить страдания, в отместку за свою голую ногу.
Мы скитались по морю девять дней, во время которых Подлогнус не позволил мне даже прикоснуться к воде и пище. «Когда выбьешься из сил, я брошу тебя на съедение рыбам», – ухмылялся он. По ночам, чтобы я не мог есть и пить, он ложился на мешки с провизией, а бочонок с водой служил ему подушкой. Но он так крепко спал, что мне все равно удавалось стянуть у него немного пищи и воды, чтобы не умереть с голоду.
Во время моих ночных рейдов я также обнаружил, что кожаный мешочек, висевший у пирата на шее, был полон драгоценных камней, и потихоньку грыз веревку, не перегрызая до конца, а ожидая подходящего момента, чтобы его сорвать.
На девятый день нас окружила стая дельфинов, которые грациозно выпрыгивали из воды, приглашая нас поиграть. Но все красивое и доброе действовало пирату на нервы. Разозлившись, он зарядил пистолет и направил его для начала на серебристого дельфиненка с добрыми глазами. Он совершенно не мог вынести его вида. В мгновение ока я вытащил весло из уключины и, используя его как дубинку, опустил на запястье Подлогнуса. Пистолет выпал, а пират с бешеными воплями бросился на меня. Вместо того чтобы отойти, я подождал его, вытянув вперед ногу, и когда он напал на меня, поставил ему подножку. Он вверх тормашками отлетел в шлюпку.
