Карен Арутюнянц - Иванушка Первый, или Время чародея
Мы вошли в подъезд и помчались на пятый этаж. Нелька нас ждала на пороге. Рукой она упиралась в дверной косяк.
Всё-таки красивая она! Умная и весёлая! Повезло Лёхе, что влюбился в неё.
– Я правда не могу, – извинилась Нелька. – Всё надо вычистить, перемыть, прокипятить.
Я отдал ей рюкзак с яблоками, Нелька исчезла в прихожей и вернулась через минуту.
– Может, всё-таки помочь? – спросил Лёха. – Всё, что надо, сделаю!
– Да нет, Лёша, спасибо, – улыбнулась Нелька. – Мы с бабушкой управимся.
– А то, если чё, – Лёха посмотрел на неё своим открытым взглядом, – я всегда.
– Я знаю, – ответила Нелька, и мы повернулись, чтобы уйти.
– Вань, – попросил Лёха. – Ты иди, я сейчас.
Я вспрыгнул на перила и съехал вниз. Люблю я подъезды в пятиэтажках, можно по перилам – фьюить! – и как зимой с горки.
Лёха спустился минут через десять. Глаза у него сверкали, а голос стал какой-то тонкий, ему пришлось откашляться, чтобы закончить начатую фразу.
А сказал Лёха следующее:
– Жизнь, Вань, ещё та штука! Карусель! То на верблюде крутишься, а то на лошади! Чё? Скажешь, не так?
– Так, – ответил я, и мы пошли по домам.
Но домой в тот день я попал не сразу.
У нашей калитки меня поджидал Тол ян. Он сидел на своём «Харлее-Дэвидсоне» и жевал пончики из пакета, лежавшего перед ним на сиденье.
– Угощайся! С яблоками…
Я взял пончик и откусил.
– Вкусно… Спасибо. Толь, а почему в нашем городе так любят яблоки?
– Потому что персики у нас не растут, – хмыкнул Толян. – У меня дело к тебе, братишка! Думал, сам справлюсь, но выясняется, без тебя никак. Поможешь?
– Попробую, – сказал я, а сам удивился: надо же, у Толяна ко мне дело.
Ему восемнадцать лет, а мне ещё и тринадцати нет! Даже приятно стало.
– Тема такая, – начал Толян. – Девушка у меня – Вика Соловьёва, Виктория! Победа, значит. У неё папашка – крутой, они в особняке живут, за церковью. Ну ты в курсах!
Я кивнул. Этому особняку, расположенному в центре старой усадьбы, не меньше двухсот лет. Говорят, в нём останавливался у своих друзей Александр Сергеевич Пушкин, перед тем как отправился на Кавказ. Ещё совсем недавно усадьба пустовала и я её всю обследовал, но никаких доказательств присутствия Пушкина не нашёл, только на стене одной из построек, судя по ароматам, бывшей конюшни, я прочитал надпись: «Бубликов – кот учёный!» Но она никакого отношения к великому поэту не имела. Разве что кота вспомнили, который по цепи ходил.
Год назад вокруг усадьбы вырос забор. Её выкупил у городских властей некто Соловьёв, банкир из Москвы. Выходит, это отец Вики Соловьёвой.
Да-а, не повезло Толяну. Простой байкер – не чета банкиру и банкирской дочке.
– Так вот, – продолжал Толян. – У Соловья…
– У кого? – не понял я.
– Кликуха у него такая – Соловей-Разбойник, – объяснил Толян. – У него, короче, бабка есть. И он от неё без ума. Любит бабушку. Она ему вместо матери – воспитала и в люди вывела. Ей почти девяносто лет, но бабулька в здравом уме, кумекает – будь здоров! Только страсть у неё! Не поверишь! Любит старушка сказки народные слушать! Чтоб не читали по книжке, а рассказывали.
Ей и актрис приводили разных, и чтецов заслуженных – всех прогнала, не нравятся они ей. Прям царевна Несмеяна. А я вот подумал, может, ты попробуешь? Ты ж сказок знаешь немерено! И весело свистишь – в лицах!
– Тебе-то зачем всё это? – удивился я. – Чтоб я рассказывал сказки Викиной прабабушке?
– Как зачем? Да если Соловей узнает, что это я тебя порекомендовал, глядишь, ко мне тёплыми чувствами проникнется! Верняк! Может, и полюбит меня на радостях! А то ведь он меня с лестницы спустил и сказал, что, если рядом с Викой увидит, порубит меня на шашлык.
– А Лёха грозился котлету из меня сделать! – хмыкнул я.
– Какой Лёха? – Тол ян нервно проглотил весь пончик целиком и чуть не подавился.
– Да старая история, – сказал я, когда он откашлялся. – А Вика тебя любит?
– Любит… Короче, – подытожил Толян, – выгода моя такая: Соловей перестаёт на меня злиться, а тебе – респект и уважу-ха, и… на «Харлее» научу гонять.
– А если ничего не получится? – спросил я.
– Всё равно научу, – Толян подмигнул мне, а я ему. – Ну что? О’кей?
Мы ударили по рукам. А точнее, ткнули друг друга кулаками в плечо.
– Позвоню Вике, – сказал Толян и завёл мотоцикл, – пускай она своему бате за тебя словечко замолвит. Будут новости, вечером загляну. А нет, так завтра. Замётано?
– Ага, – кивнул я.
Толян укатил, а я побежал домой. Через час он вернулся. Возбуждённый и счастливый.
– Собирайся! Дал согласие папашка! Всё идёт по плану! Расскажи бабульке про кота и солдата! Весело, в лицах!
И мы помчались на «Харлее-Дэвидсоне» к бабушке Соловья! Это, я вам скажу, было круто! Я сидел в шлеме позади Толяна, обхватив его руками, и дух захватывало не только от скорости, но и от ветра, свистевшего в ушах.
Мы набрали код на домофоне возле ворот, нас спросили, кто мы. Замок щёлкнул, дверь открылась, и мы прошли на территорию. Я не узнал усадьбы, она была, как новое нарядное платье с иголочки. По не очень длинной аллее, вдоль которой цвели красные и белые розы, мы подошли к особняку, напоминавшему дворец английской королевы, только раз в сто поменьше. Мы снова позвонили, дверь открыла тётенька в переднике.
– Проходи, – она пригласила меня.
А ты можешь подождать за дверью.
– Чего-о?! – возмутился Толян, но дверь захлопнулась перед его носом.
Мы пошли по мягким коврам на второй этаж. Старушка ждала меня в своей комнате, в огромном кресле. Не поздоровавшись, она приказала скрипучим голосом:
– Рассказывай!
Не понравилась она мне, но делать было нечего, и я начал сказку не про кота и солдата, как просил Толян, а про хозяина постоялого двора и его жену, которая страсть как любила слушать сказки и запрещала мужу оставлять на постой тех странников, которые сказывать сказки не умели. Муж злился, но что делать, как-никак жена, и мечтал отучить её от этого праздного занятия…
Вот однажды, холодным зимним вечером, в лютый мороз, впустил он одного мужичка, который побожился, что всю ночь будет сказки сказывать его жене. Не подведёт! Привёл он мужичка к жене, а мужичок и говорит: «Сказки буду сказывать, но с уговором: чтоб никаких поперечек и чтоб не перебивала! А иначе ничего больше не расскажу».
Поужинали они. Мужик и начал: «Летела сова мимо сада, села на колоду, выпила воду. Летела сова мимо сада, села на колоду, выпила воду…» Твердит одно и то же, спасу нет.
Хозяйка разозлилась: «Что ж ты одно и то же твердишь?!» А мужик и говорит: «Это у сказки начало такое, а дальше самое интересное пойдёт! Но сказывать больше не буду, потому как перебила, сделала поперечку!» Хозяин, как услышал эти слова, обрадовался, вскочил с лавки да принялся жену ругать: «Не дала дослушать! Как теперь узнать, чем сказка закончилась?!»
Так сильно ругал он свою жену, что с тех пор она зареклась слушать сказки.
– Ты это, дружок, на что намекаешь? – проскрипела старуха, когда я закончил.
Сейчас прогонит, подумал я. Не поняла бабулька юмора.
– Как звать-то тебя? – спросила она дребезжащим голосом. Я ответил, а она хохотнула: – А меня Глафирой! Так и называй!
Возьми конфет с журнального столика. И завтра приходи… Часам к семи… Талантливый ты пацанёнок, Иванушка!..
Я ужасно обрадовался, что Толяна не подвёл.
А уж как он обрадовался, ни в сказке сказать, ни пером описать!
Глава 5
Бурная жизнь
Вечером раздался телефонный звонок.
Я лежал в темноте на кровати и думал о Лене, о Графе Орлове, вспоминал, как прошёл день, как я нарисовал, точнее, написал ветряную мельницу, как рассказывал сказку странной бабульке, которая прогнала чтецов и актрис, а меня слушала и позвала приходить ещё. Но больше всё-таки думал о Лене. О том, как забавно и легко постукивали по кафелю в буфете невысокие каблучки её розовых туфелек. Если бы всё в нашей жизни было так легко! Вот говоришь человеку: «Я тебя люблю», а она тебе отвечает: «Это так здорово, Ваня! Я тебя тоже люблю!» Но разве ж от них, от девчонок, дождёшься…
И вдруг задребезжал наш старенький телефон. Я встал и поднял трубку:
– Да. Слушаю. Говорите.
В трубке молчали. Не сопели, не дышали, не хихикали, а просто молчали.
– Я знаю, – сказал я. – Это ты.
Я стоял и слушал тишину.
Наконец мне ответили. Но это была не Лена.
– Добрый вечер, Ваня.
– Василиса? – удивился я и даже обрадовался.
Я и сам не понял, почему я так обрадовался.
– У тебя хороший слух, – сказала она. – Мы никогда с тобой не говорили по телефону, а ты меня сразу узнал. Молодец. А что ты делаешь? Я тебе не помешала? Ты не спал?
– Нет, – быстро ответил я. – Ты мне совершенно не помешала! Я валялся и думал о том о сём.
– О чём, если не секрет? – весело спросила Василиса.
– Да о всяком, – я начал врать. – Например, о моржах. Это очень печальная история.
