Владислав Крапивин - Хронометр (Остров Святой Елены)
— Новый год мы встретим с астрономической точностью. Не хуже, чем кругосветные путешественники на корабле.
Он снял с полки стоявший среди покосившихся книг ящичек орехового цвета, с медными ручками и кнопками. Мягко поставил на край стола. Лампа бросила горячий блик на стеклянную крышку. Толик вытянул шею.
Курганов открыл шкатулку — верхняя часть ее плавно откинулась назад на латунных полосках.
Медное тиканье (которое Толик уже не замечал, потому что привык) с новой громкостью заполнило комнату.
Часы были похожи на будильник — размером, римскими цифрами, желтыми стрелками. Но будильники всегда стоят, а этот лежал в ящичке. Точнее, был подвешен горизонтально внутри медного кольца с зубчатыми колесиками. Ободок вокруг стекла тоже был медный и в мелких зубчиках.
"Динь-так, динь-так, динь-так..."
— А я-то все думал: где это тикает? — сказал Толик.
— Корабельный хронометр, — сказал Курганов.
— Я догадался... — Толик шевельнул рукой — хотел погладить коробку и не посмел.
— Да возьми, возьми, — разрешил Арсений Викторович. — Можешь подержать... Вот так, за ручки... Покачай тихонько... Видишь, несмотря на качку, он остался горизонтальным. Кардановый подвес. Это очень важно для точного хода...
Ящичек был тяжелый, откинутая крышка перекосила его в руках у Толика, но часы и в самом деле остались висеть ровно. Горизонтально. Бодрое их "динь-так" словно говорило: "Смотри, ничего страшного". Толик слегка покачал шкатулку и протянул Арсению Викторовичу. Тот плавно опустил ее на стол.
— Главное, оберегать хронометр от резких толчков. И заводить надо в одно время. Я в восемь утра завожу...
Ключик с головкой в виде медного диска торчал в гнезде, в углу шкатулки.
— Жалко, что утром... — сказал Толик.
— Почему? Посмотреть хочется?
— Ага.
— Ну, смотри... — Курганов плавно перевернул хронометр в кольце. Стал виден медный корпус с круглым, как у консервной банки, донышком. Курганов ткнул ключиком в неглубокую ямку, надавил в сторону. Донышко повернулось на оси, ключ ушел в гнездо.
— Крути, — разрешил Курганов. — Немного только, один оборот... Нет-нет, в другую сторону, против часовой.
Ключ повернулся легко, с бархатным шорохом. Так приятно было поворачивать его. Жаль, что нельзя больше...
— А точность не сбилась, оттого что не вовремя завели?
— Ничего страшного... Тем более все равно сейчас я буду делать поправку. Новогодняя ночь — самое время для этого... Он у меня за два месяца на двенадцать секунд убежал...
— Всего-то? — изумился Толик.
— Это же хронометр, не ходики...
Курганов выложил на стол карманные часы. Пошевелил над хронометром пальцами и строго сказал:
— А теперь приступим.
Он свинтил и отложил стекло. Втиснул в ящичек, под корпус, ладонь, снова перевернул в кольце хронометр, и... механизм скользнул из медного котелка в руку.
Курганов достал его, повернул к свету, держа в растопыренных пальцах. Незащищенное сердце хронометра доверчиво тикало, шевелило колесиками, искрилось желтыми звездочками. Толик не дыша придвинулся ближе. На широком валике он разглядел тончайшую стальную цепочку. Она была похожа на цепь от крошечного велосипедика. А выше всех валиков и шестеренок моталось туда-сюда на оси с чуткой синеватой пружинкой медное кольцо.
— Горизонтальный балансир, — слегка торжественно объяснил Курганов. — Изобретение умнейших мастеров восемнадцатого века. Именно он дает часам такую точность... Видишь грузики на кольце? Среди них есть два с прорезями. Это регуляторы хода. Чтобы изменить ход на секунду в час, надо повернуть их на девяносто градусов. А чтобы на секунду в сутки — это совсем ювелирная работа. Вообще-то ею специальные мастера занимаются, но где их здесь возьмешь?
— Будете сами поворачивать? — испуганно спросил Толик.
— Сейчас не буду. Я его в свое время долго регулировал, а теперь надо только задержать на двенадцать секунд. Тогда пойдет он у нас сегодня из точки в точку... Ну-ка... — Арсений Викторович согнулся над столом, приглядываясь к карманным часам. — Раз... — Он придержал пальцем балансир. Маленькие часы тикали еле слышно и беспомощно, понимали свою маловажность перед хронометром. Толик следил за волоском секундной стрелки. Она проскочила двенадцать черточек, и тогда снова раздалось медное "динь-так".
Курганов с удовольствием распрямился. Ловко уложил стучащий механизм в котелок, навинтил стекло.
— Не убирайте, — попросил Толик. — Пускай здесь тикает.
— Конечно. Даже закрывать не буду... Тащи-ка, Толик, пельмени.
Толик выскочил в сени и вернулся с кульком смерзшихся пельменей — в тепло, где потрескивал камин и звонко щелкали в корабельном хронометре веселые медные секунды.
— Можно радио включить? Интересно, совпадают куранты с хронометром или нет...
— Да не работает радио, будь оно неладно... Иногда включится само собой, а потом заглохнет и молчит, сколько по нему ни колоти... Где-то контакт барахлит.
Толик подошел к репродуктору, висевшему у края большой карты. Щелкнул по тугой черной бумаге.
— ...прошедшего года, — отчетливо сказал улыбчивый женский голос. — Это был славный год — год тридцатилетия Великой Октябрьской социалистической революции, год восьмисотлетия Москвы. Год новых успехов в восстановлении и развитии народного хозяйства. Советские люди не только залечивали раны, нанесенные нашей Родине фашистскими варварами, но и шагали к новым рубежам. На заводах, стройках и полях страны...
Курганов послушал и развел руками, уронив в кастрюлю смерзшийся ком пельменей.
— Ну, Толик, ты в самом деле... Ты — человек, приносящий удачу! Есть такие люди.
Толик обрадованно сопел. Радио говорило:
— ...встречают хорошими песнями. С заявкой обратились к нам и моряки крейсера "Молотов", на котором в этом году побывал в гостях товарищ Сталин. Матросы, старшины и офицеры прославленного корабля просят передать кантату о...
Толик спросил:
— А сейчас на кораблях такие же хронометры?
— Разумеется. Он же у меня современный. То есть не совсем современный, довоенный, но еще вполне... Английская фирма "Кук", очень известная.
— А-а... — Толик был слегка разочарован. Он думал, что хронометр старинный, с парусного корабля.
Шевелилась даже мысль: "Уж не с "Надежды" ли?"
— Впрочем, разницы никакой нет, — сказал Курганов. — Такими же они были и сто лет назад. И сто пятьдесят... Эта вещь придумана раз и навсегда. На века... Сейчас, конечно, точность проверять легче, радисты ловят сигналы точного времени в эфире. А представляешь, как важен был хронометр в прошлом веке? Без него никуда. Не вычислишь место судна в океане. И остров, который открыли, не нанесешь точно на карту...
— А этот хронометр... он с какого корабля?
— Даже не знаю. Он стоял у моего соседа, капитана Константина Афанасьевича Лукьянова. Старый был капитан, в свое время еще на чайных клиперах ходил матросом... После революции он в морском техникуме преподавал. Мы были, можно сказать, друзьями, хотя я ему в сыновья годился. Книг у него о кругосветных путешествиях и вообще о флоте была уйма... Умер старик в блокаду. Книги его соседи пустили на растопку. Как и мои, кстати. Что поделаешь, людям надо было выжить любой ценой... Все пошло в печку — и Крузенштерн, и Лисянский, и Головнин. И старые лоции... Редкие издания были, начало того века... Одно меня выручило — записи, которые я по этим книгам делал на Севере. То есть уже не по книгам, а по памяти. Память у меня до недавнего времени была крепчайшая, целые страницы наизусть помнил... А то как бы я теперь писал?
Толик сел на шкуру недалеко от камина и смотрел, как догорают поленья... Пусть горят. Дрова на то и есть на свете. А вот когда книги в огне — это значит, у людей горе...
— Хорошо, что хоть хронометр не пропал, — сумрачно сказал Толик. — Могли и его в печку затолкать. Коробка-то деревянная.
— Слава богу, уцелел... Я в сорок шестом году приезжал в Ленинград, нашел его... А подарил мне его Константин Афанасьевич еще в тридцать восьмом году. Двадцать первого марта... Знаешь, что это за число?
— Нет... А! Весенние каникулы начинаются!
— Событие, безусловно, важное... Но, помимо всего, это весеннее равноденствие, день прибывает и становится равен ночи.
— Ой, правильно. Я забыл...
— Ничего... И между прочим, это еще мой день рожденья. В тот год мне стукнуло сорок лет...
— "Значит, нынешней весной будет пятьдесят", — сообразил Толик.
— Будет пятьдесят, — словно откликнулся Курганов. И надолго замолчал. Присел рядом с Толиком. Султан проснулся и сунулся между ними. Так они сидели и смотрели на огонь.
А хронометр отмерял последние минуты сорок седьмого года.
