Эсфирь Эмден - Школьный год Марины Петровой
Оксана зачем-то приходила вчера в класс к Алексею Степанычу. Интересно, зачем?
Ох, как хочется с кем-нибудь поговорить, кроме дневника! Но не со взрослыми. А с Галей мы хотя и разговариваем теперь, но это уже совсем не то, что раньше.
34. Галя
Галя была тоже огорчена решением Алексея Степаныча. Но характер у Гали был не такой, как у Марины. Марина легко увлекалась и легко остывала, а Галя, решив что-нибудь, шла к цели очень твёрдо, «стиснув зубы», как думала о ней Марина.
Галя много работала над своими вариациями, они всё больше нравились ей, и обида понемногу проходила. Захотелось снова видеть Марину, говорить с ней, как раньше, обо всём, вместе проигрывать отрывки из своих пьес.
Окончив уроки, Галя посмотрела на часы — оставался час до прихода родителей с работы — и решила пойти к Марине.
Марина никак её не ожидала. Она побежала на звонок, думая, что мама пришла сегодня раньше обычного.
Васька побежал за Мариной. Марина не пускала его к дверям, а Васька проскакивал.
— Галя! — ахнула она, открыв дверь.
И в этот момент Васька проскочил в открытую дверь.
— Удрал-таки! — закричала Марина и кинулась за Васькой. — Иди, иди сюда, гуляка! — звала она, бегая за котом.
Галя бегала вместе с ней. Поймав кота, Марина повела её в комнаты.
Возня с котом сразу вывела девочек из неловкости. Они почувствовали себя свободно, как будто никогда и не ссорились.
Но когда вошли в комнату и Васька удрал от них на буфет, девочки замолчали и не знали, с чего начать разговор.
Галя подошла к Марининому пюпитру, посмотрела на закрытые ноты, потрогала скрипку.
— Как пьесы? — спросила она.
— Да никак, — ответила Марина. — А твои вариации?
— Какие красивые! — сказала Галя. — Хочешь, сыграю? Галя взяла Маринину скрипку. Марина помогла ей настроить.
— Я ведь свою скрипку лучше знаю, — сказала она. Галя приложила скрипку к подбородку; лицо её стало задумчивым и серьёзным — она начала играть.
Мелодия была певучая и очень красивая. Марина слушала, смотрела на подругу, и ей было и хорошо и немного грустно.
Как хорошо играет Галя! А она, Марина, — ведь она из протеста какого-то не хочет даже слышать музыку в своих пьесах, играет их совсем механически.
— Ну, а теперь ты, Марина, — сказала Галя, кладя скрипку.
— Не хочу. Давай лучше поиграем вместе наш концерт.
— Давай, — охотно согласилась Галя. — А где вторую скрипку возьмём?
— Вот жаль, ты своей не принесла! Ну, давай возьмём мою старую половинку.
Девочки настроили скрипки. Сначала у них ничего не получалось — старая скрипка была мала Гале, — но потом им удалось сыграть вместе несколько фраз.
— Хорошо! Вот это концерт! — сказала Марина.
— Марина, ну сыграй мне всё-таки твои пьесы, — попросила Галя. — Ведь я в последнее время совсем не слышала тебя на уроках.
Марина нехотя взяла скрипку. И вдруг ей так захотелось вот сейчас, для Гали, сыграть по-настоящему!
Она на минуту задумалась и заиграла свою арию. Серьёзное Галино лицо было чем-то сродни этой простой, но красивой песне. Сыграв, она сама удивилась: как красиво!
— Как красиво! — словно повторяя вслух её мысль, сказала Галя. — Сыграй две другие.
Марина сыграла. Эти пьесы были более технические, и невыученные, трудные места давали себя знать. Особенно это чувствовалось в «Прялке».
— Мало учила, — серьёзно сказала Галя. Марина вздохнула:
— Правда, мало. Знаешь, Галя, мне так скучно было играть эти пьесы после нашего концерта!
— А ведь они красивые, — сказала Галя, — и вовсе не такие уж лёгкие. Только надо поработать.
— Я знаю, — сказала Марина. — Я поработаю… Галка, слушай, — сказала она, обнимая подругу, — давай отпразднуем наше примирение!
— А как?
— Давай знаешь как? Давай поиграем в куклы!
35. Девочки играют в куклы
Вероятно, если б Марина была хозяйкой этой книги, она вычеркнула бы эту главу. Это — секрет. Но шила в мешке не утаишь: да, Марина ещё играет в куклы, хотя ей уже двенадцать лет и она с увлечением читает некоторые книги для взрослых. Часто она играет? Нет, не очень часто. Редко? Нет, и не очень редко.
Она играет с маленькой соседской девочкой по воскресеньям, играла в прошлом году с Галей, когда та приходила к ней.
С соседской девочкой Валюшкой игра в куклы бывает очень спокойная, домашняя, с устройством квартир, с хождением; друг к другу в гости.
С Галей игра больше похожа на театр.
Куклы у больших девочек не бывают большими. У больших девочек куклы маленькие, целлулоидные или бумажные. И этих бумажных кукол вместе с их платьями набралось несколько коробок.
Марина решила подарить их. Может быть, устроить для малышей кукольный театр? Или просто отдать их маленьким девочкам?
Но не всех кукол она подарит. Маленькая целлулоидная Верочка, которая почти всегда лежит в Маринином футляре, в отделении для струн и канифоли, там и останется. Марине приятно, доставая канифоль, видеть её там.
Ещё Марина играет в школу. Так же как она играла лет пять назад в школу чтения и письма, так теперь она играет с Галей в музыкальную школу, в комиссию, в концерт.
Может быть, начало этой игре положил Алексей Степаныч, который почти такую же игру в экзамен и в комиссию устроил года два назад в школе.
Неожиданно, среди года, он объявил проверочные испытания по гаммам и этюдам, а когда ученики собрались в классе, он сказал, что экзаменаторами будут они сами.
В экзаменационную комиссию входили все ученики, кроме игравшего в эту минуту.
Алексей Степаныч усадил «комиссию» в ряд на стульях. Сидели там почти одни малыши — самому старшему было десять лет. Потом он роздал им билетики с написанными заранее отметками. После каждой сыгранной экзаменующимся вещи нужно было выбрать билет с нужной отметкой и отдать его Алексею Степанычу.
Это было очень интересно. Все были строги, особенно самые ленивые, — больше тройки они никому не ставили.
И, конечно, игра эта потом начала повторяться дома.
Кто-то из двоих — Марина или Галя — был педагогом. Очень строгим, очень взыскательным. Второй был учениками. Всеми по очереди: ленивыми, прилежными, способными.
Очень интересно было изображать всех и играть разные отрывки из слышанных в классе или на школьном концерте пьес или просто фантазировать.
В последнее время куклы смирно лежали в коробках — Марине было не до них. Может быть, и вообще она стала к ним равнодушной…
Но сейчас кукол извлекли. Строгое Галино лицо оживилось, Марина сияет, и обе они без умолку болтают, разговаривая за своих кукол и одевая их.
За этим занятием девочек застала Елена Ивановна. Ока вошла вместе с Галиным отцом — высоким, худым человеком с седыми висками и таким же строгим и тонким, как у Гали, лицом.
Маринина мама вернулась с работы, а Галин отец, не застав дочку дома и узнав от бабушки, где она, пошёл за ней.
Они молча переглянулись, увидев оживлённую игру своих больших девочек, так же молча сели на стулья и дружно рассмеялись.
— Ну мам, ну что ты, ну мам! — кинулась к матери смущённая Марина, пряча лицо у неё на груди и щекоча матери шею своими волосами.
— Да я ничего, — сказала Елена Ивановна смеясь. — Я очень рада, что вы помирились.
— Папа, ты не сердишься, что я пошла к Марине? — говорила Галя своему отцу.
— Не сержусь, конечно. Только надо собираться, Галочка. Ведь у тебя уроки ещё, наверно, не все сделаны. И бабушка с мамой ждут нас.
— Сделаны, сделаны! — торжествующе сказала Галя. — Я нарочно их пораньше сделала, чтобы пойти к Марине.
— Ну, Марина, как твои дела? Как учишься? — спросил Галин отец.
— Очень хорошо! — не дав Марине ответить, сказала Галя. — Она очень хорошо играет свои новые пьесы.
Марина посмотрела на Галю и ничего не сказала. Хорошая всё-таки подруга Галя! И как это она могла жить без неё столько времени!
36. „Сегодня я тобою доволен“
Алексей Степаныч начал урок так же сдержанно и даже как будто рассеянно, как и в прошлый раз.
Но как только Марина начала играть, он оживился.
— Наконец-то! — перебил он её. — Ну, сознайся, кто тебя поругал? На кого ты рассердилась?
— Нет, я обрадовалась, — сказала Марина смеясь.
— Ну, это ещё лучше. Значит, чему-то хорошему обрадовалась, а на себя рассердилась. Правильно, да? И звук сразу появился, и есть уже над чем работать. Ну, давай ещё раз сначала.
Алексей Степаныч провёл этот урок с Мариной так же интересно, как он раньше работал с ней над концертом.
Когда Марина играла свою вторую пьесу — задорное рондо, — он сказал, что эта пьеса совсем в Маринином характере, что в ней уже стали появляться отдельные музыкальные картинки и что играть её надо ещё смелей и задорней.
