Виктор Сидоров - Федька Сыч теряет кличку
Ребята ничего не знали о Фаддеиче. Кем он работал, где, откуда приехал сюда. Знали одно: живет он на первом этаже в однокомнатной квартире со своей женой, маленькой старушкой, чистенькой, беленькой и тоже тихой и неприметной. С ребятами Фаддеич вообще не знался. Просто не замечал их. А тут вдруг пришел! И хоть бы слово сказал! Ходит и смотрит. Заглянул в маленькую комнатку, но, очевидно, там для Фаддеича ничего интересного не оказалось, повернул обратно. Подошел к куче еще не отремонтированной посуды, взял сразу две кастрюли и чайник. Повертел их, положил на место. Остановился около Тимки, долго смотрел, как тот паяет, и, наконец, раздвинул губы.
– Хорошо робишь, парень.
И шагнул дальше, к Андрюшке.
– У тебя хуже. Так держи инструмент…
И показал, как надо держать паяльник. Остальные ребята разом принялись работать, чтобы увидел Фаддеич. И он подошел ко всем и каждому что-то сказал. Затем, не прощаясь, вышел.
– Ну и тип, – покачал головой Андрюшка. – «Хуже, лучше, не так, вот эдак!»
На другой день Фаддеич снова заявился. Опять ходил, молчал, сурово оглядывая ребят, будто они в чем-то были виноваты. Потом вдруг подошел к Тимке.
– Айда со мной, парень.
– Куда? – удивленно спросил Тимка.
Но Фаддеич, не отвечая, пошел к выходу.
Минут через двадцать Фаддеич и Тимка вернулись, нагруженные недлинными, но довольно толстыми брусьями и досками.
– Зачем это? – шепотом спросил Андрюшка у Тимки.
Тот пожал плечами. А Фаддеич, осторожно положив поклажу, сдвинул кучу посуды от стены на середину комнаты, сказал:
– Верстаки делать будем. Без верстака – какая работа!
Ребята от радости и неожиданности даже онемели. Вот так Фаддеич! Вот так Молчун! Одна лишь Светка не обрадовалась. Ей не понравилось, что Фаддеич, во-первых, не посоветовался с ней, а, во-вторых, почему он выбрал в свои помощники Тимку. Чего доброго, Тимка начнет еще задаваться. Но Тимка не думал задаваться. И это Светку несколько примирило с таким грубым вмешательством Молчуна в дела мастерской.
Фаддеич работал быстро и красиво. В его больших и сильных руках, казалось, все пело и играло. Вот он взял рубанок, и тот, будто обрадовался, что попал в эти огромные мозолистые руки. «Вжиг-вжиг, вжиг-вжиг», – весело заговорил рубанок, но не успел как следует разговориться, доска заблестела на солнце, словно отполированная. Молоток сам прыгнул в пальцы Фаддеича: тук, тук, тук; и доска легла на свое место ровно и крепко. Ребята смотрят на руки Фаддеича как зачарованные. А он, забыв обо всем на свете, пилит, строгает, прибивает. Лишь изредка попросит кого-нибудь помочь ему, тогда ребята сразу наперебой то придерживают доски, то суют гвозди, рубанок. И вот вдоль стены выстроились три маленьких, удобных верстачка. Ребята прямо-таки налюбоваться не могли, садились на них, примерялись работать.
Даже Светка пришла в восторг от верстаков.
– Какие миленькие! Теперь у нас настоящая мастерская! – И вдруг, осененная какой-то идеей, она присела, хлопнув себя по коленкам.
– Мальчики, что я придумала! Давайте как-нибудь назовем нашу мастерскую и вывеску сделаем?
– А что? – закричал Андрюшка. – В самом деле, почему бы не назвать «скворечник»… то есть мастерскую, ну, например, например… – И Андрюшка беспомощно глянул на ребят. – Ну, как?..
– «Три кастрюли», – брякнул Тимка.
Ребята захохотали.
– «Паяльник», – давясь смехом, подсказал кто-то.
– «Ложка-поварежка»…
– «Дырявое ведро».
– «Веселый керогаз»…
Тимка вдруг перестал смеяться.
– А что, и вправду назовем «Веселый керогаз»! А?
– Давай! – закричали ребята. – «Веселый керогаз!»
Андрюшка оглянулся: где же Фаддеич? Молчун сидел на перевернутом ведре, курил свою трубку. Смотрел на ребят и улыбался. Фаддеич улыбался! Это было удивительно. Все с любопытством глядели на старика. А тот не спеша выбил трубку, сунул ее в карман, сказал:
– Это ничего – «Веселый керогаз».
Сказал будто сердито, а глаза продолжали улыбаться.
– Ну вот и решили! – заулыбалась Фаддеичу и Светка.
Ребята, не теряя времени, принесли масляных красок: зеленой и красной. Только такие нашлись. Тимка выбрал длинный, но неширокий лист блестящей белой жести, положил на стол и вывел на ней:
МАСТЕРСКАЯ «ВЕСЕЛЫЙ КЕРОГАЗ»
Слово «мастерская» было зеленым, а «Веселый керогаз» – красным. Хоть и неважным художником оказался Тимка и буквы у него клонились в разные стороны, однако надпись вышла яркой и довольно внушительной.
Первым увидел красно-зеленую вывеску, прибитую высоко над дверью «скворечника», Алька.
– Мастерская «Веселый керогаз»! Что за керогаз, да еще веселый?
Побежал к своим дружкам.
– Ребята, айда к «скворечнику». Там вывеску прибили. «Скворечник» теперь называется «Мастерская «Веселый керогаз»! Видал, что придумали?!
Скоро у «Веселого керогаза» собралась целая толпа ребят. На этот раз Яшка не насмехался, не острил. Особенно после того, как заглянул в «скворечник» и увидел там три аккуратненьких верстака и хмуро покуривающего Фаддеича. Неожиданная зависть прокралась в сердце Яшки. Захотелось войти в «скворечник», пройтись по нему по-хозяйски, встать за верстак и что-нибудь сделать такое, чтобы все ахнули.
Подобные мысли блуждали и в круглой, стриженной под машинку Алькиной голове. Только Алька не мог держать их при себе, а сразу высказывал.
– У них, пожалуй, интересней, чем у нас… – «У них» – это у Андрюшки и Тимки. – Видал, что сделали: и вывеску, и верстаки… Даже Фаддеич к ним перебрался…
То, что Фаддеич, этот хмурый, необщительный старик, пришел к ребятам в мастерскую и сидит в ней, как у себя дома, особенно поразило Яшкиных дружков и вызвало острый интерес. Ведь неспроста Молчун перекочевал сюда со ступенек крыльца. Видно, в «скворечнике», действительно, замышлялось что-то интересное. Не пришел же Фаддеич к ним на пустырь…
Яшка сразу понял настроение своих приятелей, понял и то, что, если он не придумает чего-нибудь увлекательного, все уйдут в «Веселый керогаз», и тогда прощай Яшкино владычество и атаманство. И Яшка с презрительной гримасой произнес как можно убедительней:
– Ничего в «скворечнике» нет и не будет интересного. Паять кастрюли – разве это весело? Вот у нас кое-что будет! Завтра.
Яшкины слова заинтересовали ребят. Но Коржнев больше ничего не сказал, лишь многозначительно подмигнул: «Ждите, мол, и завтра увидите». Один лишь Котька догадался, на что намекает Яшка: на пневматическое ружье. Значит, Яшка решил вынести «воздушку». Наконец-то! Ну, теперь ребята постреляют!
ГЛАВА 15
И вот наступило «завтра».
Яшка тайно пробрался на пустырь, выкопал ружье и гордый, недоступный появился с ним во дворе. Ребята сразу окружили Яшку.
– Яшк, дай стрельну.
– Погоди, дроби нет.
– У меня есть, – обрадовался Алька.
– Тогда тащи ее сюда, – милостиво разрешил Яшка.
Алька, как угорелый, помчался домой, а Яшка, важный, словно петух, стоял в кругу ребят, небрежно держа ружье. Многие с нескрываемой завистью разглядывали «воздушку», осторожно протягивали руки, чтобы пощупать и поладить полированный приклад, чмокали губами и тяжело вздыхали.
– Где такое достал? – трепетно спросил Димка Удодов. – Купил? Сколь отдал?
Яшка сначала совсем не хотел отвечать, но потом, покосившись на Котьку, ответил:
– Двоюродный брат прислал из Тулы. Там их полно.
– Вот бы мне такое, – чуть не простонал Удодов. – Дай, а?
Яшка даже позеленел от этой наглой просьбы.
– А этого не хочешь? – и он под самый Димкин нос поднес кулак.
Котька захихикал и заискивающе сказал:
– Правильно. Ишь чего захотел – ружье! Такого ему и во сне не видать, не то что руками потрогать…
Подошли, привлеченные шумным скопищем ребят, Тимка и Светка. Думали, произошло какое-нибудь любопытное событие. Но когда увидели потного, красного от важности Яшку, а в его руках красивое пневматическое ружье, сразу поняли, что интересного ничего нет, а просто Яшка сейчас начнет задаваться и хвастать.
– У-у! – прогудела Светка, сузив глаза. – Так бы и смазала по красной роже. И везет же таким! Вот и ружье у него, какого у других нет. Сейчас начнет строить из себя принца. Вот увидишь: никому даже стрельнуть не даст!
– Идем отсюда, – сказал Тимка, поворачивая назад. – Этого индюка терпеть не могу.
Прибежал запыхавшийся Алька, принес полкармана дроби. Целых три горсти отдал Яшке.
– Себе малость оставлю.
– А тебе зачем дробь? – с издевкой спросил Яшка. – Ртом стрелять будешь?
