Ирина Пивоварова - О чём думает моя голова
— Этого не может быть, — прошептала мама. — Тут какое-то недоразумение! Я знаю свою дочь… Боже мой, какие помойки? Какие чужие собаки? Люсенька, в чём дело? Скажи, что это не так!
— Да нет… — сказала я.
— Вот видите? — обрадовалась мама.
— Да нет, — сказала я, — по помойкам ходить, это, правда, я придумала, но зато про собак…
— Вот видите? — перебила меня Люськина бабушка. — Эх, балуете вы дочку, Лидия Сергеевна! А с ними построже надо! Построже!
Они ещё о чём-то говорили. Я уже не слушала. Я поняла главное: Люська всё свалила на меня.
Что было потом, мне даже рассказывать неохота.
— Какой ужас! Какой кошмар! — твердила мама. — Ты бегаешь по улицам, ты шатаешься неизвестно где! Ты хватаешь чужих собак! Тебя приводят домой с милиционером!.. Какой позор! И это моя дочь! Со всех сторон на тебя сыплются жалобы! Ты совершенно не жалеешь свою мать! Ты пользуешься тем, что отец в командировке! Ты совсем разболталась! Поведение твоё действительно безобразно!..
Так она ругалась, и ругалась, и ругалась…
Ну неужели говорить столько всяких слов легче, чем просто немножко помолчать и спокойно выслушать другого человека?
Но молчала я, а мама всё говорила и говорила. Я знала, что, когда она так сердится, спорить с ней невозможно.
МЕНЯ ЗАПЕРЛИ
Я проснулась, когда мамы уже не было. Я быстро поела и хотела выйти во двор. Но дверь оказалась закрытой на два замка.
Итак, меня заперли. Прекрасно! Замечательно! Изумительно! Человеку десять лет, а его заперли. Ну прямо как кролика. Как мышку какую-нибудь… Человек в третьем классе учится! В третьем классе! Всё папе расскажу. Всё! Он бы никогда меня не запер! Ни за что на свете! Я ведь не разбойник. И не вор. Откуда я знала, что собака чужая?.. А милиционер этот — тоже хорош. Сразу жаловаться! Ни за что маме не прощу! Вот она придёт с работы, откроет дверь, а я как выскочу! Как запру её! И уеду к папе в командировку. А мама так и останется запертая.
И Люську тоже запру… И почему так бывает? На одних все шишки валятся, а другим хоть бы хны. Меня заперли, а она гуляет. Её все любят — и мама, и папа, и бабушка, а меня — только папа. Даже бабушки у меня нет!.. И вообще, она такая милая, такая аккуратная и ещё какая-то… А я просто чудовище! Вот меня даже в клетку заперли!..
Тут у меня защипало в глазах и потекло из носа. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я открыла окно и села на подоконник. Люська увидела меня и сразу закричала:
— Люсь, выходи гулять!
— Я с предателями не гуляю!
— Это я предатель? Бессовестная! В чём я тебя предавала?
— Предавала, и всё. Не хочу с тобой разговаривать.
— Ну и не надо! Подумаешь какая! Я сама первая с тобой не хочу разговаривать.
И она закричала:
— Павлик, выходи!
Павлик вышел, конечно, с самокатом. Я стала за ними наблюдать. Люська подошла к Павлику и так нежненько сказала:
— Павлик, ну до чего же ты замечательно катаешься на самокате!
— Правда? — обрадовался Павлик.
— Провалиться мне на этом месте! Я бы так, как ты, ни за что не смогла бы прокатиться!
— Ну, может быть, и смогла бы, — сказал Павлик.
— Что ты, Павлик, ты даже не представляешь, какая я неспособная, — тяжело вздыхая, сказала Люська.
— Да ты сначала попробуй! — сказал Павлик.
И Люська стала кататься на красном самокате.
Она целых шесть раз обогнула двор и села на лавочку отдыхать.
Вся раскрасневшаяся, она обмахивала себя рукой и как будто хотела мне сказать:
«Вот посмотри, полюбуйся, какая я умная и хитрая! Захочу — ещё сто раз прокачусь!.. А ты так и будешь всю жизнь сидеть взаперти! Потому что ты — самая настоящая балда. И так балдой на всю жизнь и останешься!»
Я так разозлилась, что стала нарочно с грохотом закрывать своё окно. И вдруг совершенно случайно я увидела, что под лавочкой, на которой сидела Люська, спит, свернувшись калачиком, какая-то собака.
Я всмотрелась внимательнее. Нет, я не ошиблась, это был Уран! Самый настоящий Уран! Никакой не щенок. Взрослая хорошая собака.
— Люська! — закричала я и показала пальцем под лавку.
Люська посмотрела под лавку и сразу всё поняла. Она нагнулась и стала гладить Урана. Уран потянулся, зевнул и вылез из-под лавки.
Тогда Люська спокойненько вынула из косы длинную розовую ленточку и обвязала её вокруг Урановой шеи. Потом она взялась за кончик ленты и помахала мне рукой: мол, выходи.
Я НАХОЖУ ВЫХОД
Я заметалась по комнате. Что же делать? Может, выпрыгнуть из окна? Нет, всё-таки второй этаж. А может, вылезти из окна по верёвке? А потом обратно? Мама ничего не узнает. Она придёт, а я уже дома.
Я бросилась в кладовую и вытащила оттуда толстенную белую верёвку. За одну минуту я привязала её к батарее и залезла на подоконник. Подумаешь, второй этаж! Да я лучше всех в классе лазаю по канату!
Через пять минут я была на земле. Люська и Павлик смотрели на меня вытаращенными глазами…
Уран встретил меня радостно. Он был ужасно лохматый и добродушный. Да, это был самый настоящий Уран. Одно ухо у него было белое. И другое тоже было белое. Шерсть на спине у него была коричневая.
— Люська, а где же чёрное пятно?
Чёрного пятна почему-то не было. Мы с Люськой посмотрели друг на друга.
— Придётся красить, — быстро решила Люська.
Она сбегала домой и принесла пузырёк с чёрными чернилами и кисточку. Мы зашли с Ураном в подъезд.
Пока Люська кормила Урана пирожком, я быстро нарисовала на его спине чёрное пятно. Пятно получилось красивое. Ровное и круглое, как тарелка.
Уран посмотрел себе на спину, цапнул за пятно зубами и остался доволен.
РАЗБИТАЯ КОЛЕНКА И ДОБРАЯ ГАЗИРОВЩИЦА
Улица Симагина была недалеко. Мы почти бежали. Уран так рвался вперёд, что я еле-еле удерживала его за ленточку. Нам осталось пройти всего три дома. И вдруг прямо перед нашим носом пробежала толстая белая кошка. Уран рванулся и помчался за кошкой. Я кувырком полетела на землю.
— Люська, держи Урана! — заорала я.
Люська уже гналась за Ураном…
Я поднялась с земли. Правое колено у меня было в крови. Что же теперь делать? Возвращаться домой?
— А ну-ка, девочка, иди сюда, — позвала меня загорелая газировщица на табуретке. — Обмой коленку, а то заражение будет. — И она протянула мне стакан холодной чистой газировки.
Я обмыла коленку. Грязь и кровь смылись. Осталась одна большая красная царапина. Я поблагодарила газировщицу и вдруг увидела Люську. Она вела Урана.
Уран подскочил ко мне и лизнул меня прямо в лицо. Вот и попробуй на него сердиться!
Мы двинулись дальше.
ЗАПИСКА НА ДВЕРИ
Теперь мы шли друг за другом. Впереди бежал Уран. За ним шла Люська. Она вела его за ленточку. За Люськой тащилась я.
Так мы дошли до дома № 8.
Лифт не работал.
Я не согласилась, чтобы Люська одна получала приличное вознаграждение, и стала карабкаться следом за ней на седьмой этаж.
На двери висела табличка «Е. И. Сидоров». Под ней была приколота белая бумажка. На бумажке было от руки написано:
Дорогой
Степан Аркадьевич, извините, что Вас не дождался. Дочка заболела и просила меня приехать. Я пробуду у неё, пока она не поправится. Её адрес: Печорская, 13, кв. 12. Сделайте милость, зайдите ко мне туда. Буду Вам рад.
Ваш Е. И.
Мы потоптались на площадке. Молча спустились вниз. Люська на меня не смотрела.
— Ну, я пойду, — сказала Люська. — Мне ещё хлеба купить надо.
— Люсь, а как же я? Мне тоже домой пора.
— Ну, тогда пойдём вместе.
— Люсь, а как же Уран?
— Ну и что — Уран? Подумаешь, Уран! Что же нам теперь, с ним до самой ночи ходить, что ли?
— А что же нам с ним делать?
— Я же сказала — отпустим.
— И что с ним станет?
— Откуда я знаю, что с ним станет? Какое мне дело?
— Люсь, да ведь он же от голода умрёт! Ему без хозяев нельзя!
— Ну, мне пора, — сказала Люська. — Пока. — И она повернулась и пошла.
А я осталась. Что мне было делать? Не бросать же Урана на улице? К тому же — самокат…
И я решила ехать на Печорскую.
МЫ ЕДЕМ НА ПЕЧОРСКУЮ
— Скажите, пожалуйста, где улица Печорская?.. На пятом трамвае?.. Восьмая остановка?.. Спасибо.
Подошёл, громыхая, пустой трамвай, и мы влезли на площадку. Мы сели у окна и стали смотреть на дома, на витрины, на прохожих.
— Освободите салон, — сказал водитель. — С собаками в трамвае ехать не положено.
— Вы не волнуйтесь, — сказала я. — Он не кусается. Он дрессированный.
— Я понимаю, что дрессированный, — сказал водитель. — А всё равно нельзя. Закон такой.
Пришлось нам с Ураном вылезать из трамвая.
