Ирина Пивоварова - Тройка с минусом, или Происшествие в 5 «А».
Но это была неправда.
Аня думала обо всём.
Она думала о классном журнале, который лежал в тёмном углу под ванной, завёрнутый в полиэтиленовый пакет. Она думала о Боре Дубове, который уже никогда на свете не захочет с ней дружить.
Она думала о том, что скажет мама, когда всё узнает.
Она думала о своей пропавшей жизни.
И думать обо всём этом было так тяжело и мучительно, что она закрывала глаза, отчего бедная, ничего не подозревающая Ирина Васильевна совсем пугалась.
Весёлым голосом, как будто всё хорошо и её дочка совсем не больна, она принималась рассказывать Ане про одну сотрудницу, которая на два часа застряла в лифте, и про то, какой замечательный у них на работе будет детский концерт… Но когда в самом весёлом месте Аня вдруг ни с того ни с сего отворачивалась к стене и опять начинала плакать, Ирина Васильевна пугалась ещё сильнее и бежала в ванную принимать валерьянку.
А потом пришла участковый врач Усачёва Роза Борисовна. Она заглянула Ане в горло, послушала у неё пульс и сказала пахнущей валерьянкой Ирине Васильевне:
— Успокойтесь, пожалуйста. Не волнуйтесь так. Ничего ужасного у вашей дочери нет. Должно быть, она переутомилась. Видимо, ваша дочь очень усиленно занимается в школе. Наверное, она старательная ученица.
— О да! — воскликнула Ирина Васильевна. — У меня дочь круглая отличница. Её фотографию…
— Тем более, — сказала Роза Борисовна. — Тем более… Подержите её несколько дней дома. Пусть девочка отдохнёт и наберётся сил.
И доктор Усачёва ушла.
А Ирина Васильевна вернулась в комнату, потеплей укрыла Аню и пошла в ванную ещё раз принять валерьянки. Роза Борисовна не успокоила Ирину Васильевну. Наоборот…
«Не больна? — думала Ирина Васильевна. — Переутомилась? От занятий в школе переутомилась? Да для неё занятия — это одно удовольствие. И почему она именно сейчас переутомилась? Никогда в жизни не переутомлялась, а сейчас… Нет, тут что-то не так. Что-то не так. Что же с ней произошло?..»
Ирина Васильевна не находила ответа. А потом она припоминала, что дочка её вообще последнее время вела себя странно… Ни с того ни с сего явилась в институт.
И в институте вела себя как-то чудно. Совсем не так, как всегда.
Да, она чудная в столовой была. Надулась, ни на кого не смотрела, разговаривать ни с кем не желала. Скажут: мать плохо дочку воспитала! Просто стыдно было перед Борисом Борисовичем. Такой приятный мужчина, такой интеллигентный, симпатичный… И сын у него неплохой мальчик. Сразу видно — не хулиган. Вот только на вид глуповатый какой-то. Уставился в витрину… Что он там нашёл? Всё же у такого папы сын мог и поинтереснее быть… И потом, видит — рядом девочка сидит. Мог бы и поговорить с ней, рассказать что-нибудь. Видно, у Бориса Борисовича времени не хватает с ним заниматься. Да это и не удивительно, он учёный, изобретатель… Очень интеллигентный мужчина.
Видно было, что валерьянка наконец оказала своё успокаивающее действие на Ирину Васильевну. Сидя на краешке ванны с пустым стаканчиком из-под капель, Ирина Васильевна стала вспоминать, какой приятный и интеллигентный мужчина их начальник отдела Борис Борисович, и лицо её постепенно прояснялось.
Но потом она посмотрела в пустой стаканчик, вспомнила, почему принимала капли, и заволновалась снова.
«Как же мне узнать, что с Анечкой творится? — думала она. — Что с ней происходит? То вдруг четвёрку ни с того ни с сего получила… Посмотрю-ка, пожалуй, её дневник. Уж не получила ли она, чего доброго, ещё одну четвёрку?!»
И, соскочив с краешка ванны, Ирина Васильевна пошла в комнату, чтобы проверить, всё ли в порядке в Анином дневнике.
ЧТО ЗА ПИСЬМО!!
Оказалось, что Аня задремала. И не то чтобы задремала, а по-настоящему спала, тихонечко даже посапывая.
Ирина Васильевна открыла Анин портфель.
Что такое? В дневник, прямо в серединку, был вложен какой-то конверт, согнутый пополам.
«Письмо? — подумала Ирина Васильевна, распрямляя конверт. — Интересное дело, от кого же это она письма получает? Что-то я об этом письме ничего не знаю».
На конверте было написано:
«Москва, 112114, Молодёжная ул., дом 7, кв. 38. Ане Залетаевой. Лично».
Обратного адреса не было.
Недолго думая Ирина Васильевна вынула из конверта письмо и принялась читать:
«Здравствуйте, Аня. Это пишет вам Борис Дубов…»
Что?! Этого ещё не хватало! Что это ещё за Борис Дубов?!
У Ирины Васильевны даже перехватило дыхание от сильнейшего волнения, и она вскочила со стула и опрокинула его на пол.
Ирина Васильевна вся подобралась, смотря расширенными глазами на дочь. Но Аня спала. Грохот стула не разбудил её.
Тогда Ирина Васильевна тихонечко подняла стул, тихонечко-тихонечко на него села и стала читать письмо дальше.
«Извините, пожалуйста, что я вам пишу письмо, хотя мы с вами даже совсем не знакомы. Мне вообще ужасно стыдно… выкиньте его на помойку… Две недели тому назад я впервые увидел вашу фотографию в журнале «Пионер» у моего папы на работе, где также работает ваша мама, Залетаева Ирина Васильевна…»
Что?! Какого ещё папы?!
Ирина Васильевна подняла глаза от письма и в смятении уставилась на Аню…
Да неужели это Бориса Борисовича Дубова сын? Ну конечно, как же она сразу не догадалась! Тут ясно сказано — Борис Дубов.
Ирина Васильевна с трудом усидела на стуле.
Так вот, значит, где собака зарыта…
Бедная девочка! Теперь всё понятно. Она же такая впечатлительная! С таким напряжением занимается. Устаёт. Скоро конец четверти. Она особенно старается, все силы отдаёт учёбе… А тут это письмо!.. Так неожиданно!.. Так внезапно!.. Анюта не находит себе места. Она едет в институт. В институте она встречается в столовой с этим мальчишкой… Это приводит её в страшное волнение… И вот пожалуйста, результат!.. Анюта больна.
Нет, так этого оставлять нельзя! Надо немедленно позвонить Борису Борисовичу. Надо всё ему рассказать. Надо попросить его, чтобы он повлиял на сына. Чтобы объяснил ему, что нельзя морочить голову такой впечатлительной девочке, да ещё под конец четверти!.. Чего доброго, снова напишет ей письмо! Да тогда Аня вообще в больницу попадёт!..
Ирина Васильевна быстро оделась и выскочила на улицу к телефонной будке.
Всё ещё дрожа от волнения, она набрала нужный номер и услышала в трубке мягкий негромкий голос:
— Алло, вас слушают!
— Борис Борисович? — сказала Ирина Васильевна. — С вами говорит ваша сотрудница Залетаева…
— Добрый день. Я вас слушаю, Ирина Васильевна. Вы, кажется, чем-то взволнованы? Что случилось?
— Вы даже представить себе не можете, что случилось! — сказала Ирина Васильевна. — У меня заболела дочь!.. А заболела она оттого, что получила письмо от вашего сына!
— От кого?!
— От вашего сына! Он, видите ли, письмо ей написал!
— Но разве может человек заболеть, получив письмо, Ирина Васильевна? Только в том случае, видимо, если оно очень плохое… А я, Ирина Васильевна, знаю своего сына и уверен, что ничего плохого он не мог написать.
— Как вы не понимаете, Борис Борисович?! — воскликнула Ирина Васильевна. — Ведь он отвлекает девочку от занятий! Вот послушайте только, что он пишет…
И она приготовилась прочесть выдержку из письма, где Боря Дубов писал о концерте, как вдруг услышала из трубки:
— Я вас прошу не делать этого. Не утруждайте себя, Ирина Васильевна. Должен признаться, что мне не доставит никакого удовольствия слушать чужое письмо!
— ЧУЖОЕ?! — воскликнула в величайшем удивлении Ирина Васильевна. — Да его же ВАШ СОБСТВЕННЫЙ сын писал!!!
— Вы меня извините, Ирина Васильевна, — сказал Борис Борисович, — у меня больше нет времени. Но имейте в виду: если вам надо посидеть несколько дней с дочерью дома, то пожалуйста… Всего доброго!
— До свиданья, — сказала Ирина Васильевна.
Расстроенная, поднималась она по лестнице.
«Интеллигентный человек, — думала она, — а ничего не понял. Вот если бы у него у самого дочь была, он бы тогда всё понял…»
Поковыряв в замке ключом и открыв дверь, Ирина Васильевна вошла в квартиру…
И тут произошло нечто такое, о чём мы не можем не рассказать.
Войдя в квартиру, Ирина Васильевна столкнулась нос к носу со своей дочерью, стоявшей босиком на холодном полу в передней с раскрытым дневником в руках.
НЕПРИЯТНАЯ ТИШИНА
Аня спала недолго.
Ей приснилось, как будто мама вытащила из-под ванны классный журнал…
С тяжело колотящимся сердцем Аня побежала в ванную.
Зелёный классный журнал, обёрнутый в полиэтиленовую бумагу, лежал на своём месте под ванной, в правом углу, у самой стены.
Нет. Больше молчать она не может. Сейчас она решится и всё расскажет маме. Сейчас, сейчас она возьмёт себя в руки и всё ей расскажет. Пусть мама всё про неё узнает. Пусть она говорит что хочет. Пусть ужасается. Пусть ругает её на чём свет стоит. Пусть даже побьёт. Вот хорошо бы было, если бы она её побила! А то будет плакать ещё. Нет уж, лучше пусть поколотит её хорошенько! Сейчас Аня встанет, пойдёт на кухню и всё ей расскажет. Она просто больше не может молчать. Она просто скоро разорвётся на кусочки от своей огромной и страшной тайны.
