Лазарь Карелин - На тихой улице
— Порядочек! — строго сказал Коля. — Счет восемь — десять!
Коля забыл сейчас все свои горести. Мяч летал и летал через сетку, игра становилась все упорнее, а разрыв в счете все увеличивался. Команда, где Коля был капитаном, проигрывала.
— Четырнадцать — десять! — горестно выкрикнул Цыганенок, потеряв мяч с подачи. — Эх, я!..
— Взять мяч! — жестко произнес Коля, и все его тело напряглось в ожидании подачи.
Он стоял у левого угла сетки, и мяч, посланный сильным ударом, шел прямо на него. Не оглядываясь, Коля чуть подался назад и принял мяч. Привычным движением рук он мягко подбросил его над собой и присел, давая игроку, который должен был стоять у него за спиной, место для удара. Но мяч, взлетев над сеткой, медленно покрутился в воздухе и, никем не тронутый, упал на землю.
— Игра! Игра! — радостно закричали ребята по ту сторону сетки.
— Проиграли, — уныло сказал Сашок. — Кому же ты, чудак, пасовал?
Коля молчал. В азарте игры он совсем забыл, что эта комбинация с выводом нападающего на мяч разыгрывалась им всегда с Володей Мельниковым.
— Нет, не взять нам кубка без Володьки! — убежденно сказал кто-то из ребят.
И Коле показалось, что вся команда с укором смотрит сейчас на него.
— А вы что, к месту все приросли? — с вызовом спросил он. — «Володька, Володька»! Тогда и играйте с вашим Володькой, если он вам так нравится!
— Да ведь ты же ему руку сломал, — сказал Сашок. — Сам пасуешь, а сам руку сломал — усмехнулся он.
— А тебе смешно? — двинулся к приятелю с кулаками Коля. — Получить хочешь, да?
— Ну, бей, — не сходя с места, спокойно сказал Сашок.
И всем ребятам стало ясно, что он нисколько не испугался, а просто не хочет ввязываться в драку.
Это спокойствие товарища мигом охладило Колю. Пальцы его разжались, и он, чувствуя, как краска стыда заливает его лицо, в замешательстве опустил голову, не зная, что же ему теперь делать, потому что он не умел вот так просто взять да и признать, что был неправ.
— Перемена площадок, — тихонько сказал Сашок.
Но все ребята и по эту и по ту сторону сетки его услышали и стали поспешно меняться местами.
— Спасибо, — еще тише, чем Сашок, сказал Коля, не смея взглянуть на товарища. И радостно: — Цыганенок, готовься — буду выводить на тебя!
— Финт? — понимающе спросил Цыганенок.
— Нет, взаправду.
— Я — гасить? — испугался маленький стратег.
— Комбинационная игра, — смеясь лишь глазами, сказал Сашок. — Пас как бы на меня, все меня блокируют, но я уклоняюсь и…
— По местам! — крикнул Коля. — Подача!
И игра началась. Но тут же и прекратилась.
По проходу, приближаясь к ребятам, шли Лена Орешникова, Ангелина Павловна Мельникова, дворник и невзрачного вида мужчина с утомленным, точно навсегда чем-то опечаленным лицом и странной манерой даже на ходу виновато разводить руками. Следом за этой группой, чуть приотстав, шла Настя.
— Вот, полюбуйтесь — он уже тут и, нимало не смущаясь, играет со всеми в волейбол! — послышался громкий голос Мельниковой. — Дети! — подходя, повелительно сказала она, обращаясь к примолкшим ребятам. — Знаете ли вы, что Володе, вашему товарищу, этот вот хулиган сломал руку? И вы с ним играете? Да как же вам не стыдно!
— Ангелина Павловна, — хватая Мельникову за руку, которой та нацелилась на Колю, возмущенно сказала Лена, — подумайте, что вы говорите!
— Да, да, хулиган! — еще более возвысила голос Мельникова. — И его будут судить!
— Но не мы и не здесь, — спокойно, но как можно тверже сказала Лена. — Я прошу вас, Ангелина Павловна, умерить сейчас свое возмущение и не мешать мне…
Она не договорила. Медленно, согнувшись, как если бы к его ногам были привязаны пудовые гири, уходил Коля с площадки.
— Быстров! — окликнула его Лена. — Коля!
Но он даже не оглянулся.
— Коля! — позвал товарища Сашок. — А как же тренировка?
Коля не оглянулся и на голос товарища. Тогда Настя, не раздумывая, бросилась догонять своего друга. Поравнявшись с ним, она взяла его за локоть и что-то быстро-быстро заговорила, возбужденно размахивая свободной рукой. Так, вдвоем, они и скрылись за углом.
— Вот и чудесно! — провозгласила Ангелина Павловна. — Все матери в нашем доме скажут мне только спасибо за то, что я прогнала этого хулигана.
— А мать Быстрова? — очень тихо спросила Лена.
— Ну, знаете ли… — презрительно скривила губы Ангелина Павловна. — Что посеешь… Словом, вы меня понимаете…
— «Словом»! — не в силах сдержать себя, возмутилась Лена. — Мне очень стыдно за вас, товарищ Мельникова!
— За меня? Ну, знаете ли, если вы решили начать свою педагогическую деятельность с заступничества за хулигана, то вас ждет впереди…
Лена не стала слушать, что, по мнению Мельниковой, ждало ее впереди. Она подошла к ребятам и, словно Мельниковой здесь и не было, весело оглядела их нахмуренные лица.
— Будем ломать! — сказала она, указывая рукой на кирпичную стену. — Что это за место для игры в волейбол, этот ваш грязный «заповедник»? Ломать! Ломать! Надо очистить место для настоящей волейбольной площадки. Вот и домоуправ того же мнения.
— Так ведь что ж, — осторожно произнес мужчина с утомленным лицом и виновато развел руками, — стену сломать нетрудно. Нетрудно, говорю. А вот как районный архитектор на это самоуправство посмотрит?.. Как посмотрит, спрашиваю? — Домоуправ оглянулся на дворника. — А, Иван Петрович?
— Ясно как — не позволит, — степенно отозвался седоусый Иван Петрович и, как бы в раздумье, легонько ковырнул прихваченным с собой ломом отвалившийся от стены кирпич.
— А сам уж и разрушаешь! — испуганно воскликнул домоуправ.
— Разрушаю, — со вздохом согласился Иван Петрович. — Так ведь стена-то эта только помеха здесь. — Внезапно разозлившись, он напустился на домоуправа: — Вам тут мусора не мести, битое стекло не убирать, пьяных не выпроваживать — вот вам архитектор и страшен! А у меня, как я есть старший дворник, этот «заповедник» вот где сидит! — Иван Петрович весьма энергично похлопал себя по шее.
— Архитектора беру на себя, — смеясь, сказала Лена. — Я смотрела — этой вашей стены и в плане нет.
— От каретника осталась, если по-старинному назвать, — пояснил Иван Петрович. — Царей нет, карет нет, а стена угнетает.
— Ломать, и всё тут! — озорно крикнула Лена. — Конец темным углам и всяким там «заповедникам»! — Ее веселый задор передался ребятам.
Сашок подбежал к Ивану Петровичу, выхватил у него из рук лом и первый ударил им в стену.
— Конец «заповеднику»! Ломай! Вали! — на разные голоса закричали ребята.
А Цыганенок вскочил на лавочку, что стояла у стены, и, подражая ее частым посетителям, сказал басом:
— Сволочь хозяйка, пятерки на пол-литра недодала! — Тут Цыганенок с таким укором посмотрел на Ангелину Павловну, что та невольно приняла его слова на свой счет.
— Возмутительно! — гневно бросила она и быстро пошла к дому.
— Дети! — приплясывая на скамейке, крикнул ей вдогонку Цыганенок. — Как вам не стыдно, дети!
— И стыдно, — серьезно сказала Лена, стягивая Цыганенка со скамьи. — И тебе, и Саше, и всем вам. — Она выжидающе смотрела на ребят, уверенная, что они ее поняли.
Ребята молчали.
— Знаете что, вы тут без меня начинайте, — вдруг спохватившись, заспешил куда-то Сашок. — Я скоро…
Он передал лом Цыганенку и побежал.
— Они, наверно, на велосипедах катаются! — крикнул ему вдогонку кто-то из ребят.
— Или у шофера своего сидят, — предположил Цыганенок. — Ох, и мировой же товарищ эта Настя! Вырастет — женюсь!
После столь ответственных для себя слов Цыганенок степенным шагом подошел к стене и с ходу вонзил лом в закаменелый кирпич.
Силенок у паренька было не много, но в движениях его чувствовалась такая решимость, что домоуправ только руками развел.
— Пропадай моя головушка! — уныло сказал он. И вдруг с неожиданным для него проворством отобрал у Цыганенка лом. — Не позволю! Буду жаловаться! Беззаконие!..
12
Во дворе Колиного дома все было вроде на виду — смотри, если не лень. И все было самым обыкновенным, совсем таким же, как и во дворах других, подобных этому, старых и больших московских домов. Все было на виду, и ничто не задевало глаз, сделавшись привычной частью того целого, имя которому и есть двор. Скамейка у глухой стены, так верно названная кем-то «заповедник», была точно такой же или почти такой же, как и в других дворах, а развалюхи-сараи казались близнецами сараев на соседних улицах.
Должно быть, и чувство, с которым жильцы дома мирились здесь со всем этим, было общим для жителей подобных домов: скоро, мол, в нашем дворе наведут порядок. Скоро? Да, скоро. Но вот когда? И кто будет наводить этот порядок? И еще один вопрос: а стоит ли нам ждать этого «скоро», не лучше ли самим взяться за дело и повытеснить со своих дворов всю эту заваль?
