Альфред Бётхер - Поведение — двойка
— Ты небось думаешь, мне ставят пятерку за красивые глаза? — сказала она. — Очень даже ошибаешься, деточка.
В те дни, когда шел дождь, Гано Блумгольд заходил за Андреасом, чтобы вместе идти в школу. Еще не было половины восьмого, а Гано уже звонил в дверь. Потом они бежали бегом к Школьному пригорку и прятались за старой акацией. Отсюда им была видна большая часть шоссе и вся Обезьянья лужайка. Они внимательно разглядывали ребят, идущих в школу, — всю длинную-предлинную вереницу. Не появится ли красный берет? Они не обращали внимания на капли дождя, стекавшие за воротник. Они были заняты делом.
Так они стояли день за днем. Пока шел дождь и ребята надевали шапки, они не теряли надежды. Но когда между тучами проглядывало голубое небо, они чувствовали себя одураченными.
— Одно из двух, — сказал наконец Гано Блумгольд, — или этот парень предупрежден, или бабушка Штейнбок уже не различает цвета.
— Как же нам теперь быть? — спросил Андреас.
Гано покачал головой.
— Надо что-нибудь придумать. Дело серьезное.
— Я видел один сон… — сказал Андреас.
— Расскажи.
— Да чепуха…
— Все равно расскажи.
— Ну ладно. Я иду с Клавдией в продовольственный магазин. Покупаем там конфеты и выходим на улицу. Идем и едим конфеты… Только никому не рассказывай.
— А какие конфеты?
— Мятные леденцы.
Гано был удивлен, что Андреас говорит так тихо. Словно о чем-то очень важном.
Помолчав, Гано сказал:
— Ну какой толк видеть во сне мятные леденцы?
IX. Окаменелость
Андреас читал «Сказки братьев Гримм».
Он читал их уже в десятый, а может, в пятнадцатый раз. Точно он этого не знал. Многие сказки, например «Лягушиный король», наверно, даже в двадцатый. Он их знал наизусть.
Раньше Андреас, когда что-нибудь читал, всегда затыкал пальцами уши. Но сегодня он этого не сделал.
Он положил книгу на подоконник раскрытого окна в кухне и читал, стоя коленками на стуле. А сам все прислушивался к тому, что происходит за окном. Сперва он слышал только неистовое щебетание птиц. Потом до него донесся знакомый голос Гано. Наконец-то!
Книга захлопнулась. Андреас перемахнул через подоконник прямо в сад и бросился бегом за калитку.
Гано Блумгольд стоял в пруду у самого берега и, опустив сачок в воду, водил им взад и вперед. Он ловил головастиков, еще совсем маленьких, не больше кончика карандаша. Берег пруда был илистый и топкий, и головастики прятались в тине между полузатопленной старой коляской и ржавым ведром. Гано почти не двигался. И все-таки ему удавалось ловить этих будущих лягушат, у которых пока еще были одни только глазки. Из сачка он перекладывал их в банку с водой, стоявшую на берегу.
Увидев его улов, Андреас загорелся. Он быстро скинул ботинки и снял носки.
По его поспешным приготовлениям Гано понял, что Андреас сейчас взбаламутит весь пруд. Он вытряхнул головастиков из сачка в банку и сказал:
— Не раздевайся, и так хватит.
Андреас поднял банку на свет:
— Как крупа в супе. Что ты с ними делаешь?
— Я их исследую.
— Чего ж тут исследовать?
— Много чего. — Гано так озабоченно глядел на головастиков, словно собирался их съесть.
— Ну, например?
— Ну, например, вот. Сейчас они могут жить только в воде, как рыбы. А потом смогут жить только на земле, как люди. Я хочу исследовать, когда у них появляются ноги.
Услыхав это, Андреас пришел в сильное волнение. Глядя куда-то вдаль, мимо Гано, он нетерпеливо спросил:
— А вот почему? Почему они живут на земле, как люди?
— Не знаю. Надо спросить у моего дяди.
— А вот я знаю.
— Ты?
— Пока они заколдованы, они живут в воде. А когда они расколдуются, то уже не будут такими уродцами, а станут людьми, как мы. И будут ездить в карете, а в нее запряжено восемь белых лошадей.
— Люди выходят не из воды, а из маминого живота, — сказал Гано Блумгольд.
— Верно. Только сперва они вроде головастиков, а потом уж из них получаются люди. Что ты глаза таращишь? Спроси своего дядю.
Гано внимательно посмотрел на своего друга и кивнул головой:
— Все правильно, только одно неправильно. Мы не ездим в карете, в которую запряжено восемь белых лошадей.
— А если я хочу, чтобы мы ездили?
— Как же ты можешь хотеть то, чего не бывает?
— А вот могу. Я даже очень часто хочу разные такие вещи. Вот, например, чтобы с неба свисала веревка, а по ней можно было забраться на облако!
Гано был разочарован таким ответом. Ему стало даже немного стыдно за Андреаса. Детские фантазии!
Он вылил из банки воду с головастиками обратно в пруд и, взяв сачок под мышку, сказал:
— Клавдия не верит, что ты вернешь ей деньги. Она говорит, что тебе никогда не дадут премии за поведение. Придется ей ждать сто лет.
— Это ей ее мать наговорила! — вспыхнул Андреас. — А вот увидишь, я получу тройку. Думаешь, нет?
На лбу у Гано появилась складка.
— А что тебе только на премию надеяться? Есть и другие способы зарабатывать деньги. Хочешь, научу? Пошли!
На самом краю поселка недавно выросло несколько маленьких домиков, от одного вида которых Андреасу становилось как-то скучно. Они напоминали его домик-копилку, внутри которого не было ничего, кроме горстки монет и пустоты. А Гано любил сюда ходить, его так и тянуло к большим кучам гальки и гравия, которые возвышались рядом с кучами шлака и штабелями кирпича. Среди гальки и гравия попадались окаменелости — вымершие животные. Гано Блумгольд разыскивал такие камни и приносил их своему дяде. Тот обещал ему премию в десять марок, если окаменелый моллюск аммонит будет хорошо виден.
— А какой он, этот моллюск аммонит? — спросил Андреас.
— Ну, вроде улитки с домиком.
— Ладно, я тебе найду, — сказал Андреас. — А сколько десятков тебе надо? — И он стал разрывать кучу гравия руками и ногами.
Гано Блумгольд некоторое время смотрел, как он перерывает камки. Наконец он сказал, вздохнув:
— Так ты никогда ничего не найдешь.
Он стал на колени перед кучей гравия и показал Андреасу, как надо искать. Он перебирал камешек за камешком, долго вертел каждый в руках, оглядывая со всех сторон, а потом отбрасывал в сторону.
— Сто или двести отбросишь и только тогда найдешь один, да и то плохо сохранившийся. Или только обломок. А на сто или двести таких попадается один целый окаменелый моллюск. Да и то не обязательно аммонит. Вот как я ищу, — сказал Гано.
На другой день Андреас принес с собой грабли. Он подошел к большой куче гравия и начал разравнивать граблями камни, пока вместо кучи у него не получилась ровная площадка, выложенная гравием. Теперь все богатства были у него как на ладони. Словно в сказке.
Когда Гано увидел эту площадку, он немного огорчился.
— Ты все равно ничего не увидишь, пока не возьмешь камешек в руку, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу.
— Нет, увижу, — возразил Андреас, — знаешь, какой я зоркий!
— А если придут строители, тогда что? Они нам все кости переломают.
— Не имеют права, — сказал Андреас, продолжая разравнивать площадку граблями.
— Нет, имеют, — ответил Гано.
В это мгновение он заметил на площадке что-то интересное и, схватившись за грабли Андреаса, крикнул:
— Грабли! Убери грабли!
И тут же поднял что-то с земли.
Это был обломок пестрого камня с острыми краями, а из середины его выступало что-то серое. Это серое было похоже как бы на половинку глобуса с северным полюсом, от которого расходились лучами неглубокие трещинки. Моллюск сохранился так хорошо, словно совсем недавно попал в ил. Круглый, с четким рисунком, он выглядел так красиво, что Гано долго глядел на него в немом восхищении. А потом сказал только два слова:
— Морской еж.
— Не моллюск?
— Морской еж.
— А за него тебе тоже дадут премию в десять марок?
Гано этого точно не знал, но кивнул.
Потом он понюхал камень и, набрав воздуху, сказал:
— Сто миллионов лет.
Андреас тоже понюхал камень.
— Сто миллионов… Значит, за каждый миллион ты получишь десять пфеннигов? Маловато, правда?
Пока они нюхали окаменелость, к ним подошли двое строителей.
— Вы что тут делаете, сорванцы? — крикнул один из них.
Гано отскочил в сторону.
Андреас схватил грабли и ответил:
— Работаем.
— Понятно, — сказал рабочий. — Тогда сгребайте, а не разгребайте. А тот почему убежал?
— Он не убежал. Он спортсмен. Иногда он просто так, возьмет да и прыгнет… Иди сюда, Гано, а то они думают, ты их боишься!
Ребята сгребли гравий, а потом, взяв лопату, начали ссыпать его в кучу. Сперва лопатой работал Гано, потом за дело взялся Андреас. Гано смотрел на него с огорчением: Андреас держал лопату не с той руки. Как всегда, он начал поучать Андреаса. Говорил он долго и обстоятельно… Когда он кончил свою речь, Андреас сказал:
![Астрид Линдгрен - Собрание сочинений в 6 т. Том 3. Карлссон, который живет на крыше [Крошка Нильс Карлссон и др.]](/uploads/posts/books/211990/211990.jpg)