Юрий Сальников - Шестиклассники
— Пусть так! — произнёс, наконец, Володя громко, обращаясь к сидящим за партами пионерам. — Придется в зале. — И вдруг приказал: — Встать!
Этого никто не ожидал, поднялись кое-как, не очень охотно.
Откинув руку в сторону, Володя подал следующую команду:
— Построиться!
Это было уже что-то новое. Зашевелились быстрее, начали строиться по росту, как на физкультуру. Конечно, ребята сильно шумели и баловались, толкая друг друга. Но тут прозвучало строго и решительно:
— Равняйсь! Смирно!
Стало тихо. Тогда Володя скомандовал «Направо!», а потом — «Шагом марш!». И в ту же секунду, когда ребята сделали первый шаг, в коридоре заиграл баян. На всех лицах появились улыбки. Володя, тоже заулыбавшись, вывел отряд из класса, и все увидели высокого паренька с баяном в руках — Володиного товарища, десятиклассника Женю, который старательно наигрывал марш. Под музыку спустились вниз, в зал, где есть сцена и где всегда проходят уроки физкультуры. Сейчас зал был свободен.
Музыка смолкла. Володя приказал звеньевым выйти вперёд и отдать рапорт председателю совета отряда о том, сколько человек присутствует на сборе. Звеньевые, с непривычки путаясь, кое-как отрапортовали Гене Кузеванову. Особенно запинались девочки — Ляля Комарова и Маша Гусева. Лучше получилось у Димы Шереметьева, звеньевого первого звена. Потом от имени всего отряда отдал рапорт пионервожатому Гена Кузеванов. Володя поднял руку над головой, салютуя:
— Юные пионеры, к борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!
Все дружно ответили:
— Всегда готовы!
После этого вожатый сказал:
— Вольно! Сейчас проведем сбор. Хотели сделать в саду, но подвела погода. Придется здесь. Выступать прошу всех. После выборов актива — игры и танцы! Внимание! Разойдись! Садитесь!
— А где садиться, где? — удивились девочки.
Зал был почти пустой — по разным углам его стояло всего несколько скамеек и стульев, да в углу у окон лежали горкой матрацы, которые используют во время уроков физкультуры.
— Стулья на сцену, на сцену, к столу, для президиума! — закричал кто-то.
Но Володя распорядился поставить стол внизу, около сцены, а рассаживать ребят начал вокруг — кого на чем: на скамейках, на стульях и прямо на матрацах — для этой цели их раскладывали на полу. Многие сели на сцене, свесив ноги. Лёня Галкин, которому не удалось сбежать, потому что его задержала в дверях Таисия Николаевна, взобрался верхом на спортивного козла. Козла подкатил для себя к самой сцене Валерий Петренко, но Галкин впрыгнул первый. Словом, и тут получилось как-то необычно и шумно, будто на полянке вокруг костра: кто сидел, а кто и лежал «на земле», Таисия Николаевна и Володя устроились на стульях.
— Ну, так вот, — начал Володя. — Никакого отчёта мы заслушивать не будем, потому что пионерам положено отчитываться не словами, а делами.
— А дел нема! — пошутил кто-то.
— Почему нема? — возразил Кузеванов. — В кино ходили коллективно и в музей.
— Но звенья почти не собирались! — воскликнула звеньевая третьего звена Маша Гусева.
— Да и вожатая совсем не работала! — вставила Ляля Комарова.
И другие ребята стали жаловаться, что обидно было смотреть, как равнодушно относилась к отрядной жизни пионервожатая Оля из девятого класса: побыла, побыла и исчезла, будто её совсем и не назначали.
— А не только она виновата! — заявил рыжий очкастый Эдик Зайцев. — Вон Петренко ни на один сбор не оставался. Или Галкин.
— А ты газету не выпускал! — крикнул Галкин в ответ.
Оказывается, Зайцев был в прошлом году редактором классной стенгазеты.
Когда заговорили о газете, Стасик посмотрел на Аню Смирнову: ведь она обещала выдвинуть его в редколлегию. Не забыла ли?
Но она внимательно всех слушала, не говоря ни слова.
— Картина ясная, — подвёл итог Володя. — И вывод, по-моему, напрашивается один: так терпеть дольше нельзя. Но я думаю, нам не стоит переизбирать сейчас всех активистов. Раз все работали слабо, давайте все и докажем, что мы умеем иначе!
Кузеванов спросил, у кого какое мнение. Володино предложение поддержали и выбрали почти всех прежних активистов.
И теперь уж, когда опять заговорили о редколлегии, Аня Смирнова предложила ввести в неё новенького — Гроховского, потому что он хороший художник.
Стасику сделалось очень приятно: многие посмотрели в его сторону.
Но Кузеванов нахмурился и буркнул:
— Художник-то художник, да двойка у него. Какой это активист, если сразу с двойками.
— Исправит! — возразила Аня. — А больше, у него не будет. Ведь не будет, Гроховский?
Стасик встал. Он не знал, почему так хочется, чтобы его выбрали в редколлегию: может, просто радовало, что это почётно. Но если с первого момента начинают сомневаться и колебаться — лучше бы уж молчала Смирнова. Что отвечать?
Выручила Таисия Николаевна.
— Я думаю, Гроховский сможет учиться хорошо. В Краснодаре, откуда он приехал, у него были только хорошие и отличные отметки.
— Дело не в одних отметках, — настаивал Гена Кузеванов, который во всём любил ясность и обстоятельность. — Почему он школу пропускает? Почему не был позавчера вместе с Галкиным?
— Болел он, — пояснил кто-то, видимо из тех ребят, которые слышали, как Галкин и Гроховский ссылались на болезнь при разговоре с Таисией Николаевной.
Но сейчас невозможно было лгать. На Стасика смотрели пионеры, учительница, вожатый. Все ждали его объяснений, чтобы поверить ему и выбрать в актив. Он не мог обманывать отряд, это было бы просто подло — завоёвывать доверие нечестным путем. И Стасик сказал твёрдо:
— Нет, я не болел. Я просто не пришёл. Так случилось. Больше я пропускать не буду.
— А Галкин тоже не болел, да? — спросил Кузеванов.
— Галкин?
Стасик опять не знал, что отвечать. Выдавать Лёню или всё-таки лгать всему отряду?
На этот раз его выручила Аня Смирнова:
— Сейчас мы не Галкина разбираем!
Ей возразила Маша Гусева:
— Этот вопрос тоже важный.
И тогда, подпрыгнув на козле, выкрикнул сам Галкин.
— Ну ладно, ладно! Я тоже не болел! Тоже просто не пришёл — вот вам и весь вопрос! А Гроховского надо выбрать, он хорошо рисует и вообще паинька!
— Что значит паинька? — начал было Кузеванов, но тут поднялся общий шум, и пришлось вмешаться вожатому Володе.
Наконец выборы состоялись. Стасик Гроховский вошёл в члены редколлегии. Проголосовали за него единогласно. Стасик знал, как иногда относятся ребята к таким делам: каждый год кого-нибудь избирают и привыкли к этому. Ну, назовут фамилию, проголосуют, и ладно — ничего особенного. И всё-таки было радостно от мысли, что он теперь в редколлегии отрядной стенной газеты, в отрядном активе!
Правда, радостное настроение омрачалось, когда Стасик вспоминал о Лёне: ведь вышло так, что из-за Стасика раскрылся перед всеми обман Галкина. Но сам Лёня как будто забыл об этом и держался по-обычному шумно, бросал реплики, толкал Петренко, тянулся к сидящей на матраце Маше Гусевой, беспрерывно получая замечания и от Гены и от Володи.
Стасик с досадой подумал, что, должно быть, на Лёню ничего не действует — ему бы только баловаться! И когда возник вопрос, в какое звено записываться, Стасик задумался.
Получилось так. Володя сказал, что звенья можно тоже оставить прошлогодние — не обязательно всё ломать. Но многие ребята начали говорить, что они не хотят оставаться в прежних звеньях.
— Ну, хорошо, — согласился Володя. — Тогда сейчас разойдемся по звеньям, кто в какое хочет. Первое собирается на сцене! Второе — в углу около брусьев, третье останется здесь! Звеньевые, соберите пионеров!
Ребята зашумели, повскакали с мест и перемешались, распределяясь по звеньям.
Дима Шереметьев вспрыгнул на сцену и оттуда позвал:
— Первое звено, сюда!
И обратился к Стасику:
— Иди сюда!
Откуда ни возьмись за рукав Стасика ухватился Лёня:
— Не ходи к нему, Стас, не ходи!
— Как это не ходи? — крикнул Дима. — Вы сидите на моём ряду, a звенья по партам! Ты и в прошлом году был в моём звене!
— А сейчас не хочу! — ответил Лёня. — И он не хочет! — решил он за Стасика.
— А что ты мной распоряжаешься? — возмутился Стасик.
— Куда же вы пойдете, куда? — продолжал кричать со сцены Дима. — В других звеньях девчонки звеньевые!
— Лучше с девчонкой, чем с тобой! — отрезал Галчонок. — А я и нигде не буду!
Он снова сел верхом на козла.
Разброд в зале был полный. У Ляли Комаровой звено оказалось переполненным, а у Димы не хватало: к нему никто не хотел идти. Покраснев от обиды, Дима стоял на сцене, кусая ногти. Около него сидело человека четыре, в том числе Валерий Петренко. Володя уговаривал часть ребят из второго звена перейти к Диме. А Таисия Николаевна подошла к Ане Смирновой и к другим девочкам из третьего звена, которые толпились около Маши Гусевой. Учительница стала что-то говорить девочкам, показывая на Галкина. Девочки заволновались, замахали руками, до Стасика донеслись слова Маши Гусевой:
