Люси Монтгомери - Аня из Шумящих Тополей
9
В один из февральских вечеров, когда за окнами башни свистела метель, а раскаленная докрасна крошечная печечка мурлыкала как довольный черный кот, Трикси Тейлор, уютно устроившись на голубой подушке, изливала Ане свое горе. Аня обнаружила, что становится наперсницей все большего числа саммерсайдских девушек. Было известно, что она помолвлена, так что никто не опасался ее, как возможной соперницы; к тому же было в ней нечто такое, отчего становилось ясно, что можно без опаски поверять ей свои секреты.
Трикси пришла, чтобы пригласить Аню на завтрашний ужин. Она была веселым, пухленьким, маленьким созданием с искристыми карими глазами и розовыми щеками, вовсе не производившим впечатления, будто жизнь в двадцать лет может уж очень тяготить. Но оказалось, что и у нее есть свои огорчения.
— Завтра у нас ужинает доктор Ленокс Картер. Вот поэтому-то нам особенно важно, что бы ты пришла. Он недавно возглавил кафедру современных языков в Редмонде и страшно умный, так что нам хочется, чтобы кто-нибудь такой же умный с ним поговорил. Ты же знаешь что до ума, то тут ни мне, ни брату нечем похвастаться. А сестра… да, Эсми — премилая девушка и совсем не глупа, но такая робкая и стеснительная, что даже не может шевелить мозгами, когда доктор Ленокс Картер поблизости. Она в него смертельно влюблена. Прямо жалко на нее смотреть. Я сама очень люблю своего Джонни, но чтобы я так таяла перед ним — ну уж нет!
— Эсми и доктор Картер помолвлены?
— Еще нет, — многозначительно ответила Трикси. — Но, Аня, она так надеется, что на этот раз он сделает ей предложение. Разве поехал бы он в середине семестра сюда, на остров, чтобы навестить кузину, если бы не имел такого намерения? Надеюсь, так и будет, иначе она просто умрет от горя. Но, между нами говоря, я вовсе не горю желанием иметь его своим зятем. Сама Эсми признает, что он ужасно привередливый, и бедняжка отчаянно боится, что мы ему не понравимся, а тогда он ни за что не сделает ей предложение. Так что ты и представить не можешь, как она хочет, чтобы завтрашний ужин прошел хорошо. Не, знаю, почему бы ему не пройти хорошо… Мама замечательно готовит, и служанка у нас хорошая, и Прингля я подкупила, отдав ему половину моих карманных денег, чтобы вел себя за столом как следует. Конечно, ему тоже не нравится доктор Картер — Прингль называет его зазнайкой, — но он так любит Эсми. Только бы папа не был надутым.
— А у вас есть какие-то причины опасаться, и что он будет в плохом настроении? — спросила Аня. Все в Саммерсайде знали о том, что у Сайреса Тейлора бывают приступы плохого настроения.
— Никогда не угадаешь, что на него найдет, — печально заметила Трикси. — Сегодня он был страшно злой, из-за того что не мог найти свою новую фланелевую рубашку. Эсми положила ее не в тот ящик комода. Может быть, это пройдет у него до завтрашнего вечера, а может, и нет. Если нет, он опозорит всех нас, и доктор Картер не захочет породниться с такой семьей, как наша. Так, во всяком случае, говорит Эсми, и я боюсь, что она права. Мне кажется, что Ленокс Картер очень любит Эсми и считает, что она была бы для него подходящей женой. Но он боится поступить опрометчиво и никак не хочет пожертвовать ради любви частичкой своего великолепного "я". Я слышала, как он говорил своей кузине, что осторожность никогда не может быть чрезмерной, если стоит вопрос о том, с какой семьей мужчина породнится через брак. Сейчас он как раз в таком состоянии, когда любой пустяк может подтолкнуть его к одному или другому из двух возможных решений. А уж если на то пошло, папино плохое настроение далеко не пустяк.
— Разве ему не нравится доктор Картер?
— Очень нравится. Папа думает, что для Эсми это была бы отличная партия. Но когда папа не в духе, на него не могут повлиять никакие соображения. Упрямый, как все Прингли. Бабушка Тейлор в девичестве была Прингль… Ты даже представить не можешь, через что прошла наша семья. Понимаешь, он никогда не впадает в ярость, как, например, дядя Джордж. Дядина семья уже не обращает внимания на его вспышки. Когда он разъярится, за три дома слышно его крики; зато потом он сущий агнец и всем приносит новые платья в знак примирения. Но папа просто дуется, зло смотрит и не говорит ни слова никому за едой. Эсми считает, что это все же лучше, чем то, как кузен Ричард говорит колкости за столом и оскорбляет свою жену, но мне кажется, не может быть ничего хуже этого ужасного папиного молчания. Оно нас так угнетает, что мы не смеем и рта открыть. Конечно, все было бы не так плохо, если бы такое происходило только тогда, когда за столом все свои. Но так может быть и тогда, когда у нас гости. Мы с Эсми уже просто устали от вечных стараний как-то объяснить или оправдать папино, такое обидное для гостей, молчание. Эсми чуть не больна от страха, что он не забудет до завтрашнего ужина об этой рубашке… И что тогда подумает Ленокс? Эсми просит, чтобы ты надела свое голубое платье. Ее новое платье тоже голубое, так как Леноксу нравится этот цвет. Но папа его терпеть не может. Если ты тоже будешь в голубом, то, может быть, папа лучше отнесется и к ее платью.
— Ты не думаешь, что ей было бы лучше надеть что-нибудь другое?
— У нее нет ничего другого, что годилось бы для такого случая, разве только зеленое поплиновое, которое папа подарил ей на Рождество. Само по себе платье красивое. Папе нравится, когда у нас красивые вещи. Но трудно вообразить что-нибудь более ужасное, чем Эсми в зеленом. Прингль говорит, что она в нем выглядит так, будто у нее чахотка в последней стадии. А кузина Ленокса Картера как-то раз сказала Эсми, что он ни за что не женится на девушке, у которой слабое здоровье. Я невероятно рада, что мой Джонни не такой привереда!
— Ты уже сказала отцу о своей помолвке с Джонни? — спросила Аня, знавшая все о сердечных делах Трикси.
— Нет, — простонала та. — Никак не наберусь смелости. Я знаю, папа устроит ужасную сцену. Он вечно нападает на Джонни, а все потому, что Джонни беден. Папа забывает, что сам был еще беднее, когда только начинал торговать скобяными изделиями. Конечно, все равно скоро придется сказать ему об этом, но я хочу подождать, пока решится дело Эсми. Я знаю, папа не будет разговаривать ни с кем несколько недель, когда узнает о нас с Джонни, а мама будет в такой тревоге — для нее эти папины приступы угрюмости просто невыносимы. Мы все такие трусы, когда сталкиваемся с папой. Конечно, Эсми и мама от природы робкие, но мы с Принглем обычно очень даже бойкие, и только папа может нагнать на нас страху. Иногда я думаю, что если бы кто-нибудь поддержал нас… но поддержать совсем некому, а страх нас буквально парализует. Ты представить не можешь, Аня, что это такое — обедать у нас с гостями, когда папа дуется. Ах, но если он только будет вести себя как следует завтра вечером, я прощу ему все! Он может быть очень приятным собеседником, если захочет… Папа в точности как та маленькая девочка в одном из стихотворений Лонгфелло[21]: когда он хороший, то очень хороший, когда он плохой, то просто ужасный. Но я не раз видела, как он был, что называется, душой общества.
— Он произвел на меня очень приятное впечатление, когда я обедала у вас в прошлом месяце.
— О, ты ему понравилась, я тебе уже говорила. И это одна из причин, почему мы так хотим, чтобы ты пришла. Может быть, ты на него положительно повлияешь. Мы не пренебрегаем ничем, что могло бы доставить ему удовольствие. Но когда у него особенно плохое настроение, он, похоже, ненавидит все и вся. И все же мы приготовили великолепный ужин с апельсиновым кремом на десерт. Мама хотела испечь пирог — она говорит, что все мужчины на свете, кроме папы, любят пирог на десерт… даже профессора кафедры современных языков. Но папа не любит, так что мы решили не рисковать завтра, ведь от этого ужина столько зависит. Апельсиновый крем — это любимый папин десерт. Что же до меня и бедняги Джонни, то, наверное, мне придется убежать с ним из дома, и папа никогда меня не простит.
— Я думаю, что если бы ты набралась смелости, чтобы сказать ему о вашей помолвке и вынести его раздражение, он примирился бы с этой мыслью, а ты избавила бы себя от долгих месяцев неизвестности и страдания.
— Ты не знаешь папу, — мрачно отозвалась Трикси.
— Возможно, я знаю его даже лучше, чем ты. Вы утратили чувство перспективы…
— Что утратили? Аня, дорогая, не забывай, что я не бакалавр гуманитарных наук. Я закончила только среднюю школу. Я хотела бы пойти в университет, но папа против того, чтобы женщины получали высшее образование.
— Я только хотела сказать, что ты слишком близко к нему, чтобы правильно понять его. Возможно, чужому человеку было бы легче увидеть его в ином свете и понять его недостатки.
— Я знаю только то, что ничто не может заставить папу заговорить, если он решил молчать, — ничто. Он гордится этим своим упорством.
