Вадим Фролов - Что посеешь
Тут Батурин рассказал им о происках хитроумного Фикуса и о том, что он решил заменить его сильным и смелым парнем Василием Седых.
Потом он поговорил с Наташей.
— Слушай, как бы этого Фикуса проучить, чтобы он нос не в свои дела не совал? — спросил он.
Наташа подумала, подумала и придумала.
На большой перемене, проходя мимо Фикуса, Батурин, доставая из кармана носовой платок, уронил на Фикусову парту какую-то бумажку, но вроде бы не заметил этого и вышел из класса. Фикус осмотрелся по сторонам и хищно кинулся на бумажку. Развернул ее под партой, хотя в классе уже никого не было, прочел и весьма довольный заулыбался. Увидев в дверях Наташу, он тут же согнал улыбку и принял скучающий вид.
Наташа подошла к Петру.
— Слопал! — сказала она, усмехаясь.
— Вот и хорошо, — сказал Батурин и засмеялся.
Но смех вдруг застрял у него в горле: по коридору шли Вениамин Вениаминович Орликов и Степан Александрович Батурин. С ними шел веселый Осипваныч и что-то им говорил.
— Эт-то новости! — сказал П. Батурин, когда упомянутые лица прошествовали в кабинет директора, — чего им тут нужно?
Наташа тоже была озадачена.
Через некоторое время в кабинет проследовала завуч. Затем дверь кабинета приоткрылась и завуч поманила к себе Наташу.
— Будь добра, — очень ласково сказала она, — пригласи сюда, пожалуйста, старшую пионервожатую и вашу эту… Братусь, Алену, кажется.
«Фьююю, — свистнул про себя Петр Батурин, — похоже, заваривается какая-то каша. Надо быть начеку!»
Наташа убежала, а П. Батурин счел неудобным торчать под дверьми директорского кабинета, когда там происходят события, которые касаются, наверно, и его — иначе зачем бы в школе появился Батурин-старший. Ушел в класс и в раздумье уселся за свою парту.
К концу перемены в класс заглянул очкарик Гриша. В руках у него был небольшой чемодан.
— Ну как, парни, придете сегодня? — спросил он и помахал чемоданом. — Я кое-что захватил.
— Очень нужно, — презрительно сказал Витя Пискарев.
— Я приду, — зловеще пообещал В. Седых.
— Придем! — закричал Жорка Чижиков.
Батурин ломал себе голову — зачем приходили в школу отец с профессором? — и ему чудились всякие не очень приятные картины.
Около школы он встретил Алену и вцепился в нее мертвой хваткой: зачем да зачем приходили в школу отец и профессор? Ведь Алена была там. Она смеялась, плела что-то несуразное, и добиться от нее толку Петр не мог.
— Ну и ладно, — сказал он. — А я еще за тебя заступался.
— А ты вредный, Батурин, — сказала Алена, рассердившись. — Вредный и неблагородный. Спасибо тебе, конечно, что ты за меня заступался. Но ведь я могу подумать, что это ты не потому, что… хорошо ко мне относишься, а чтобы в долгу не оставаться. Я ведь тоже могу сказать, что тебя два раза выручила.
«Вот, елки-моталки, как повернула, — обескураженно подумал Батурин. — Свяжись только с этими девчонками…»
Домой он пришел задумчивый.
— Когда папа придет? — спросил он у матери.
— Не знаю, — нехотя ответила Мария Ивановна.
Петр подошел к окну. Он смотрел на улицу, но что-то мешало ему сосредоточиться: вроде чего-то не хватало. Он глянул на подоконник и понял, чего ему не хватало: не было на подоконнике его скульптур из пластилина. Он посмотрел на мать. Она мыла посуду и была какой-то грустной.
— Мам, это ты мои лепешки убрала? — спросил Петр.
Мария Ивановна исподлобья глянула на него, и Петру показалось, что она покраснела.
— А зачем они тебе? Ведь все равно не хочешь этим заниматься, — сказала Батурина-мама странным тоном.
— Сам не знаю, — неуверенно сказал Петр.
Глава X
…В 17.00 П. Батурин вышел из дому и направился на встречу с участниками операции «Гулькина гора». Через пару кварталов его обогнал тарахтящий драндулет профессора Орликова. И рядом с профессором, на переднем сидении, восседал Батурин-старший. Петр замахал руками, но машина не остановилась.
«Ха! — подумал Петр. — Какие-то тайны». Гошка, Прошка, Васька Седых и Наташа уже ждали его на берегу, неподалеку от Веретеева дома.
— Может, не пойдем? — сказал Прошка.
— Лучше… делом займемся, — сказал Гошка.
— И верно, — сказал Седых, — айда к лодке…
Братья Азиатцевы подозрительно посмотрели вначале на Ваську, потом на П. Батурина. Петр слегка смутился, но сразу вскинул голову.
— А что?! — независимо сказал он. — Седых нам с мотором поможет.
Гошка мрачно махнул рукой.
— Эх, ты, — укоризненно сказал он, — скоро весь класс знать будет.
— Балабон! — сказал презрительно Прошка. После небольшой перепалки они все-таки отправились на Гулькину гору. С ними увязался и пес Лапоть.
Пробираться скрытно Гошка и Прошка категорически отказались — вот еще, на пузе ползти!
Они обшарили всю горку, и подгорку, и загорку и ничего и никого там не обнаружили. Злые как черти они уже собирались отправиться обратно, как вдруг около густых зарослей вереска громко с визгом залаял Лапоть. Гошка и Прошка кинулись в кусты, и через пару секунд оттуда раздался дикий вопль.
В кустах, прикрытый куском старого брезента, стоял… автомобильный мотор! Старенький, кое-где поржавевший, но все же мотор.
— От «Москвича-408», — уверенно заявил Василий Седых.
К брезенту была приколота записка:
«Гип-гип-ура! Кто ищет, тот всегда найдет! Если встретите зеленого кота, сварите его в эмалированном ведре.
С приветом!
Боб-Железный Крючок»
И была нарисована зеленая кошка.
Петр Батурин ожесточенно поскреб затылок. Гошка, Прошка и Седых ползали вокруг мотора и издавали всякие междометия вроде: «А-а! О-у! Эх! Ах! Вот это да!»
— Мотор! Моторчик! Моторище! — говорили они ласково. Откуда он взялся — им было неважно. Он был тут, этот мотор, и все!
Батурин приглядывался к Наташе, но она почему-то отводила глаза.
— Ладно, — сказал он наконец. — Хватит вам мотор облизывать. Потащили!
Они выломали пару толстых веток с поваленной старой сосны и, сделав что-то вроде носилок, поволокли мотор к Веретееву дому. Только они обогнули Гулькину горку, Батурин вдруг резко затормозил:
— Прячь мотор в кусты! — скомандовал он. — Ложись.
— Что еще выдумал? — заныл Гошка.
— Чо командуешь? — зашипел Прошка.
— Ложись, говорю! — громким шепотом сказал Батурин. — Маскируйся. Фикус ползет!
И верно. Невдалеке, по направлению к поваленной сосне, пробирался Фикус. Он то становился на четвереньки и шевелил носом, как собака-ищейка, то, извиваясь, как ящерица, переползал от куста к кусту, то замирал неподвижно.
— Чего это он? — шепотом спросил Васька Седых.
— Тайны разгадывает, — давясь смехом, сказала Наташа.
— Ползем навстречу с другой стороны, — сказал Батурин. — Мы ему покажем таинственный остров!
Когда великий сыщик подполз к сосне, Батурин, Гошка, Прошка и Седых заулюлюкали.
От неожиданности Фикус подпрыгнул на месте и бросился бежать. Внезапно остановился, не спеша отряхнул брюки и небрежной походкой, не оглядываясь, отправился восвояси.
Отсмеявшись, батуринская компания вернулась к мотору.
У Батурина из головы не выходили следы автомобильных колес, которые он заметил возле Гулькиной горки.
— Ты… того, — сказал он Наташе мрачно, — передай профессору: спасибо, мол…
— За что? — не очень искренне удивилась Наташа.
— «За что, за что!» За мотор, конечно. Будто не ясно?!
— А чего ты сердишься?
— Да обидно. Что мы, маленькие, что ли? — пробурчал он. — И ты… хороша! Знала ведь про мотор…
— Ну и что? — сердито сказала Наташа. — Подумаешь, индивидуалисты какие!
— Чего, чего? — спросили в один голос Гошка и Прошка.
— Все «сами» да «сами»…
— Наша лодка! — категорически заявил Гошка.
— Мы ее нашли! — рявкнул Прошка.
Петр Батурин долго молчал. Потом резко мотнул головой и сказал:
— Ладно! Пошли. Еще уроки надо делать.
Они проходили мимо мастерской скульптора Варенцова.
— Зайдем к Михал Михалычу, — сказал Батурин Наташе.
Наташа согласилась, и, распрощавшись с братцами и Васькой, они отправились в мастерскую.
Скульптор был там. Стоя в здоровенном чане, он лопатой перемешивал глину, вылезал из чана, присоединял к водопроводному крану резиновый шланг, поливал глину, отключал шланг, лез в чан и снова яростно месил. Увидев ребят, он вылез из чана и устало присел на табуретку.
— Пришел, — сказал он. — И кого-то привел.
— Это Наташа, — сказал Петр. — Та самая.
— Какая «та самая»? — недовольно спросил скульптор и посмотрел на Наташу.
Смотрел он на нее долго и пристально. Наташа даже смутилась.
