Ирина Мазаева - Чужой принц
Но и просто оставить туфли себе было бы нечестно. Во-первых, потому что это значило украсть (а как это еще называется?) туфли у их настоящей хозяйки. Во-вторых, если они на самом деле принадлежат не Лельке, то, как ни крути, выходило, что она – не принцесса, а уродливая мачехина дочка, которая заполучила их себе обманом. А такой себя чувствовать Лелька не желала. И вообще, она считала, что всегда надо смотреть правде в лицо: выяснить, чьи туфли и…
В общем, борьба между желанием продолжать расследование и желанием оставить туфли себе не прекращалась. С переменным успехом. Ровно неделю. До того момента, как с Лелькой не заговорил физрук.
Надо сказать, всю неделю на физрука Лелька старалась не смотреть, а на занятиях всегда вставала подальше от него – в дальнюю шеренгу. Почему, правда, она внятно объяснить не могла. То ли из-за субботнего происшествия – купания в озере и малоромантичного спасения, то ли из-за своего открытия, что Андрей Вячеславович «очень даже ничего», то ли из-за чего-то еще. А потому, когда в обеденный перерыв в столовой физрук запросто подсел к ней за столик и по-свойски спросил:
– Федорова, ты что, на меня сердишься?
Лелька растерялась:
– Да нет, что вы…
– Прости меня, пожалуйста, я не ожидал, что мой Шарик – вообще-то он Шарк – акула по-английски – рванет к тебе и так напугает, что ты в воду грохнешься. Надеюсь, с тобой все хорошо? – продолжил общение Андрей Вячеславович.
Лельке пришлось ответить:
– Да ладно, я хорошо, конечно…
Но потом она взяла себя в руки, и они немного пообсуждали происшествие на пляже. Благо никто больше к ним за столик не подсаживался и разговаривать не мешал. И тут желание довести расследование до конца и узнать правду в Лельке победило – она все-таки решила приступить к осуществлению плана по выяснению личности Галины Г.:
– Андрей Вячеславович, у меня к вам не совсем обычная просьба… – Федорова даже на шепот перешла. – Вы ведь можете взять ключ от учительской?
– Ага! – неожиданно обрадовался физрук. – Между нами уже есть одна тайна, – он хитро подморгнул Лельке, – а сейчас появится и другая?
– Ничего таинственного! – тут же открестилась та. – Просто мне нужно узнать, учится ли у нас в школе кто-нибудь по имени Галя и с фамилией на букву «г».
– И для этого тебе нужно проникнуть в учительскую, залезть в компьютер и посмотреть списки по классам? А зачем тебе эта особа?
– Не скажу! – Лелька пожалела, что заранее не придумала какую-нибудь правдоподобную историю, но делать было нечего – пришлось и правда разыгрывать тайну.
– У меня есть списки классов. Я узнаю для тебя о Гале Г., – физрук снова хитро посмотрел на Лельку, улыбнулся своим мыслям и встал из-за стола. – Приятного аппетита!
Лелька едва не подавилась. Слишком легко он согласился. И ничего не стал выяснять… «Может, он и вправду чувствует себя виноватым и готов мне помочь, чтобы загладить вину?» – подумала Лелька: ничего другого ей тогда в голову не пришло.
Самое интересно, что через день в конце тренировки Андрей Вячеславович подошел к ней с загадочным видом и – ничего не говоря! – вложил ей в руку записку. В записке были имя, класс и домашний адрес и телефон. В Лелькиной школе в 11-м «А» классе УЧИЛАСЬ ДЕВОЧКА ПО ИМЕНИ ГАЛИНА ГРИГОРЬЕВА.
Лелька, конечно, выбрала продолжать расследование, но она не ожидала, что все получится так быстро и окажется так просто. Безо всяких тайн. Хотела она адрес и телефон Галины Г. – получи, распишись. Осталось только позвонить, договориться о встрече и отдать туфли. И, в лучшем случае, в качестве маленького бонуса за расставание с волшебными туфлями, узнать, кто и почему через Лельку передал их этой Григорьевой. И – конец приключению.
Лелька покосилась на отжимающуюся рядом Ритку. И как же ей было жаль, что они в ссоре! Что нельзя вот прямо сейчас передать Кемпи записку физкультурника, а потом многозначительно перемигиваться до конца тренировки. А после тренировки – все обсудить. А точнее – поплакаться подруге о предстоящей тяжести расставания с дивными туфлями – туфлями ее, Лелькиной, мечты…
Но после тренировки Ритка, как обычно, буркнула «пока» и устало поплелась домой. А Лелька… Лелька тоже поплелась домой, но через магазин, потому что мама попросила ее купить домой молока. И все мучения, сомнения, опасения, тяжесть, горести и прочее пришлось оставить при себе.
В субботу юные каратисты тренировались до трех, а воскресенье объявили выходным. Лелька позвонила Таньке – подружке с танцев – и предложила съездить на окраину города, к маленькому озеру Логмозеру, которое, по слухам, уже достаточно прогрелось, чтобы купаться. Купаться, а не заниматься тем, чем они занимались в большом озере – вбегали в холодную воду, про себя ругаясь на чем свет стоит, и тут же выбегали обратно.
Лелька и хотела поговорить с Риткой, но и боялась, и злилась на бывшую подругу, и не знала, что предпринять. Наблюдала, как советовала Анжелика Альбертовна, ждала у моря погоды. То ли ждала, что сама Анжелика Альбертовна что-нибудь придумает, чтобы помирить подружек. То ли изо всех сил пыталась доказать, что и без Ритки она не пропадет. Пыталась доказать, что есть у нее замена – Танька с танцев.
В воскресенье с утра, захватив покрывало, полотенце, купальники, два литра сока и бутерброды, Лелька с Танькой отправились на Логмозеро. Слухи не обманули: вода оказалась теплой. Наплававшись, обе блаженно растянулись на покрывале.
– Черт меня дернул в этот лагерь записаться, – выругалась Лелька, – у меня все болит, каждая мышца.
– А танцам твои тренировки не повредят? – лениво спросила Танька.
Танцевальная студия закрылась на лето, а потому Лелька немного про нее забыла.
– А как они могут повредить?
– У тебя мышцы не вырастут, как у культуристов?
– Нет, конечно, это надо на тренажерах заниматься, – отмахнулась Лелька, а сама задумалась.
Методы усовершенствования физической подготовки подопечных у Андрея Вячеславовича были почти садистскими. Когда он первый раз сказал всем лечь на пол на спину плечо к плечу, а потом каждому по очереди вставать, пробегать по животам вдоль лежащей шеренги и ложиться в конец, Лельку и Ритку чуть кондратий не хватил. Они представили, как поочередно на их нежные животики наступят двадцать два мальчика, весящих больше, чем они, и тут же разнылись. Точнее, разнылась Лелька, а Ритка возмутилась:
– Андрей Вячеславович! Это же невозможно! У нас же кишки под их весом вылезут!
– Над кишками должны быть мышцы пресса – мышечный корсет, который не позволит кишкам вылезти. А иначе как вы потом удар будете держать? – спокойно пояснил физрук.
Лелька в ужасе пощупала свой пресс – есть там какие-нибудь мышцы или нет?
– У них там – йогурт! – высказался кто-то из уже полегшей на пол шеренги, а все остальные рассмеялись.
Ритка, сверкнув глазами, молча прилегла рядом. Лельке, которая уже морально приготовилась к разрыву печени, ничего не оставалось, как присоединиться. Но, надо сказать, их пощадили – каждый из двадцати двух мальчишек оказался джентльменом и на подружек не наступил ни разу.
– Это первый и последний раз, – пригрозил физрук.
Пресс с этого дня Лелька с Риткой качали как очумелые. И не зря. К субботе, когда нагрузки стали еще серьезнее, никто уже не смотрел под ноги, на чье пузо он наступает. Лелька уже чувствовала, что мышцы, как у культуристов, расти у нее начинают…
Но беспокоило ее не это. Она никак не могла решить: рассказывать Таньке про туфли и Галину Г. или нет? При себе держать переживания – а номер телефона и адрес Галины Григорьевой, написанные рукой физрука, жгли ее сумочку и бок, на котором Лелька ее носила, – она не могла. Но и Таньке с танцев рассказать все с подробностями отчего-то не могла – что-то мешало.
Лелька перевернулась на живот – покрывало заканчивалось и начиналась травка, – поискала глазами в траве ромашки, но их еще не было. Больше никаких подходящих для гадания «сказать – не сказать» цветочков не было. Лелька вздохнула: придется решать самой.
– А как там ваши кавалеры? – между тем поинтересовалась Танька с танцев.
У Лельки перед носом по одной из травинок ползла божья коровка, то убирая, то вытаскивая крылышки – не знала, лететь ли ей к деткам или обождать.
Лелька перестала думать о туфлях и подумала о Шише и Хоботе.
Шиш и Хобот вежливо здоровались с ней по утрам и прощались вечерами. Иногда даже – благо жили рядом – они все вчетвером шли домой из школы. Хобот травил анекдоты, Ритка изо всех сил хихикала, Шиш думал о своем, а Лелька ныла о том, как у нее все болит. И все! И расходились по домам. И никто никого никуда не приглашал больше. И не строил глазки. И не поглядывал исподтишка. И не краснел, и не бледнел. Как будто ничего между Лелькой и Риткой, и Хоботом, и Шишом не было. Лельке было грустно и обидно думать об этом. Хорошо хоть, приходя домой после изнурительных тренировок, она валилась спать как подкошенная. Ни на что другое у нее попросту не было сил. Даже ревнивая собственница Ритка уже ежесекундно не следила за Лелькой, смотрит та на Хобота или нет, а если смотрит, то каким взглядом. А просто грустно и устало прощалась с парнями в своем дворе и шла домой.
