Татьяна Тимохина - Мои хорошие друзья. Лесная песня
— Где?
— А вон, где ветка раздвоенная.
— А-а-а!
— Паук-крестовик… Так его называют. Ведь и пауки тоже бывают разные.
Миша слушал и слушал и готов был слушать весь день. Но тут комар сел ему на лоб и больно укусил.
— Ой! — мальчик хлопнул себя ладонью по лбу, чтобы наказать противного комара.
— Вот видишь, — сказал Санька, — ты комара не убил, а паук его наверняка поймает. Ведь у крестовика восемь глаз и видит он издалека. От него комар не уйдёт. Значит, и от него польза.
Пока Санька рассказывал про паука, комар угодил в паутину.
— Никогда не уничтожай паутину! — сказал Санька.
Чем выше поднималось солнце, тем труднее становилось дышать в лесу.
— Духота! — сказал Санька и, сняв майку, скомкал её и засунул в карман штанов.
Птицы перестали петь.
— В такую жарищу не до песен, — объяснил Санька.
Из-за сосны показался Дружок, Санькин щенок. Он бежал, вывалив язык, и едва увидел своего хозяина, бросился к нему.
— Меня искал, да? — с нежностью в голосе проговорил Санька. — Обезумел от жары, вот и убежал со двора, — добавил он, чтобы Миша понял, почему щенок так неожиданно появился рядом с ними.
— Такой глупыш? — спросил Миша, и ему сразу же пришлось пожалеть об этих словах, случайно сорвавшихся с языка.
Санька обрушил на него целый поток своего красноречия, доказывая, что его Дружок — один из умнейших щенков во всей деревне и что щенок он не простой, а охотничий.
И Дружок словно старался подтвердить всё, что говорил его хозяин. Он бежал впереди и показывал свою охотничью сноровку, бросаясь на каждый шорох в траве.
Но вот Дружок остановился, навострил уши, пригнулся и, тихо крадучись, двинулся к придорожным кустам. Миша сделал шаг, чтобы пойти за ним следом. Но Санька знаком остановил его.
«Сейчас поймает кого-то, — подумал Миша. — Но кого же?»
Однако то, что произошло в следующее мгновение, не оправдало его надежд. С невообразимым шумом, громко хлопая крыльями и издавая какие-то устрашающие звуки, словно вырвалась из кустов большая птица. Может быть, она испугалась Дружка? Нет, наоборот, Дружок испугался её и, отпрянув, помчался к Саньке, жалобно повизгивая и глядя в землю. Только когда птица была уже высоко в небе, щенок оправился от страха и залаял.
— Но-но, — Санька потрепал его по шее, — поздно теперь, после драки кулаками не машут.
— Что же это, — в недоумении говорил Миша, — охотничий щенок, а какого-то петуха испугался?
— Это не петух, а глухарь, — засмеялся Санька. — Но вообще-то немного похож. Лапы лохматые, как у петуха. Но глухарь называется. А вон в той берёзовой роще ещё и другие лесные птицы водятся.
— А какие?
— Куропатки, тетерева.
— Пойдём посмотрим.
— Пошли.
До чего же красива берёзовая роща! Стоят берёзки белые, нарядные, так и кажется, что свет от них исходит. На ветвях — серёжки, а на головах — зелёные платочки. Словно девочки из школы идут, и девочек этих много-много — вся школа вышла сразу после уроков…
Миша заулыбался, увидев такую красоту. Идёт и улыбается, улыбается, будто зачарованный.
А Санька подошёл к молодой берёзке, которая склонила свои ветви едва ли не к самой земле.
— Угадай вот, почему она так?
Миша пожал плечами, а потом проговорил неуверенно:
— Может быть, трактор её задел.
— Ха! Трактор разве сюда подойдёт! Снег это деревце пригнул.
Громким лаем дал знать о себе Дружок, к этому времени немного приотставший. Он гнал впереди себя целую стайку спасавшихся от него птиц, которые совсем уж были похожи на кур, да ещё, как куры, бежали по земле, а не летели.
— Вот, вот, гляди, — сказал Санька, — это и есть куропатки.
Но Миша успел увидеть их лишь мельком: куропатки юркнули в густую траву.
Дружок, виляя хвостом, подбежал к Саньке.
— Ну молодец, молодец, — погладил его Санька. — На этот раз не испугался, вижу, вижу. — И, обернувшись к Мише, сообщил ему ещё одну подробность из лесной жизни: — Куропатки кладут яйца в густой траве, там и высиживают, чтобы не заметили их цыплят хищные птицы — коршун или ястреб.
— А сами тоже всё время в траве сидят? — спросил Миша. — Их ведь самих ястреб или коршун съесть может.
— Нет, сами и по делам ходят. Если появится опасность, их предупредит вон тот куропачий петушок.
— Какой такой, вон тот?
— А во-он на самой высокой берёзе сидит, видишь?
— Вижу, — ответил Миша, присмотревшись. — Он сторож, да?
— Не сторож, а часовой.
— Часовой? А разве у них война?
— Ну, раз в любую минуту можно жизни лишиться, выходит, война или что-то вроде этого.
— А почему этот петушок нас не боится?
— Если бы у нас ружья были бы, мигом бы исчез.
Мальчики пошли дальше. Некоторое время всё было спокойно. Но вот откуда-то выскочила словно из-под земли рябая птица, в которой Миша не сразу признал куропатку, и с отчаянным криком бросилась на Дружка. Тот от неожиданности растерялся и отпрыгнул в сторону. Но куропатке этого было мало. Она клюнула бедного щенка в нос, и тот упал на спину, а когда куропатка убежала, быстро встал на ноги. Санька взял щенка на руки.
— Не скоро ещё он охотником станет, — сказал Миша.
— Нет, скоро, — возразил Санька. — Ты вот сейчас тоже ведь испугался, я же видел. И я тоже. От неожиданности любой испугаться может. Не то что щенок.
— Это верно, — не мог не согласиться Миша. — А почему она так на него набросилась?
— Наверно, дети у неё где-то близко. За своих птенчиков любая птица не то что на щенка — на лису бросится. О себе забудет, о любой опасности. Лишь бы детей своих спасти.
Дедушка обещал Мише показать ему бобров. Но для этого надо было встать очень рано: бобров можно увидеть только на рассвете.
Было ещё совсем темно, когда дедушка разбудил Мишу.
— Вставай, а то опоздаешь, ничего не увидишь.
Миша с трудом открыл глаза. Летом он никогда ещё не вставал так рано. Глаза сами закрылись снова.
— Поднимайся, поднимайся! — не отставал дедушка. — Как тебя будить? Тебя, пожалуй, и на пожар не дозовёшься.
Миша опять открыл глаза и посмотрел в окно.
Где-то далеко расплылось по небу красное зарево.
Он вскочил.
— А что — в самом деле пожар? — испуганно спросил он дедушку.
— Да нет, что ты! — засмеялся дедушка. — Это утренняя заря разгорается.
Миша быстро оделся, позавтракал и вместе с дедушкой вышел из дому.
Когда проходили мимо Санькиного дома, дедушка замедлил шаг.
— Сейчас Санька выйти должен.
— И Санька с нами! — обрадовался Миша.
Санька не заставил себя долго ждать. Он появился через какую-нибудь минуту вместе со своим Дружком и с матерью Дружка собакой Пальмой.
Через полчаса достигли озера. Уселись на сваленное бурей дерево.
Дедушка показал кивком головы на другой берег озера:
— Там гнёзда бобровые.
Миша посмотрел в ту сторону, но не увидел ничего, кроме белой пелены тумана.
И вдруг — шлёп, шлёп, шлёп!.. Будто кто-то веслом по воде зашлёпал. Пальма и Дружок встрепенулись, вскочили. Но Санька щёлкнул их по лбу, чтобы не лаяли.
— Вон, глядите, — прошептал дедушка. — Три бобра.
— Где? — тоже шёпотом спросил Миша.
— Вон, слева.
И Миша различил три тёмных комочка.
— А чем они шлёпали?
— Хвостами. Хвосты у них широкие, и пользуются они ими, как вёслами.
— А где они прячутся?
— Посреди озера островок есть небольшой. Рядом с ним их домики.
Где-то в вышине забрезжили первые солнечные лучи. Теперь уже стало видно, что чёрные комочки — это живые существа. Бобры. В богатых шкурках.
С сильными лопастеобразными хвостами. С мордочками, похожими на мордочки сусликов. С короткими лапками.
— У бобров шубки бобровые, — прошептал Миша.
— Правильно, — улыбнулся дедушка. — Из их шкурок шубы и делают. Очень тёплые шубы. И им в шкурках своих очень тепло. Иначе они под водой замёрзли бы.
Три бобра, стряхнув с шубеек воду, повернули мордочки в сторону солнца и принюхались. Судя по тому, что сразу после этого бобры занялись своим туалетом, никакой близкой опасности они не учуяли.
Вот появился на воде ещё один зверёк, похожий на бобра, но только посветлее. Он подплыл к бобрам, побыл с ними рядом несколько секунд, словно что-то им сказал, и снова отплыл в сторону.
— Ондатра, — шепнул Мише Санька.
— А почему бобры её не тронули?
— Они одного племени, родственники. А родню кто же обижает.
Закончив умывание, бобры начали резвиться, играть, бегать друг за другом. Временами они то окунались в воду, то снова появлялись на островке. Но вот откуда-то послышался странный сигнал. Бобры остановились как вкопанные, и все, как по команде, посмотрели в одну сторону. Туда, где сидели люди.
