Юлия Кузнецова - Рецепт любви
– Не смей сюда ставить, сюда нельзя!
Ира покосилась на ее ногти с французским маникюром. Влад заметил ее взгляд, но она быстро отвернулась.
– Вы больше не вместе? – прошептала громко Ляля.
– Да замолчи ты! – прошептала Ира, повернувшись к ней. – Он же услышит. Нет! Не вместе.
– Он тебя бросил? – огорченно спросила Сашенька, заправляя Ирин локон ей за ухо.
– Нет, – Ира сама провела рукой по волосам, проверяя, не выбились ли они из прически где-то еще, – я сама его бросила.
– О боже, – закатила глаза Ляля, – и с кем ты теперь останешься?!
Ира вспомнила листочек на держателе для бумаг.
– Есть с кем, – тихо ответила она.
– Тогда к чему такой кислый вид? – спросила Ляля. – Раз у тебя есть новый парень?
Влад поднял голову. И долго смотрел на Лялю. А потом вдруг протянул руку и провел пальцем по щеке Полины:
– Мелом испачкалась.
– Ой, – она сунула руку в сумку и вытащила зеркальце, – где?
– Вот! – Он вновь погладил ее щеку: – Все!
Ира ощутила в груди что-то неприятное, царапающее, почти болезненное.
– У меня нет другого парня, – громко сказала она Ляле и повернулась к Сашеньке.
– Какая отличная новость, Зарипова, – язвительно сказала литераторша, входя в класс, – отныне никто не будет мешать тебе писать хорошие сочинения!
Она положила перед Ирой листочек, весь исчерканный красным. «Двойка». Ира похолодела. Если мама узнает… Она же кулинарную школу запретит!
– Или хотя бы списывай у достойных учеников, – продолжала язвить литераторша, протягивая Саше ее листочек. – Мухина – не лучший выбор. А вот Виноградов…
– Ну нет, – сказал Влад, – я против всяких списываний.
Он поднялся, потянулся.
– Правильно, Виноградов. Вообще-то, я тоже, – улыбнулась литераторша. – Иди на место.
Он пошел, медленно, вразвалку, а потом вернулся на шаг и положил перед Ирой листок, изрисованный «точками». И задел ее плечо. Она вздрогнула, как от щелчка током. Влад ущипнул ее за ткань рукава:
– Синтетика?
Ира машинально кивнула.
– Ну что же ты, Зарипова! Надо носить хлопок, чтобы людей током не бить, – усмехнулся он.
– Виноградов, – поторопила литераторша.
– Уже иду!
– Полина, сотри с доски.
– Ну почему я? Я и так всегда мелом перепачканная.
– Ничего, Полин, я тебе помогу мел-то стереть, – подал с задней парты голос Влад.
А у Иры стучало – в ушах, в груди, в горле…
«Ты его все еще любишь?» – написала ей Сашенька.
«НЕТ».
«Почему же нервничаешь?»
«Не знаю! Мы только вчера расстались. А он уже клеит Корнееву. Неприятно».
Ира и сама толком не могла признаться себе, почему она так нервничает из-за Влада. Скорее всего, потому, что она остро почувствовала его неприязнь. А кому приятно, когда тебя в открытую ненавидят?
Ей казалось, что он так и сверлит ее глазами. Так бывает: крикнет кто-то в школьной столовке: «Таракан!» Все засмеются. Но даже если таракана и в помине нет, продолжать есть обед как-то противно. Вот и сейчас. Она не осмеливалась обернуться и проверить, смотрит он на нее или нет, но ей казалось, что она ощущает спиной волны его отвращения.
– Как твои-то? Не удавят? – спросила Сашенька, когда урок закончился и они принялись заталкивать в рюкзаки толстые тома «Войны и мира». – Прости, это из-за меня. Мне тоже «три с минусом» влепили. Это от «двойки» недалеко. Я в следующий раз получше подготовлюсь.
– Нет, Саша, – прервала ее Ира, – ты добрая, но так ты меня только избалуешь. Во-первых, я сама виновата. Во-вторых, я сама должна подготовиться к следующей самостоялке.
– К самостоялке по литературе? – уточнила Ляля. – А когда она будет?
– Самостоятельным по всем предметам, девчонки, – твердо сказала Ира, – все! Хватит валять дурака. Пора начать учиться.
– Вот это речи, – восхитилась Ляля, – балдею от тебя, мадам Зарипова! Это на тебя так расставание с Владом действует?
– Нет. У меня теперь мотивация для учебы есть. Иначе меня в кулинарную школу не пустят.
– В кулинарную школу! – обрадовалась Сашенька. – Значит, у тебя там все получилось?
– Ага, – кивнула Ира, складывая в несколько раз самостоятельную работу и засовывая листочек в кармашек рюкзака, – спасибо, что в тот раз не стали меня слушать. Не спугнули мою удачу.
– Ну, хоть какие-то мои советы тебе пригодились, – съязвила Ляля, но было видно, что она довольна, – не про парней, так хоть про хобби. Хороший совет всегда лучше вашей «доброты».
Она посмотрела на Сашеньку, и та надулась.
– Неправда, – запротестовала Ира, – мне вы обе дороги! Одна – поддержкой своей, другая – советами!
Но Сашенька теребила край джемпера, а Ляле вдруг срочно потребовалось ответить на эсэмэску. Ира поглядела на обеих и рассмеялась:
– Если помиритесь, приходите сегодня на брауни. В пять.
– Ура! – обрадовалась Саша. – Долой Виноградова! Даешь брауни!
– Ну ладно, – лениво потянувшись, сказала Ляля, – так и быть… вообще, есть в этом твоем расставании и плюсы. Сашушера, мир! Ирка, готовься все про нового парня рассказывать. Ты можешь Владу голову дурить, что у тебя нет никого, и литераторше, но Ольгу Павлову провести в этом деле еще никто не мог!
Брауни у Иры вышел необычный. Она добавила грецкие орехи и карамель, и пирог превратился в настоящий торт.
Ляля с Сашей, толкаясь локтями, алчно уничтожили его, даже не присаживаясь к столу. А потом Ира, как она ни отнекивалась, все же рассказала им о Тимофее.
– Мне он уже по одному описанию нравится, – кивнула Ляля, – и плюс, если он в школе учится на Пудовкина, значит, родители нормальные.
– Ты как моя мама, – проворчала Ира. – Раз семья крутая – надо брать!
– Главное, что он тебя поддерживает, – сказала Сашенька, собирая пальчиком крошки от брауни.
– Игра неплохая, с этими стишками, – согласилась Ляля, – романтик!
– Только вот болтает он много, – сказала Ира, помешивая чай, – и еще ведет себя странно. Ко всем девчонкам клеится.
– Это он для отмазы, – заявила Ляля, – а по-настоящему нравишься ему только ты. Это же по стишкам видно! Кареглазый, говоришь? Волосы «каре» подстрижены, да? Моя любимая мужская прическа! А то, что болтает, тоже плюс! Ты же у нас молчаливая. Противоположности сходятся!
– Откуда ты знаешь? – спросила Сашенька.
– А вы, что, забыли, как я встречалась в прошлом году с Карповым? Я высокая, он низкий, я кино люблю, а ему выставки подавай с картинами, я кофе и пирожные люблю – а он только воду хлещет и еще сыроед! И ничего! Целых две недели провстречались!
– Но потом-то расстались!
– Ну да, – призналась Ляля, – запарил он меня своим сыроедением. Я конфету – он морковку. Я – бутерброд, он – ветку петрушки жует. И смо-трит на меня голодными глазами. Как будто меня съесть готов! Но это, Ир, исключение из правил. Вон, в передаче «Давай поженимся» говорят, что противоположности сходятся, все-таки.
– Я смотрю программу «Едим дома», – улыбнулась Ира.
– Смотришь-смотришь, – проворчала Ляля, – а брауни только один испекла! Завтра чтобы два таких сделала, ладно?
– Ладно… Я теперь в кулинарную школу хожу, меня там и не такому научат. Все, девчонки, мама скоро с обхода придет. Давайте я провожу вас и мусор заодно выброшу. А то мне еще посуду мыть и убирать кухню. Мне сейчас очень важно не проколоться.
Ира, проводив подруг, возвращалась домой через двор. Улица была залита солнцем, но в тенистых местах еще остались островки льдинок, крепко цеплявшиеся за асфальт, словно засахарившиеся пенки варенья – за край стакана.
Дул ветер, и Ира перекладывала из руки в руку ведро и по очереди втягивала в рукава то правую, то левую руки, пряча их от холода. Послышались громкие птичьи крики. Она подняла голову: ветер раскачивал из стороны в сторону березу, на которой был укреплен скворечник. Из окошка торчала вертлявая головка серого птенца. Он высунулся из окошечка почти наполовину, словно пытаясь разглядеть, кто галдит внизу. А галдели его родители. Яростными криками они отгоняли кошку, которая подкрадывалась к другому птенцу, выпавшему из скворечника. Кошка кралась неторопливо, при особенно громких птичьих криках она приостанавливалась и спокойно ждала. Ведь она знала – птенец никуда не денется!
Ире почудилось что-то неотвратимо-зловещее в этом спокойном ожидании. Надо спасти птенца, но как его потом засунуть обратно в скворечник? «Сбегаю к дворнику», – решила Ира.
Таджик Бахром жил в каморке с другой стороны дома. Ира мысленно перебирала слова, которыми она быстро и доступно объяснит Бахрому, что ей нужна лестница, и вдруг застыла на месте.
На скамейке под балконами сидела парочка и целовалась с такой сумасшедшей страстью и яростью, словно назавтра уже объявили конец света. Его руки были у нее на талии, ее руки – на его плечах. Плечах светло-зеленой куртки. Влад и Полина Корнеева!
Кровь прилила к Ириным щекам, она отступила и зажмурилась. Открыла глаза: эти двое не исчезли, не провалились сквозь землю, не растворились в воздухе. Они по-прежнему целовались, как психи.
