Владас Даутартас - Мне снится королевство
— Здорово! У тебя тут смешно, — Алоизас пожал мне руку. — Показывай, что там дальше. Цирк, ей-богу...
Непрошеный гость нахально полез в тронный зал. Из кармана его коротких городских штанишек торчал все тот же браунинг.
— Ого !— присвистнул Алоизас. — Знаешь что? Мне здесь нравится. Все эти игрушечки-погремушечки надо выкинуть, а вот меч и щит — просто блеск... Салютую в вашу честь! — Он выхватил из кармана браунинг и пальнул в воздух.
— Ей-богу, мне нравится, — повторил Алоизас. — Надо только немножко переделать...
Он двинулся к трону.
— Не лезь! — я остановил его. — У нас тут свои порядки, понял?
— Пранасу так влетело! — заговорила Салюте. — Отец ему всыпал за то, что грушу сорвал.
— За грушу? Ну, знаете... А мне можно. Какие хочу, такие рву...
— Так то простые, а эта была особенная... Какая-то ненастоящая, я пробовала.
Я посмотрел на Салюте. Выходит, и про грушу разболтала, все наши секреты выдала. Хорошо еще, что Алоизасу это неинтересно.
— А камни зачем? — допытывался он. — Один на человечка похож, вот смех!
— Правда! — удивилась Салюте. — Раньше их тут не было.
— Сами пришли, — невесело пошутил я.
— Нет, правда, — пригляделся Алоизас. — Кто их тебе притащил? Ведь они тяжелые.
Я подошел к самой большой «фрейлине», приподнял ее, потом поднял высоко, до груди. Подержал немного и поставил на место.
— А ну-ка, — Алоизас пощупал мою руку. — Покажи бицепсы.
— Подумаешь... — я согнул правую руку.
— Ничего себе! — уважительно проговорил городской мальчишка.
— Пранас у нас такой сильный! — вмешалась Салюте. — Самый сильный в классе. Никто с ним не борется — всех кладет на лопатки.
— Осенью я запишусь на бокс, — Алоизас тряхнул головой. — Знаете что? Давайте сыграем в разбойников?
— Только и знаешь, что в разбойников, — сказал я.
— Нет, ты посмотри, Салюте: что ни придумаешь, все ему не годится. Ну хочешь, разбойником буду я? Вот тебе пушка, вот пули. Можете меня ловить. Но учтите — меня вам не догнать, а дворец ваш я разграблю дотла. Ну бегите в сад, я свистну, когда начинать погоню...
Алоизас сунул мне в руки браунинг, насыпал пулек. Мы с Салюте не успели и рта раскрыть, как он вытолкал нас из тронного зала.
— Запомните условный знак. Я свистну. Три раза. Не один, а целых три, поняли?
Мы спрятались в саду. Я даже подумал: может, он ничего, этот Алоизас? Оружие доверил, сам пошел в разбойники...
— Салюте, ты все-таки не рассказывай всем на свете, как мы играем, — тихонько сказал я.
— А я не всем! — обиделась она. — Только Алоизасу. Он же наш друг. Ой! Слышишь?..
Алоизас свистнул трижды. Но не подряд. Сначала свист раздался где-то поблизости, потом чуть подальше, потом совсем в другом конце сада. Хитер, даром что городской воробей.
— Вперед! — крикнул я и поднял браунинг. — Сперва поищем во дворце. За мной, принцесса!
Мы вбежали в наш дворец и что мы там увидели! Карета была опрокинута кверху колесами, кони исчезли... В тронном зале валялись битые украшения, мятые, ломаные ветки. Трон был разорен, а на желтом песке было выведено огромными буквами: «Здесь прошел великий разбойник Рицкус. Не оставил камня на камне!»
— Нет, злодей, я тебя поймаю! — рассердился я. — Из-под земли достану. Будет тебе «смехотура»!
— Вот это Рицкус! — весело хохотала Салюте. — Настоящий разбойник!
...Я назначил Алоизасу встречу на реке, за околицей. Никто нас там не увидит, никто не услышит, о чем мы будем говорить. А поговорить надо — он, этот Алоизас, мне всю жизнь отравил.
— Ну, чего тебе? Говори.
— Ты мне надоел, ясно? — сказал я. — Больше не ходи в королевство.
— Тоже мне! Игра есть игра! Я же все поставил на место. Ну, парочку побрякушек расколотил. Да ты не плачь, я тебе новых пришлю из города, еще лучше! Я свои обещания выполняю.
— Ты и с Салюте играть не умеешь. Зачем ты ее мучаешь?
— Девчонкам нравится, когда их щекочут. Или за косы дергают.
— Вовсе нет. Зачем она тогда кричит, на помощь зовет?
— Просто так, для смеха... Все у него «для смеха».
— Можешь думать как угодно, Алоизас, а я тебе скажу: Салюте — моя подруга, и ты к ней не приставай.
— Смех какой! Она и мне подруга. Небось не ты ее в цирк водил, а я... И мороженое не ты покупал...
— Подумаешь! Папка сказал, мы тоже в город поедем, в цирк пойдем. И Салюте с нами. И вообще, она всю жизнь будет со мной.
— Вот это да! Смеху-то сколько! — Алоизас зажмурился. — Дело ясное, Пранас: ты в нее влюбился. У нас в классе есть такой дурак. Влюбился в одну девчонку, есть и пить перестал. Сохнет. Его все женихом прозвали. Идет по улице, а ребята орут: «Жених! Жених пошел!» Наверное, переведут его в другую школу. Очень смешно...
— Я никуда и никогда от Салюте не уйду. У меня есть клятва.
У Алоизаса заблестели глаза.
— Какая клятва? — он придвинулся ко мне.
Я вынул из кармана тетрадный лист и прочитал:
— «Клянусь, что никогда не расстанусь с Салюте и всегда буду с ней дружить, а когда вырасту, женюсь на ней и куплю ей длинное белое платье с серебряным поясом. Свои слова скрепляю кровью».
— Ого! — протянул Алоизас. — А кровь откуда?
— Что я, лягушка, по-твоему? Вот, смотри! — и я вынул ножик. Ножик этот был очень острый. Кольнешь палец — мигом выступит капелька крови. Я показал Алоизасу, как это делается.
Алоизас во все глаза глядел на каплю крови, которую я размазал по бумаге.
— А вдруг Салюте не захочет с тобой водиться?
— Как это — не захочет? Мы уже дружим, играем в королевство.
— Смех! А если и я хочу с ней дружить? Возьму и подпишусь под этой клятвой!
— Кровью?
— Подумаешь! Давай ножик.
— Катись ты лучше в свой город! — рассердился я. — Так будет лучше. И нам, и тебе.
Алоизас схватил мой ножик и ткнул им в палец.
— Ай!— вскрикнул он и засунул палец в рот. Я засмеялся.
— Хорош рыцарь!
— Ничего! — Алоизас вынул палец изо рта. — Давай сюда клятву, ну!
Он прижал палец к бумаге и гордо посмотрел на меня.
— Теперь мы равны, — сказал он.
— Нет, мы будем драться. Посмотрим, чья возьмет.
— Вот смех! Это в старину из-за барышень на шпагах дрались, стрелялись, а теперь это не принято. Барышня сама выбирает, с кем дружить. Так и тут будет. Салюте выберет: ты или я.
Вот гнус! Попробуй отделайся от такого.
— Знаешь что, Пранас, — как ни в чем не бывало трещал Алоизас, — я придумал, как нашу училку пугнуть. Она у нас чудная такая. Рассказывает что-нибудь, рассказывает и вдруг как замолчит. Стоит, смотрит в одну точку, ничего не слышит, не видит. Думает... Тут-то я ка-ак пальну из браунинга. Чуешь, что будет, а?
Я не смеялся. Тогда он сказал:
— Ну тебя, не сердись. Хочешь, дам пострелять?
Он дал мне браунинг и две пульки. Я выстрелил два раза. Потом стрелял Алоизас. Распугал всех ворон...
Когда нам надоело стрелять, мы сели на траву под большой ивой.
— Ты кем будешь, Пранас? — вдруг спросил Алоизас. — Ну, когда вырастешь...
Он спросил это без смеха. Я задумался.
— Портным, наверное... Мастером, как наш Матаушас...
— Смех...
— Что тут смешного? А ты кем?
— Я? Барином. И не каким-нибудь, а самым важным.
— А Костас говорит, скоро всех бар прогонят ко всем чертям...
— Да ну? Знаешь что: пошли лучше искупаемся! — сказал Алоизас и первым побежал к воде.
6В королевство мы играем втроем. То ловим страшного разбойника Рицкуса, то катаем в карете нашу принцессу. Возим тележку по очереди — то я, то Алоизас. Костас оставил мне карету до осени, летом ему не понадобится. Сам Костас целыми днями пропадает у своей Валюси. Конечно, они помирились, ходят на вечеринки, потом Костас провожает ее домой. Только Валюсин папаша еще не сказал своего слова, а так у них уже все решено: осенью свадьба. «Не надо мне его добра, Валюся ко мне жить пойдет», — говорит Костас. Он повел меня в огород выбрать подсолнух. «Отнесешь Салюте, ну и этому дай, Алоизасу, раз уж вместе играете», — подмигнул мне Костас.
Я принес в королевство подсолнух. Большущий, как колесо. Разделил его на три части. Салютина часть получилась больше других, но это не беда — она ведь принцесса!
— Тьфу ты! — Алоизас вылущил семечко и выплюнул шелуху. — Невкусно!
— Жареные я больше люблю, — кивнула Салюте.
— Приезжай ко мне в город, куплю тебе жареных, — Алоизас облизнул губы.
— Ой, какое мороженое в городе! Помнишь, тогда, в цирке! — вздохнула Салюте.
— Семечки можно и у нас поджарить, — сказал я. — Большое дело...
— Нет, из этих ничего не выйдет. Горькие они, что ли, — пожал плечами Алоизас.
Алоизас и Салюте стояли рядышком, спиной к стволу старого клена. Стояли и лузгали семечки. Незаметно было, чтобы семечки им не нравились.
— Зачем же их есть, такие горькие? — спросил я.
