Нил Шустерман - Здесь был Шва
Они с Хови вернулись на своё место на полу и похватали геймпады.
— Эй, Энси, ты играешь или как?
Шва, может, и привык, что с ним обращаются так, будто его вовсе нет, но это не значит, что ему это нравится. Я увидел: он начинает закипать, как тушёная говядина в медленноварке моей мамы, а это значит — ещё несколько секунд — и брызги гнева пополам с перцем, солью и прочей горечью полетят во всех вокруг.
— Алло! — проорал Шва Хови и Айре. — Мороженщик на углу раздаёт эскимо бесплатно. Налетай-расхватывай!
Если мои приятели и слышали его, то виду не подали. Шва повысил голос:
— Слыхали? Весь Лонг-Айленд захвачен марсианами!
Никакой реакции. С медленноварки уже срывало крышку.
— На Бруклин надвигается цунами! — вопил Шва. — Нам всем осталось жить пять минут!
Хови с Айрой продолжали играть как ни в чём не бывало.
Я предвидел, что здесь сейчас произойдёт. В шахматах есть такой ход, называется en passant — «на проходе». Это когда одна пешка, гордо задрав нос и не обращая внимания на пешку противника, ходит вперёд на две клетки. Оскорблённая пешка противника имеет полное право дать обидчику под зад — просто потому, что ей этого хочется. Кажется, это единственный ход в шахматах, когда тебя могут смести с доски только за то, что ты проигнорировал врага.
Ну и вот — стою я в своём родном подвале и наблюдаю, как Хови с Айрой прямым ходом лезут в en passant. Это они так нашу дружбу на крепость проверяли. «Твой Шва у нас уже в печёнках сидит, — безмолвно говорили они. — Чей ты друг — наш или его?»
Мне надо было бы поступить так, как я обычно поступаю, когда проигрываю партию: нечаянно перевернуть доску. Но Шва сделал свой ход первым — я и опомниться не успел. Он обошёл меня и кинулся к Хови и Айре. Я не тронулся с места. Он был в своём праве, и я не собирался ему мешать. Шва встал перед игроками, загородив собой экран.
— Эй, на случай, если вы ещё не заметили, то я здесь!
Айра поставил игру на паузу (Ховин мутант как раз собирался сделать из персонажа Айры котлету) и сказал:
— Мы в курсе, что ты здесь. А теперь будь любезен сделай так, чтобы тебя здесь не стало.
Тогда Шва нажал на кнопку и извлёк диск из приставки. Экран почернел.
— А вот посмотрим, заметите вы меня сейчас или нет! — Шва разломил диск на две половинки.
Произошло немыслимое. Мы все трое потрясённо таращили глаза на Шва. А тот швырнул обломки диска на пол и понёсся вверх по ступеням. Хови с Айрой уставились на меня — должно быть, не веря, что их любимой видеоигры больше нет.
— И ты ему так это оставишь? — проговорил Айра.
— Заткнись! Закрой варежку, понял? — рявкнул я.
И ринулся вслед за Шва, перепрыгивая через две ступеньки. Я даже не знал толком, что стану делать, когда догоню. Ну, вообще-то, он сломал мой диск, так что правильным решением было бы намылить ему шею; вот только… не хотел я мылить ему шею. Я, пожалуй, с бóльшим удовольствием устроил водные процедуры Айре и Хови.
В тот момент, когда я доскакал до верха лестницы, Шва уже вылетел на улицу. Мне удалось настичь его почти на самом углу, а чтобы остановить не на шутку разошедшегося приятеля, пришлось вцепиться в него чуть ли не всеми четырьмя лапами.
— Ты что, совсем псих? — заорал я.
— А хоть бы и так! — завопил он в ответ. — Может, я как раз псих и есть! Тихоня, у которого вдруг срывает башню, а потом в его морозилке находят половину жилого микрорайона!
Должен признать — на секунду я был огорошен, но только на секунду.
— Какую половину? — спросил я.
— А?
— Какую именно половину района? Ты не мог бы провернуть это дело с теми, что живут по ту сторону Авеню Т? Тамошний народ никогда мне не нравился.
Он попытался подавить улыбку, но я-то её видел!
— Не смешно.
— Так может, объяснишь мне, с какой радости ты мне игру угробил?
— Ты уверял, что я стану легендой.
— Чего-о?
— Если отправлюсь к Старикану Кроули и останусь в живых. «Ты станешь легендой!» — вот как ты сказал. Но я не легенда! Даже Тиггору и его тиггороидам плевать. Они уже позабыли о моём существовании!
— Да с какой радости тебя волнует признание этих кретинов?
— Но ведь это не только они, — говорит Шва. — Все так! Меня тошнит от того, что на меня смотрят как на пустое место. А теперь даже Кроули про меня забыл и выбрал для своей внучки тебя!
— Ну и что? Тоже мне ещё счастье припёрло!
Он набрал полную грудь воздуха.
— Иногда… иногда я просто боюсь, что кончу так же, как…
Он оборвал фразу, не договорив, повернулся и ушёл. На этот раз я не отправился за ним, зная, что он этого не хочет. Я побрёл домой. Перевернуть доску. Закончить игру. Никто не проиграет.
Когда я вошёл в подвал, Хови и Айра сидели и играли в другую игру.
— У этого парня точно не все дома, — сообщает Хови.
— Потребуй с него возмещения ущерба, — добавляет Айра.
Я пытался что-то сказать, но не мог подобрать слов. Я понимал, почему Шва отколол такой номер. Он встал прямо перед этими двумя — и всё равно они его не замечали. Он разломал игровой диск — но ничего не изменилось. Завтра Хови и Айра даже не вспомнят об этом инциденте.
«Иногда я боюсь, что кончу так же, как…»
Как кто? И внезапно я словно бы услышал голос Шва у себя в голове. «Как моя мать». Вот чего он не договорил!
— Энси, играть собираешься? Или так и будешь стоять там как пень?
Я хотел было передать им слова Шва, но понял, что это ни к чему. Такое впечатление, будто между мной и Айрой с Хови выросла стена из толстого звуконепроницаемого стекла.
— Мне что-то нездоровится, — сказал я. — Шли бы вы, парни, по домам.
— А что с тобой такое?
— Не знаю. Может, у меня развивается пубертатная проказа.
Они поднялись. Прощание прошло в несколько неловкой обстановке и заняло чуть дольше времени, чем простое «увидимся!». Наверно, потому, что в глубине души каждый из нас понимал: это не «увидимся». Это больше походило на «прощай».
8. Не понял — твои пальцы у меня во рту! Или так ты говоришь «Глаза б мои на тебя не смотрели!»?
Я выбросил Шва из головы, что, как вам известно, совсем нетрудно. Даже при том, насколько дико его переклинило накануне; даже при том, что он превратил мой диск с игрой в осколки — наутро я проснулся, и ни одна мысль о Шва не бороздила мой мозг. Я мог думать только о Лекси Кроули. Ей было четырнадцать, не четыре. Вот противный старикашка! Нет чтобы так и сказать. Ведь это обстоятельство круто меняло всё дело.
— Куда это ты так расфуфырился? — спросила мама, заглянув в мою комнату.
— На похороны, — бухнул я.
Она впилась в меня взглядом, пытаясь угадать, говорю я правду или, как всегда, выпендриваюсь.
— А кто умер? — спросила она.
— Твоё чувство юмора, — ответил я.
Она состроила недовольную гримасу и, видно, собралась было ответить мне в том же духе, но передумала, вошла в комнату и стала поправлять узел моего галстука.
— И кого же это ты собрался сразить своей красотой в девять утра?
— В десять. — Я вытянул шею, чтобы ей было сподручнее.
— И как она? Симпатичная?
Меня так и подмывало ответить: «Надеюсь, что она хотя бы человеческое существо», — но только пожал плечами.
Мама отступила на шаг и залюбовалась мной.
— Выглядишь шикарно, — сказала она. — Главное — не сваляй дурака, как обычно.
* * *Как я уже говорил, единственный путь в квартиру Кроули (кроме полной трудов и опасностей дороги через крышу) пролегал через ресторан. Который в десять утра был закрыт. Вдоволь настучавшись в парадную дверь, я направился к чёрному ходу — там сторож пустил меня внутрь. Пустой ресторан, скажу я вам — зрелище жутковатое. Стулья громоздились на столах, на полу блестели мокрые пятна — сторож, видно, мыл его.
Я взошёл по лестнице и попал в неиспользуемую часть ресторана, в дальней стене которой темнела массивная деревянная дверь в апартаменты Кроули. Я ещё и до входа не добрался, а собаки уже подняли лай.
— А ну с дороги, сукины дети! — услышал я голос Старикана с той стороны. — Назад, кабысдохи, не то велю из вас суп сварить!
За сим последовали щелчки запоров, и дверь чуть приотворилась — как раз на столько, чтобы я смог протиснуться внутрь, не дав ни одному псу вырваться на свободу. Меня разом атаковали четырнадцать языков; Кроули пришёл на выручку, бросив через плечо пригоршню собачьих сластей. Псы, хорошо знакомые с протоколом, понеслись за добычей.
— Кто там, дедушка? — услышал я девчоночий голос из глубины квартиры.
— Парень, который выгуливает собак, — ответил Кроули.
— Как? — изумился я. — Но я думал… Ой! — Это Кроули изо всей силы ущипнул меня за руку, чтобы я заткнулся.
— Говорю тебе — собаководила пришёл! — повторил Кроули. — Чтобы вывести собак. — Он повернулся ко мне: — А дружок твой где?
