Ико Маран - Хоботок по прозвищу Слоняйка
— Теперь он держится еще крепче, чем раньше. И мы можем начать свой поход. Прежде чем мы приступим к учебе, я хочу показать тебе свою школу. Ведь с сегодняшнего дня это и твоя школа — от подвала до чердака…
Итак… вот это здесь котельная. С нею ты ознакомишься поближе, когда заинтересуешься дымом и огнем.
Теперь идем в раздевалку… Или ты струсил? Рвешься домой?
Хоботок действительно струсил и рвался домой. Но он упрямо сказал:
— Нисколько я не струсил…
Мурляна одобрительно кивнула, пошевелила три раза левым усом — и дверь котельной бесшумно отворилась.
5.Мурляна с Хоботком вошли в просторное низкое помещение. Перегородки делили его на темные клетки. Но зверей за проволочной сеткой не было, только пальто были.
— Вот это раздевалка, — сказала Мурляна. — Но это название неправильное. Ведь на каждое пальто или плащ всегда приходится два ботинка, две туфли, два валенка или две сандалетки. Ты когда-нибудь видел, чтобы ученик пришел в школу в двух пальто и одном валенке? Скажи честно, видел?
— Нет, не видел, — ответил Хоботок.
— Вот и я не видела. Значит, правильнее назвать ее обувалка, а еще точнее-туфлекидалка, потому что тут не обуваются, а только кидаются туфлями. Хочешь посмотреть, как это делается?
— Как? — простодушно спросил Хоботок, ведь он был в школе первый день и еще не знал жизни.
— А вот так! — ответила Мурляна, промчалась под вешалками, — и вмиг все туфли, ботинки и сандалии оказались в воздухе. Они летели тяжело, как вороны, но свистели, как ракеты. Мурляна исподлобья следила за ними и сказала:
— Лучше пойдем-ка отсюда.
Это было дельное предложение, да только оно запоздало. Усталые туфли стали шлепаться вниз — шлеп-шлеп. Некоторые падали Хоботку на спину. Ему это было нипочем, ведь он был резиновый. Зато Мурляна каждый раз взвизгивала, когда попадало в нее. Уже на пороге ей на лапу шлепнулся кед с длинными шнурками — она стрелой выскочила из раздевалки.
Мурляна и Хоботок бежали по узкому коридору. Мурляна на ходу объясняла:
— А другое очень приятное место — столовая… Вот и она.
Столовая была длинным помещением, в ней стояли три длинных стола. У всех столов были ножки, и все столы были покрыты клетчатой клеенкой.
Мурляна велела:
— А теперь спроси, зачем на столах клеенка?
Хоботок спросил:
— Зачем на столах клеенка?
Мурляна ответила:
— На этот счет существует два научных мнения. Первое: клеенка легко моется, а второе: если край клеенки отогнуть, то по ней, как по желобу, можно вылить суп на колени рядом сидящему. Только ты, Хоботок, этого не делай. Это озорство, и за это тебя будут ругать.
Толстые ноги Хоботка отнялись при одной только мысли, что он может наозорничать и его будут ругать. Он испуганно спросил:
— А если какой-нибудь маленький мальчик нечаянно выльет на кого-нибудь суп, его тоже будут ругать?
— Нет, не будут, — успокоила Мурляна, — если нечаянно, то похвалят… Теперь давай ознакомимся с классами.
Они повернули в другой коридор. Он был длинный, как улица, только чуточку короче, и машины по нему не ехали. По обе стороны его были белые двери, а на дверях висели желтые блестящие таблички, а на табличках были разные черточки и буквы. Мурляна объяснила:
— Эти черточки называются цифрами, но они не очень важные, а вот буквы очень важные… Спроси, почему они очень важные?
— Почему они очень важные? — спросил Хоботок.
— А потому, — ответила Мурляна, — что без этих букв ученики не смогли бы быть лучше и умнее других. А теперь ученики "а" классов считают, что они гораздо лучше учеников "б" и "в" классов, а ученики "б" классов гораздо лучше учеников "а" и "в" классов, а ученики "в" классов гораздо лучше учеников "а" и "б" классов. Сам посуди, как много тогда получается самых лучших и самых умных учеников.
На одной двери не было ни черточек, ни букв. Мурляна остановилась около нее и сказала:
— А это живой уголок. Мой самый любимый уголок. Я сюда прихожу развлекаться, когда какой-нибудь хулиган выведет меня из себя. Здесь жизнь бьет ключом!
Стены живого уголка были увешаны листьями, мхом, шишками, букашками, жучками и паучками, бабочками и птичками. Но уголок был вовсе не живой. Все букашки лежали в коробках и были насажены на иголки, а птицы были нарисованные. Только одна зеленая птица с кривым клювом и длинным хвостом не была нарисованная, а сидела на ветке. Но и она не шевелилась.
Хоботок осторожно сказал:
— Они все молчат.
— Они и должны молчать, — многозначительно сказала Мурляна, — потому что я еще не пошевелила своим правым усом. Как только я это сделаю, здесь будет столько шуму, гаму и щебета! Даже эта лягушка с сонным лицом, что сидит в банке, и та заквакает.
— Так пошевели усом, — попросил Хоботок. — Я очень хочу послушать, как они будут щебетать и квакать.
— Это так интересно — заслушаться можно, — уверила Мурляна. — Но … во время уроков мы не можем позволить себе этого удовольствия. А знаешь, из-за кого? Вот из-за этого зеленого кривоклюва, который сидит на ветке. Характер у него тихий, но зато очень зычный голос. Как только он гаркнет: "Дур-рак! Дур-рак!", так все ученики во всех классах вздрагивают, а это, с педагогической точки зрения, очень вредно. Давай лучше заглянем в химический класс. Это тоже очень приятный класс.
Хоботок послушно шел за Мурляной и думал:
— Как в одной маленькой кошке умещается столько премудростей? Она ничуть не больше меня, а все знает. А как красиво она умеет говорить! Иногда сразу и не поймешь, о чем — так красиво и умно. Я хочу прилежно учиться, чтобы тоже стать таким умным и тоже так говорить, чтобы другие не понимали.
В химическом классе были маленькие столы и большие шкафы.
— А что в этих шкафах? — спросил Хоботок.
— Я не могу тебе сказать, — ответила Мурляна. — Потому что в шкафах такие хрупкие банки, бутылки и трубки, что ты можешь разбить их какой-нибудь неосторожной мыслью.
— Я вообще не буду ни о чем думать, — пообещал Хоботок.
— Тогда я скажу, — снизошла Мурляна. Она приложила лапу к губам и взволнованно зашептала:
— Если из этих банок кое-что налить в эти бутылки, а потом бутылки соединить между собой стеклянными трубками и подогреть на огне, — хочешь увидеть, что будет?
— Хочу, — так же взволнованно прошептал в ответ Хоботок.
— Ты увидишь это, как только я пошевелю своим правым усом, — пообещала Мурляна. Она сделала глубокий вдох, шевельнула своим правым усом — раз, шевельнула своим правым усом — два… чихнула и сказала:
— Нет, давай лучше не будем. Потому что как только в бутылках и трубках начинает кипеть и булькать, у меня появляется неудержимое желание свистнуть. А стоит мне свистнуть, как какая-нибудь круглая бутылка со страшным треском разлетается на мелкие кусочки. В чем суть этого загадочного явления — ученые еще изучают… Продолжим наш поход…
Хоботок недоверчиво хмыкнул и сел на пол. Им овладело легкое сомнение, не водит ли его Мурляна за нос.
— Ты не устал? — участливо спросила Мурляна.
Хоботок ничего не ответил, только поморгал глазками.
Мурляна присела рядом и сказала:
— Ты, наверно, думаешь, что я просто хвастаю? Да? Отвечай, чего молчишь?
Хоботок сжался в комок. Честно говоря, он немного перепугался, что разозлил Мурляну.
— Вовсе я не думаю, — ответил он едва слышно.
— Не отпирайся, — Мурляна строго помахала хвостом, — ведь это видно по твоему лицу. Но я докажу тебе, что ты неправ, дорогой Хоботок! Сию же минуту докажу!
Она шевельнула своим правым усом — раз, шевельнула правым усом — два, шевельнула правым усом — три: и на столе перед ними вдруг появилась странная круглая бутылка. Под дном бутылки горел огонь. Бутылка была заткнута пробкой. Из пробки торчали кривые трубки и уходили в другие бутылки. По трубкам лилась дымчато-серая жидкость. А в бутылках булькало и клокотало.
Хоботок виновато взглянул на свою обиженную учительницу. Ее лицо было нахмурено и странно сморщено: она сложила губы трубочкой, как бы для свиста, но в то же время пыталась их сжать, чтобы свист не вырвался наружу. Она в отчаянье покачала головой, присела на задние лапы, зажала передними лапами уши — и как свистнет!
В тот же миг круглая бутылка разлетелась на мелкие кусочки.
Мурляна чихнула на это и сказала укоризненно:
— Вот видишь, что ты натворил своим недоверием … А теперь давай поживее смываться отсюда.
6.Хоботок во весь дух бежал за Мурляной, а сам чуть не плакал: первый день в школе — и уже такая неприятность. Как бы этот первый школьный день не оказался для него последним…
Справа и слева с резким хлопаньем открывались двери. Из них высовывались удивленные лица. Раздавались испуганные вопросы: кто? что? где?
