Илья Миксон - Обыкновенный мамонт
— Скажите, пожалуйста, как вы брали: под обрез или с просветом?
— В центр, — ответил отец.
— Всё оружие центрального боя! — запоздало объявил начальник тира.
Серёжка раньше не знал этого. Потому, наверное, и промазал.
Он утешил себя, что впереди ещё много дней отпуска и можно запросто научиться стрелять, как папа.
Но больше не пришлось попасть в городской тир. Родители уехали отдыхать в военный санаторий.
Серёжка и с дедом не скучал. И друзья завелись по соседству. Женька и Витка. Братья, но с разными фамилиями. Фамилия Витки была Субботин. Родной Виткин отец, мичман Субботин, героически погиб уже после войны. Дед хорошо знал мичмана и рассказал Серёжке о его подвиге.
МИЧМАН СУББОТИН
В солнечный майский день командир водолазного бота особого назначения мичман Субботин получил приказ немедленно отправиться в Бухту пиратов. Приезжий аквалангист случайно натолкнулся на затопленную немецкую баржу.
В барже лежали мины, бомбы, снаряды. Они давно проржавели в солёной морской воде, и никто не мог поручиться, что этот смертоносный груз спокойно догниёт до конца.
Бухта пиратов — залив между Ялос-Дагом и мысом Рыбачьим. На мысе когда-то стояло три барака, в которых жили рыбаки. После войны там вырос большой посёлок городского типа. Если бы начинка немецкой баржи взорвалась, могли пострадать тысячи людей.
Группа мичмана Субботина получила приказ обезвредить бухту: разминировать чудовищный фугас, поднять со дна каждый снаряд, каждую бомбу и мину, отвезти в открытое море и уничтожить их.
Тральщик ушёл подрывать последнюю партию ржавых боеприпасов, а мичман Субботин, облачившись в водолазный костюм, спустился к барже. Проверить, всё ли сделано как положено.
Минёры-подводники, как говорится, подмели трюм под метёлочку.
Выбравшись из трюма, Субботин обошёл баржу снаружи. Дно было твёрдым, каменистым, баржу не засосало, но обложило вокруг наносным грунтом. Субботин продвигался медленно, часто подсовывая под борт длинный щуп. Вдруг щуп упёрся в какую-то преграду. Субботин разгрёб спрессованный илистый песок и обнаружил металлическое тело в форме цилиндра. «Торпеда», — безошибочно определил мичман.
Во время оккупации в Бухте пиратов базировались немецкие подводные лодки. Перед отступлением гитлеровское командование, предполагая, что в бухту войдут военные советские суда, решило устроить кровавый сюрприз.
В центре бухты затопили баржу с двадцатью тоннами боеприпасов. В качестве детонатора уложили под днище торпеду. От неё протянули на берег кабель к электрической подрывной машинке.
Матросы-десантники дерзкой ночной атакой выбили фашистов, и те не успели довести коварный замысел до конца.
Мичман Субботин был искусным водолазом и опытным минёром, уже после войны обезвредил не одну сотню морских мин и других «штучек». Он знал, что фашисты всегда ставят дополнительные взрыватели, специально для разминирователей.
У торпеды под баржей наверняка есть коварный секрет. Раскрыть его не просто. Баржу не приподнять. Да и рискованно: между днищем и торпедой может стоять отжимной взрыватель. Освободишь его, он и ахнет. И тросом торпеду не потянешь.
«Придётся руками откапывать. От головы до хвоста», — пришёл к выводу мичман и просигналил «подъём».
Матросы отсоединили сферический шлем с иллюминаторами, помогли стянуть резиновый скафандр. Мичман выкурил папироску и велел подать акваланг.
Перед спуском под воду не очень-то хорошо курить, но никто ничего не сказал. Не потому, что мичман командовал на боте. Он собирался на поединок с самой смертью.
Записав в бортовой журнал о торпеде и своём решении разминировать её в одиночку, Субботин приказал отвести бот в море, дабы не рисковать жизнью своих подчинённых.
— Пошёл, — сказал мичман и спиной кинулся в воду.
Навсегда.
…Огромный султан воды взлетел над бирюзовой гладью, опал, тугими кольцами разошёлся по бухте, расшибся на мелкие брызги о береговые скалы.
Некуда было возложить ни венков, ни мичманской фуражки.
Бухта пиратов стала безопасной, но за ней укрепилась мрачная слава. Не заходили сюда прогулочные катера, не бросали якоря рыбацкие баркасы, туристы не ставили палаток в прибрежных скалах.
Место считалось таким же гибельным, как во времена морских разбойников, хотя с Бухтой пиратов связывалось теперь в народе светлое и благородное имя Виткиного отца, мичмана Субботина.
Глава седьмая
КРАБ БИКФОРД ВИРГИАНОВ
Витка не любил санаторный пляж. Море в загородке! Вдоль берега — решётчатый забор, по бокам — ржавые сети на сваях, в море — ограждение из красных буйков. Заплывёшь дальше, подлетит катер, и зарычат в мегафон:
— Грражданин! Веррнитесь в зону пляжа!
Не море, а запретная зона. В воде до самых буйков — головы, головы, головы.
И всё-таки Витку тянуло на санаторный пляж. Здесь открывался особенный вид на мыс Ялос-Даг.
Прекрасная Ялос-Даг («ялос» — по-гречески берег, «даг» — гора) восхищала и манила курортников и экскурсантов. Курчавая зелёная вершина, обнажённые скалы, выступы, дикое нагромождение обломков у воды. На Ялос-Даг ежедневно совершались туристические экскурсии и походы. Любили туда ходить и местные ребята. Только Витка Субботин никогда не лазал на Ялос-Даг. Для него это была не гора, а памятник.
Люди без воображения или не в меру восторженные сравнивали гору с римским профилем. Витка другое лицо видел…
Ему было четыре года, когда не стало отца. Вскоре мать вышла замуж за угрюмого моториста. Витка, не отгоревав ещё тяжкой потери, сторонился отчима с первого дня. Отчим тоже не навязывался с родством. Не выделял пасынка в семье, как чужого, но и не обнаруживал особых нежностей. Да и родного Женьку не очень баловал. Такой уж у отчима характер был.
Соседи помнили мичмана Субботина, гордились им и относились к сыну погибшего героя с явным состраданием. Витка всегда это чувствовал и втайне обижался. Он не считал себя бедным, несчастным сиротой. Если чего и недоставало ему, так только одного. Витке не доставало мужской дружбы, на равных, без скидок на сиротство, и он время от времени заводил знакомства с отдыхающими из санатория. Мужчинами.
Вообще-то Витку знал весь санаторный пляж. Витка добывал раковины и крабов, ловил морских коньков, рыбу-иглу, и всё это раздаривал любителям сувениров. Заказы сыпались со всех сторон.
— Витка, достань краба, а?
— Витуся, милый, подари мне, пожалуйста, красивую раковинку!
— Вита, я хочу отшельника.
Будь Витка дельцом, он бы заработал кучу денег. Как тётка Важиниха. Она скупала рапаны у подводных изыскателей вёдрами, словно картошку.
С аквалангом и дурак рапану найдёт. С аквалангом по дну можно, как по огороду, ходить и рапану вместо репы дёргать. Ты с простой маской попробуй! За каждой рапаной по два раза в лучшем случае нырять приходится. И метров на десять, а то и глубже.
Важиниха скупала рапаны оптом, а продавала поштучно. Отмочит их в тёплой воде, очистит от моллюсков, лаком протрёт — и налетай, хватай экзотику!
Пока фабричного снаряжения не было, Витка тоже не отказывался от серебра в награду за нелёгкий труд. А обзавёлся маской, трубкой и ластами, перестал деньги брать. Какая радость от торговли?
Он не промысловик, а исследователь, плавает и ныряет, чтобы изучить подводный мир. Витка перечитал все книжки о жизни моря, помнил названия водорослей, русские и иностранные имена рыб, моллюсков, крабов.
Здорово, что космос осваивается. Только и моря-океаны забывать нельзя. В школе рассказывают о Луне, Марсе, кометах, заставляют вызубривать, сколько колец у Сатурна. А как начнётся про море — смех и грех.
«Моря омывают нашу Родину почти со всех сторон». Забегала указка по карте.
«Моря и океаны, омывающие наши побережья, богаты ценными породами рыб и млекопитающих». Пошёл списочек богатств! И все почти на одну букву: киты, котики, кефаль, кета, килька, краб камчатский…
Подумаешь, в Камчатском море — камчатский краб! В Чёрном море не только черноморские живут, а и балтийский краб, и океанский, эмигрант из Северной Америки, Blackfordia Virginiana. По-русски — Блэкфордиа Виргиниана. Или чуточку иначе. Витка ещё не изучал чужие языки, но расшифровал это имя полностью, по словарям. Black — чёрный, ford — брод, virg — ветвь. В общем, Витка перевёл так: «Ветвистый чёрный бродяга». Наверное, не очень точно. Но и Витку неправильно называли. Виктор он, Витя, Витька, а не Витка. Женька, когда маленьким был, без мягкого знака обходился. С тех пор и прилипло — Витка.
Новый Виткин друг — он до всего дотошный — сразу выяснил настоящее имя и обращался как к равному: «Виктор». Или по-модному: «Старик».
