Аделаида Котовщикова - Кто моя мама
Можно было подумать, что он поглощен скачущей вороной и совсем не слышит обидных криков девочки в малиновом капоре. Девочка, ростом не выше Коти, стояла поодаль на заснеженном тротуаре и кричала пронзительно и негодующе:
— Вот как соберутся наши из первого «г», они тебе покажут, покажут! Узнаешь, как толкаться!
Эта девчонка совсем не из их двора, а просто откуда-то из соседнего дома, лазила по сугробу напротив Котиных ворот. И ничего он ей не сделал, только немножко толкнул в спину. А она возьми да и заройся носом в снег!
Какая-то высокая девочка в вязаной шапочке прошла мимо Коти в ворота. Но вдруг повернула обратно.
— А ведь ты Котя? Я тебя сразу не узнала, так ты вырос!
Худенькое улыбающееся лицо девочки с большими карими глазами вроде он и видел когда-то.
— Зина дома, да? Ну, я пошла. Еще увижу тебя, если ты не очень долго будешь гулять.
Крикунья в малиновом капоре стояла на порядочном расстоянии и не могла слышать их разговора. Едва высокая девочка скрылась во дворе, первоклассница снова принялась вопить:
— Ага! Вот я твоей старшей сестре нажалуюсь, какой ты озорник, в сугробы толкаешься!
— А ты же мою сестру не знаешь!
Девочка расхохоталась.
— А сейчас-то я ее видела! С тобой стояла. Что, съел?
— Эта, что стояла? — удивился Котя. — Какая же это сестра? Вовсе незнакомая!
А в квартире Черенковых всех привела в недоумение бабушка.
Когда Зина ввела в столовую худенькую, стриженную под мальчика девочку, бабушка всплеснула руками, роняя спицы, бросилась к гостье и заключила ее в объятия.
— Степушка! Родной мой! Милый! — бормотала она, целуя Зинину подружку.
Все разинули рот. Пораженная Зина воскликнула:
— Бабушка! Это же Галя! Как ты ее называешь?
Зинина мать выпустила из рук шитье. Зинин отец отложил газету. Оба с изумлением наблюдали неожиданную сцену.
Галя ничего не понимала, но тоже прильнула к старушке, поцеловала дряблую морщинистую щеку.
Гладя ее по голове, бабушка сказала:
— Как вошла ты, милушка, ну, гляжу: вылитый Степочка! Волосы стриженые, шейка худенькая, вытянутая. Он, да и только! Когда ему годков одиннадцать было, точь в точь такой был. Ты-то, Ксеничка, не помнишь разве? — обратилась она к дочери.
— Всех ты, мама, напугала, — сказала Ксения Петровна. — Галочка, нам Зина рассказывала, что ты долго болела. Теперь хорошо себя чувствуешь?
— Давно уже совсем хорошо, — ответила Галя. — Спасибо. Бабушка, — спросила она робко, — а кто это Степочка?
— Сыночек мой, деточка. Уж больно ты мне его напомнила… Звонят…
— Зина, открой! — велела мать. — Это Котя, должно быть.
Котя ворвался красный, весь в снегу.
— Вот эта самая девочка к Зине шла, — заговорил он возбужденно, показывая на Галю, — а там одна девчонка пристала ко мне, что это моя сестра! В таком капоре девчонка. И не верит, говорит: «Ты на нее похож!» А ты мне, бабушка, говорила, что я на дядю Степу похож! Что ж мне, на всех людей похожему быть?
— Оба вы и похожи на Степу, — ответила бабушка и торопливо пошла из комнаты.
— Котька, ступай почистись! А вы, девочки, идите играйте.
— Мальчиком я Степана не знал, — задумчиво проговорил Леонид Иванович, когда девочки вышли. — Но эта девочка и взрослого его напоминает. Ты разве не находишь?
— Сама я не подумала, а как мама сказала, так вижу: и верно. Но, может быть, нам так кажется? Случайное сходство? Тип, безусловно, тот же. У Степы были такие же карие глаза, глубокий разрез… И форма лица…
Вошла бабушка и протянула дочери и зятю две выцветшие фотокарточки:
— Тут Степочке одиннадцать лет, а вот здесь десять, в третьем классе снимали. — Бабушка утирала слезы.
— Нос у девочки потоньше, — промолвил Леонид Иванович, рассматривая фотографию. — Но вообще… Поразительно!
Они посмотрели друг на друга.
— Да что же это такое? — тихо воскликнула Ксения Петровна.
Личное дело Макушевой Галины
На столе директора детского дома лежала раскрытая папка: «Личное дело воспитанницы Макушевой Галины Викторовны». Родители Зины и Коти Черенковых вчитывались в каждую бумажку.
— Справки из милиции, из детского распределителя, из Дома ребенка… И везде «Галя Макушева», а наша ведь Леночка или Гуля, как ее называли, Емельянова. Ничего нам эти бумаги не дают. — Ксения Петровна сокрушенно покачала головой. — А ведь похожа она на Степу и правда поразительно!
— Детский дом ничем больше вам помочь не может, — сказала Мария Лукьяновна. — Но советую все-таки сходить в то отделение милиции, откуда девочка попала в распределитель. Может быть, там записаны еще какие-нибудь подробности. Они же просто дают выписку…
— Времени-то много прошло! — заметил Леонид Иванович.
— Архивов не выбрасывают. Это отделение милиции в районе Лиговки… Кстати, вы говорили, что ваша маленькая племянница до исчезновения жила именно в этом районе?
— Да, но пропала она в Таврическом саду, — сказала Ксения Петровна.
— А называла она своего отчима папой?
— Называла. Но почему вы спрашиваете?
— Помнится, вы говорили, что его зовут Виктор Анатольевич, а у нашей Гали отчество «Викторовна». Конечно, это может быть чистым совпадением…
— Как вы наблюдательны! — сказал Черенков. — Нам и в голову не пришло.
— Не будем строить догадки. Надо попытаться еще раз все выяснить… А по воскресеньям к вам в семью Галя пусть ходит. Она приходит от вас всегда такая радостная. И Зину мы уже давно знаем, — Мария Лукьяновна улыбнулась.
— Избалованная она у нас, — смущенно призналась Ксения Петровна. — Но с Галей она очень хороша: во всем старается ей уступить, даже угодить.
— Очень это нашей Зине полезно — кому-то уступать, — добавил Леонид Иванович.
За воротами детского дома Черенковы постояли в раздумье. Потом пошли потихоньку.
Синели снега. Мутная мгла спускалась на город.
— Знаешь, что я придумала, — сказала Ксения Петровна. — Давай завтра сразу после работы съездим к этой тетке Олимпиаде, с которой Гуля была в саду. Пусть она расскажет, как все было!
— Съездим, если хочешь. Ты, главное, не волнуйся. Даже осунулась за эти дни…
— Маме пока ни слова, что мы выясняем, — попросила Ксения Петровна. — А знаешь, она Галю «Гулей» называет.
— И я заметил. То Галей, то Гулей. Странно, что она не требует, чтобы выясняли. Только просит: «Возьмем ее к нам!»
— Мы ей правильно сказали, что не так это просто. В Гороно и в детском доме могут и не согласиться, ведь ее уже брали на опеку… неудачно…
А на следующий день под вечер Леонид Иванович вел жену через поселок Тайцы к пригородному поезду.
Ксения Петровна плакала, спотыкалась, гневно повторяла:
— Какая подлость! Так обмануть!
— Мы сразу с поезда поедем в милицию на Лиговке, — сказал. Леонид Иванович. — Действительно, с ума можно сойти! Бабушка бедная без конца ходила в этот сад…
До самого Ленинграда, сидя в поезде, они вспоминали подробности свидания с теткой Гулиного отчима.
Жила тетка Олимпиада в том же домике с палисадником и небольшим огородом, что и восемь лет назад. Но теперь дом покосился, железо на крыше прохудилось. Дом состарился, имел запущенный вид, и такой же вид имела его владелица. Прежде массивная, грузная, но крепкая пожилая женщина превратилась в худую, изможденную старуху.
Черенковы присели на табуретки у стола.
— Стульев-то нет, простите, — скрипучим голосом сказала тетка Олимпиада. — Старые поломались, новых купить не на что. — И добавила со злой усмешечкой: — Все сбереженья вымотал мой-то… преподобный… А теперь, конечно… не нужна стала! Болею, доходов никаких…
— Вы о ком, Олимпиада Егоровна? — стараясь говорить участливо, спросила Ксения Петровна.
— Да племяш мой, Витька. Сколько я на него тратилась, чем только не помогала, как о сыне родном заботилась. А теперь и на порог меня не пускает… Да это я так — к слову. Вы, наверно, насчет картошки. Мешков пять осталось, могу продать.
— Нет, нет, мы не за картошкой. Мы с мужем приехали к вам… Олимпиада Егоровна, вы меня не узнаете? Я как-то была у вас с моей матерью, Гулиной бабушкой…
У тетки Олимпиады потемнело лицо.
— Какая такая «Гулина бабушка»? — спросила она угрюмо. — Ничего я не знаю!
— Ну как же! — заволновалась Ксения Петровна. — Ваш племянник Виктор Анатольевич был женат на вдове моего брата. У Наташи была девочка. Она гуляла с вами в Таврическом саду…
Тетка мрачно смотрела куда-то в угол.
— Он же тогда заявлял, Витька.
— Очень похожая на Степу девочка была найдена на Литовской улице, недалеко от дома вашего племянника…
— Теперь? — угрюмый взгляд остановился на лице Черенкова.
— Да не теперь! — нетерпеливо сказала Ксения Петровна. — А тогда, она была на Лиговке подобрана семь лет назад, сейчас она в детском доме. И отчество у нее «Викторовна»…
