Вильям Козлов - Юрка Гусь
— «Пакет» не про шпану, — сказал Северов. — Эта повесть про геройского парня.
— Он пакет сожрал, — сказал Юрка. — С сургучной печатью.
— Он не воровал…
Юрка исподлобья взглянул на Северова. Глаза у мальчишки стали колючими.
— Холодно, — сказал он. И прибавил шагу.
— Воровать — это последнее дело… Вор — это… тоже фашист! — Северов догнал Юрку. — Ты иди к бабке… Это ты правильно придумал. Сходи. Проведай.
Юрка с треском отломал от забора сосульку и положил в рот.
— Я ей дров раздобуду, — сказал он. — Сухих.
— Хорошо сегодня поработал? — спросил Северов.
Юрка рассказал. Между прочим, вспомнил и про Катю.
— Вот дурная, хочет познакомиться. Очень она тебе нужна!
— А как она из себя, ничего? — спросил Северов.
Юрка снизу вверх подозрительно посмотрел на него.
— Да нет! Глазищи большущие, толстая…
— Холодно, оттого и толстая, — сказал летчик. — Я вот тоже толстый: сколько надето! А глаза? Что ж, когда глаза большие, это, брат, неплохо. Были бы добрые. А ты, я вижу, никак не можешь с женщинами ладить? И с Маргариткой все воюешь. Ты это, понимаешь, брось. Она тебе щи варит, а ты ешь да дерешься… Кто ей синяк на лбу поставил? Эх ты! А еще летчиком хочешь стать.
— А ты погляди!
Юрка сорвал с головы шапку и потыкал пальцем в засохшую царапину возле уха.
— Это что? У нее ой-ёй какие когтищи.
Тропинка побежала огородами вдоль плетня. Из-за угла, напугав Юрку, выскочил Дик и с маху бросился хозяину на грудь.
— Попался! — схватил его летчик за лапы, стараясь повалить. Началась веселая возня. Дик лаял, летчик хохотал. Юрка хватать Дика опасался. В общую свалку храбро влезла Маргаритка. С ее головы слетела пуховая шапочка, а красная жакетка скоро стала белой от снега. На ресницах тоже налип снег, коса распустилась.
В темных сенях Рита шепнула:
— А страшно было там, в лесу, когда вас со Стаськой бомбили?
— А-а, ерунда!
— Я знаю, почему тебе не страшно было… Ты оглох и ничегошеньки не слышал! — ядовито предположила Маргаритка.
Юрка смолчал.
ГРИШКА АНГЕЛ
Дом бабки Василисы вроде бы похудел: выше стал, чернее. Окна оттаяли, но на наличниках еще держались припорошенные копотью снежные брови. Из трубы ввинчивалась в высокое небо синяя спираль. Юрка первым делом заглянул во двор. На утоптанном снегу белели березовые осколки. Две поленницы мелко наколотых дров подпирали застреху.
— Эй, паренек! Ты что тут забыл?
На крыльце незнакомый военный. Рукава гимнастерки закатаны, на плече полотенце, в руках железная кружка.
— Я? Бабка дома?
— Петровна? В магазин ушла. А зачем она тебе?
— Я потом. — Юрка прикрыл калитку и, зажав под мышкой буханку хлеба, вышел на дорогу.
— Погоди! — крикнул военный. — Ты не Юрка… этот… Гусь?
Юрка не ответил, он прямиком пошел через железнодорожные пути — к бензоскладу.
В густом ельнике, дожидаясь своей очереди, укрылись бензовозы. В сторонке дымили цигарками шоферы. Чернобрового Семена нигде не видно. «Неужели уехал!» — испугался Юрка и тут же споткнулся о чьи-то ноги в новых кирзовых сапогах. Ноги торчали из-под бензовоза, наехавшего задним колесом на молодую елочку.
— Глаза дома оставил? — услышал он глухой голос.
Юрка присел на корточки и заглянул под машину. Там лежал розовощекий, большеносый боец, тот самый, который не захотел взять его в деревню.
— А, это ты… — приветливо улыбнулся боец. — Будь друг, подай разводной ключ.
— А где он? — спросил Юрка.
— В кабине, под сиденьем.
— В кабине? — переспросил Юрка.
— Сверху лежит.
— Сам возьмешь, — сказал Юрка и отправился искать Семена. Семен куда-то исчез, а вот бензовоз его преспокойно стоял под высокой сосной.
Пересчитав машины, Юрка прикинул, что еще добрых часа полтора ждать, пока Семен заправится.
Меж стволами замелькали товарные вагоны. Прибыл эшелон!
На станции гомон, суетня, где-то в конце состава наяривает гармошка. Солдаты в непривычных Юркиному глазу малиновых погонах разминают затекшие ноги.
— Клюква! Мороженая клюква! — снуют вдоль состава тетки.
Юрка поспешил спрятаться за чью-то спину: Шириха! В руках корзинка, прикрытая платком, на лице многозначительная улыбка.
— Крепенького не желаете? — оглядываясь, воркует она. — Чиштенький… — И, отдернув платок, показывает бутылочное горлышко с длинной бумажной затычкой.
«Спиртом торгует!» — сообразил Юрка. Месяца два назад осколочная бомба повредила на путях цистерну. Из пробоин на снег хлынул спирт. Кое-кто не растерялся и, схватив посудину побольше, бросился на станцию. Юрка сам видел, как Шириха приволокла домой на коромысле два ведра.
Из дежурки вышел военный с тремя большими звездочками на погонах и маленьким пистолетом на боку.
— Дядь, — дернул Юрка за длинную полу шинели. — Видишь, вон тетка стоит?
— Ну, стоит.
— У этой тетки в корзине спирт.
— Врешь, пацан!
— Вру! — фыркнул Юрка. — Зачем мне врать? Я спирт не пью. А вот солдаты… Ну как они пьяные будут воевать?
— Да-а, дело серьезное, — согласился полковник. — Пьяный солдат не солдат!
Спрятавшись за угол здания, Юрка видел, как к Ширихе подошли два военных и, не обращая внимания на ее крики, потащили в дежурку.
Чья-то рука легла на Юркино плечо, Юрка оглянулся.
— Ангел! — обомлел он. — Здрасте…
Плечи его сами полезли вверх, голова втянулась в ворот фуфайки. Юрка стал похож на щенка, увидевшего палку.
— Наше вам с кисточкой, Гусь! Мал-мал промышляем? Гляди, как разжился…
Парень ловко выхватил буханку. Он выше Юрки на целую голову. Над светлыми глазами — темно-русая челка. Лицо будто кто-то в щелок окунул — все в белых разводах и шелушится. На парне серая кепка с пуговицей, коричневая с пролысинами меховая тужурка, крепкие хромовые сапоги с блеском.
— Зайдем-ка… — Ангел втолкнул Юрку в пустой, пахнущий карболкой зал.
— Еще что есть?
— Ни шиша больше нет, — насупился Юрка.
Длинная рука бесцеремонно залезла в Юркин карман и извлекла несколько кусков сахару, припасенного вместе с буханкой хлеба бабке Василисе.
Разгрызая крепкими желтыми зубами сахар, Ангел говорил:
— Смылся, паскуда? Хотел концы оборвать? Не выгорело? От Ангела не спрячешься… Ангел и под землей найдет!
Мимо окна, с кем-то разговаривая, прошел полковник. «Крикнуть? Может, и его, как Шириху…» — подумал Юрка, глядя на крепкие, мерно двигающиеся скулы бывшего приятеля. А Семен, наверное, уже под шлангом стал. Нальет в пузо своему бензовозу и… укатит на аэродром! А он, Юрка, останется здесь… с Ангелом. Ишь, собака, как жрет чужой хлеб! Заработанный. И бабке не оставит!
— Подавишься. Отдай хоть половину! — не выдержал он.
Ангел налил из железного бака кружку воды, выпил.
— На! Бери. — И протянул полбуханки и два куска сахару. — Я не жадный… Где кантуешься?
— В деревне. На аэродроме работаю.
— Давай на пару. Летчики народ богатый!
Дернул паровоз — и пошли стучать вагоны. Все быстрее и быстрее поплыли они мимо окон, мимо Юрки…
— Эй, Гусь?!
— Не хочу!
Глаза Ангела стали маленькими. Зубы ощерились, рука с наколкой (фиолетовая змея обвилась вокруг пузатой рюмки) потянулась к лицу. С Ангелом шутки плохи. Может прибить. Или ножом пырнуть.
— Ну чего ты? — чуть не плача, закричал Юрка. — Ну давай на пару…
— Ну ладно, — усмехнулся Ангел. — Я добрый… Но попомни мое слово: теперь не смоешься!
В сумрачном углу за высокой спинкой кто-то всхрапнул. Ангел кошкой соскользнул со скамьи и замер.
— Мешочница, — шепнул Юрке. — Встань у окна! Кто пойдет — свистнешь!..
За будкой стрелочника, у переезда, они отдышались.
— Что-то легкая. — Ангел взвесил корзину в руке.
Юрка равнодушно отвернулся.
— Колбаса, — сказал Ангел. — Колбасой разит.
Но, размотав тряпку, выругался:
— Чеснок!
Юрка фыркнул.
Ангел размахнулся и швырнул корзинку. Чеснок разлетелся по закоптелому ноздреватому снегу, влажный ветер на лету подхватил шелуху и, шурша, погнал вдоль пути.
Ангел упруго шагает по темным шпалам. Глянцевые сапоги дробят прозрачные, облизанные мартовским солнцем льдинки. Юркины тупоносые разбухшие валенки чиркают по снегу, словно терка.
— Там, на аэродроме, можно разжиться? — не оборачиваясь, спрашивает Ангел.
Юрка глядит на ненавистный бритый затылок, красные оттопыренные уши и неохотно бурчит в лохматую спину:
— Зубы обломаешь… Там летчики!
— Что мне летчик, я сам молодчик! — бахвалится Ангел. — Дорогу знаешь?
— Туда машины шпарят… Дорога известная: фронт!
Не доходя до вокзала, они сворачивают в сторону и носом к носу сталкиваются с милиционером Егоровым.
— Давненько не виделись, приятель! — Егоров без улыбки смотрит на Юрку. — Опять взялся за старое? Шпанишь?
Ангел шныряет глазами, весь как-то съеживается.
