Елена Ильина - Это моя школа
Катя ускорила шаг. Скорей, скорей домой! Надо прибрать все так, чтобы мама осталась довольна.
Открыла Кате бабушка. В передней было темно (должно быть, перегорела лампочка).
— Бабушка, — сказала Катя, сбрасывая пальтишко, — я сейчас примусь за уборку. А то времени мало осталось.
Бабушка усмехнулась:
— Что ж, лучше поздно, чем никогда.
— Да почему же поздно? Ведь еще только послезавтра мама приедет. До послезавтра столько всего сделать можно!..
— Нет, боюсь, что не поспеть тебе, Катюша, — сказала опять с усмешкой бабушка.
В голосе ее Кате послышалось что-то странное — таинственное, добродушно-насмешливое… Катя встревожилась, заторопилась в комнату и в темноте наткнулась на что-то большое, твердое.
— Ой, что это? Чемодан!..
Еще не веря себе, Катя подбежала к вешалке, и, хотя в передней было почти совсем темно, глаза ее сразу различили — вернее, угадали — знакомый серенький плащ.
— Мама! — вскрикнула Катя не своим голосом и в тот же миг уткнулась в маму. Уткнулась и повисла у нее на шее.
— Мамочка, мусенька, — говорила Катя, целуя ее, — мы так мечтали поехать на вокзал — встречать тебя! Почему ты приехала раньше?
— Так ведь сегодня же день рождения бабушки, — сказала Ирина Павловна. — Вы что, забыли? — Она с ласковым упреком посмотрела сперва на Катю, а потом на Мишу (Катя только теперь его заметила: он стоял, подсунув голову под мамину руку).
— Бабушкино рождение? — Миша так удивился, что даже вытащил голову из-под маминой руки и заглянул ей в лицо. — А я и не знал, что у бабушки тоже бывает рождение.
— А я знала, конечно, — сказала Катя, — только у меня совсем вылетело из головы. Что же теперь делать? Ведь мы ей никакого подарка не приготовили.
— Нехорошо, конечно, — сказала Ирина Павловка. — Ну, да так и быть. Я привезла ей с юга большой шерстяной платок. Скажем, что это от нас всех. А теперь идемте распаковывать мои вещи. Я хочу угостить кое-чем вкусным и бабушку, да и вас заодно.
И, опустившись на колени, Ирина Павловна принялась вынимать из плетеной корзинки узкие, твердые, похожие на стаканчики крымские яблоки, тяжелые нежные груши в желто-коричневой веснушчатой кожице и посыпанные опилками большие прозрачные кисти винограда.
Катя прижалась щекой к маминой загорелой руке:
— Мусенька, да какая же ты хорошая! Ты разве не устала с дороги?
— Нет, я славно выспалась в вагоне, — ответила Ирина Павловна.
И на самом деле, она делала все так быстро, ловко, как будто ни чуточки не утомилась от двухдневного пути. Темные волосы ее были гладко, аккуратно причесаны, и вся она была, как всегда, бодрая и свежая.
Ирина Павловна положила на тарелку несколько яблок, груш и длинную тугую кисть винограда.
— Вот, Мишенька, — сказала она, — отнеси бабушке и помоги ей помыть.
Миша ушел, а мама притянула дочку к себе:
— Выглядишь ты хорошо, моя девочка. Ну расскажи, как было в лагере?
— Нет, раньше ты расскажи. Про море. Какое оно?
— Потом все расскажу… Ну как вы без меня жили? Кто тебя тут причесывал?
— Сама! — сказала Катя и хитро посмотрела на маму. — Я научилась сама заплетать косы.
Ирина Павловна засмеялась:
— Ну, сразу и видно, что сама — вон куда пробор заехал…
У нее так ярко блеснули зубы, что Катя даже удивилась маминому загару.
— Мусенька, а ты привезла ракушки?
— Привезла — и ракушки и камешки. Ну, давай распакуем чемодан и заодно обо всем поговорим.
— Да-да, мамочка, поговорим! — подхватила Катя. — У меня столько всего накопилось!..
Мама вышла из комнаты и вернулась, неся свой чемодан.
Она поставила его на стул. Щелкнул блестящий металлический замочек, и крышка открылась.
— Ну, рассказывай, — напомнила Ирина Павловна, осторожно вынимая из чемодана аккуратно сложенные в нем вещи и развешивая на спинки стульев летние платья. Она протянула Кате коробочку, всю обклеенную, как чешуей, ракушками. В коробочке оказались отполированные морскими волнами камешки. Одни были круглые, похожие на картошку, другие — овальные, как яйцо, третьи — плоские, гладкие, как маленькие плитки шоколада.
Катя не знала, на что смотреть раньше.
— Ой, какие красивые, гладенькие камешки! — говорила она, перебирая их в руках. — А это шляпа? Какая огромная!
Ирина Павловна вынула из чемодана мягкую войлочную шляпу. Катя сразу же надела ее на голову и оказалась под шляпой, словно под крышей.
— Это от солнца, — сказала мама. — Ну выкладывай, что у тебя тут без меня «накопилось».
— Без тебя было плохо, — донесся голос из-под шляпы. — Я так скучала без тебя! Ты понимаешь, мамочка, тебе всегда все интересно, а бабушке начнешь рассказывать, а она ничему не удивляется. Ну решительно ничему!
В комнату вбежал Миша.
— Бабушка не позволяет есть виноград! — сказал он разочарованно. — Говорит, скоро — обед.
— И правильно, — сказала Ирина Павловна. — Я совсем забыла. Вот и тебе, Мишенька, коробочка с ракушками и камешками. Пойди поиграй, а мы тут с Катей поговорим.
Миша заглянул Кате под шляпу:
— Какая смешная шляпа! Как зонтик! А можно и мне ее поносить?
— Можно. По очереди, — сказала Ирина Павловна. — А пока иди.
Миша, взяв подарок, убежал показывать его бабушке, а мама спросила:
— И это все, что у тебя «накопилось»?
— Нет, мамочка, — донеслось опять из-под шляпы. — Я тебе должна сказать еще самое главное. Очень плохое!
Мама присела на стул возле чемодана:
— Ну? Что случилось?
— У нас с Таней… испортились отношения.
— Что? — удивилась Ирина Павловна. — Как же это они могли так сразу испортиться?
— А очень просто. С тех пор как Таня стала студенткой, она так воображает! Только станешь ей что-нибудь рассказывать, а она на часы смотрит. То ей в читальню надо, то на лекцию, то к подруге, то еще куда-нибудь. Скажешь ей: «Мне надо тебе что-то рассказать», а она: «Потом, сейчас не могу». Всегда, всегда ей некогда, и все мои дела для нее — пустяки. Ну вот ты не поверишь — я осталась без учебника географии. Новый предмет, такой трудный, столько названий разных, а я должна занимать книжку у девочек… Уж сколько раз я Тане жаловалась, а она все только обещает да обещает…
Рассказывая, Катя и на самом деле почувствовала, как у нее растет обида на Таню. По-настоящему она с Таней не ссорилась, но сейчас просто очень приятно было рассказывать маме, как трудно жилось без нее, и видеть, что мама, и не говоря ничего, отзывается на каждое слово.
Ирина Павловна слушала серьезно, внимательно, но потом потерла глаза — один, другой, и тут Катя заметила, что мама все-таки устала с дороги, что ей хочется спать, и еще поняла, что огорчила ее.
— Нет, Катенька, — сказала Ирина Павловна, снимая с нее шляпу и приглаживая ей волосы, — ты напрасно обижаешься на Таню. Ты тоже должна понять, что ей сейчас нелегко в новой обстановке. Нужно привыкнуть к профессорам, студентам… Учиться в институте не так-то просто, ты не думай! Это в школе учителя заботятся о каждом ученике, а в институте все надо самому — и конспекты составлять по книгам и лекции записывать… Если уж хочешь говорить серьезно, то раньше Таня о тебе всегда заботилась, а теперь ты сама должна подумать о ней.
В эту минуту из передней донесся звонок.
— Наверно, это она! — обрадовалась мама. — Подожди, Катюша, я сама открою.
Она быстро пошла, почти побежала к дверям, но дверь открылась не сразу. Ключ почему-то сейчас не поворачивался в руках у Ирины Павловны, хоть руки у нее были такие уверенные, ловкие — «золотые».
— Танюша, ты? — спросила она, и за дверью сейчас же раздался такой неистовый, счастливый вопль, что даже бабушка в кухне услышала и, прибежав, помогла маме справиться с непослушным ключом.
Это, конечно, была Таня. Она крепко обняла свою маму — и тут только заметила, что почти доросла до нее.
— Ну что у тебя в институте? — спросила Ирина Павловна, с улыбкой глядя на свою почти уже взрослую дочь.
— Скоро стипендию получу! — с гордостью ответила Таня. — А пока я заняла у бабушки немного денег… — Таня оглянулась и добавила шепотом: — На подарки.
— Кому же подарки? — спросила мама.
— Прежде всего самой же бабушке, — все так же тихо ответила Таня. — Ведь сегодня ее рождение.
Вместе с мамой она пошла в комнату и положила на стол свой портфель. Катя и Миша сразу оказались тут как тут, словно только и ждали этой минуты.
Таня вынула из портфеля узкую длинную коробочку и протянула ее брату.
— Это тебе, — сказала она, — цветные карандаши.
— А бабушке что? — спросил Миша.
— Сумочка, — сказала Таня. — А то на бабушкину смотреть страшно.
Катя и Миша осторожно погладили черную, блестящую сумочку.
— А вот это тебе, Катюша. Учебник географии. Наконец-то удалось достать. Уже четвертый раз в магазин забегаю.
