Марк Твен - Похождения Тома Соуэра
Легкій вѣтеръ стоналъ между деревьями и Томъ думалъ со страхомъ, что это, можетъ быть, души умершихъ жалуются на то, что ихъ тревожатъ. Мальчики мало разговаривали, да и то шепотомъ, подъ впечатлѣніемъ ночного времени, мѣста и внушительной тишины, окружавшей ихъ. Они скоро нашли выдававшуюся новую насыпь, которая имъ требовалась, и пріютились подъ тремя высокими вязами, которые росли купой въ нѣсколькихъ шагахъ отъ могилы. Потомъ они стали ждать молча, и ждали очень долго, какъ имъ казалось. Гуканье филина вдалекѣ было единственнымъ звукомъ, нарушавшимъ мертвую тишину. Мысли Тома угнетали его. Онъ долженъ былъ сдѣлать усиліе, чтобы заговорить.
— Гекки, — прошепталъ онъ, — какъ ты думаешь, нравится это покойникамъ, что мы здѣсь?
Гекльберри отвѣтилъ тоже шепотомъ:
— Почему знать… А очень страшно, не правда-ли?
— Еще бы!
Наступило продолжительное молчаніе; мальчики обдумывали дѣло молча. Томъ шепнулъ снова:
— Слушай, Гекки… Какъ ты полагаешь, Госсъ Уильямсъ слышитъ нашъ разговоръ?
— Разумѣется. По крайней мѣрѣ, духъ его слышитъ.
Томъ замѣтилъ, помолчавъ:
— Лучше мнѣ было бы сказать: мистеръ Уильямсъ. Но я обидѣть его не хотѣлъ. Всѣ звали его Госсъ Уильямсъ.
— Слѣдуетъ быть разборчивымъ, когда говоришь о покойникахъ, Томъ.
Это было нахлобучкой, и разговоръ снова затихъ. Но Томъ схватилъ вдругъ своего товарища за руку и произнесъ:
— Шшъ!..
— Что такое, Томъ?.. — И оба они съ бьющимся сердцемъ прижались другъ къ другу.
— Шшъ!.. Вотъ, опять!.. — Развѣ не слышишь?
— Я…
— Ну вотъ, теперь ты услыхалъ…
— Господи, Томъ, это они являются!.. — Являются въ самомъ дѣлѣ!.. Какъ намъ теперь?..
— Не знаю. Увидятъ они насъ?
— О, Томъ, да они видятъ въ темнотѣ не хуже кошекъ. Зачѣмъ только мы пришли!
— Ну, не бойся. Врядъ-ли они тронутъ насъ. Мы ничего худого не дѣлаемъ. И если мы будемъ сидѣть смирно, они и не замѣтятъ насъ, можетъ быть.
— Постараюсь не бояться, Томъ, но, Господь мой, я такъ дрожу.
— Слушай…
Они пригнули вмѣстѣ головы, почти затаивъ вовсе дыханіе. Съ конца кладбища доносился глухой звукъ голосовъ.
— Смотри-ка, смотри сюда! — шепнулъ Томъ. — Это что?
— Это чортовъ огонь. О, Томъ, страхъ какой!
Какія-то неясныя фигуры обрисовались во мракѣ; онѣ размахивали стариннымъ жестянымъ фонаремъ, разсыпавшимъ по землѣ точно искорки свѣта. Гекльберри прошепталъ съ трепетомъ:
— Это бѣсы, нечего сомнѣваться. И ихъ трое! Господи, Томъ, мы пропали! Сможешь ты молитву прочесть?
— Постараюсь. Но ты не пугайся такъ. Они насъ не тронутъ. «Отходя ко сну…»
— Шшъ!..
— Что ты, Гекъ?
— Это люди!.. Одинъ изъ нихъ, во всякомъ случаѣ. Я узнаю голосъ стараго Меффа Поттера.
— Такъ-ли?.. Не ошибаешься?
— Я увѣренъ. Только притихни, не шевелись. Онъ не такой шустрый, чтобы насъ замѣтить. И вѣрно пьянъ, по обыкновенію своему, старый хрѣнъ!
— Хорошо, я буду молчать. Вотъ они втупикъ стали. Не найдутъ, чего ищутъ. Опять пошли. Горитъ!.. Опять холодно… Опять горитъ… Такъ и пышетъ!.. Теперь пошли прямо. Знаешь, Гекъ, я узналъ по голосу и другого. Это Инджэнъ Джо.
— Вѣрно… это онъ, каторжный метисъ! Сказать правду, лучше повстрѣчаться съ бѣсами. Но зачѣмъ ихъ тоже сюда принесло?
Шепотъ умолкъ совершенно, потому что трое пришедшихъ стояли у могилъ, въ нѣсколькихъ шагахъ отъ притаившихся мальчиковъ.
— Вотъ, здѣсь, — произнесъ третій голосъ, и тотъ, кому онъ принадлежалъ, поднялъ фонарь и освѣтилъ себѣ лицо. Это былъ молодой врачъ Робинсонъ.
Поттеръ и Инджэнъ Джо тащили носилки, въ которыхъ лежали пара лопатъ и веревка. Они сбросили свою ношу на землю и принялись разрывать могилу. Докторъ поставилъ фонарь въ головахъ у нея, потомъ пошелъ и сѣлъ подъ однимъ изъ вязовъ, прислонясь спиною къ нему. Онъ былъ такъ близко отъ мальчиковъ, что они могли бы тронуть его.
— Поторопитесь, ребята! — сказалъ онъ тихо. — Мѣсяцъ можетъ взойти тотчасъ.
Они проворчали что-то въ отвѣтъ и продолжали рыть. Нѣсколько времени не было слышно ничего, кромѣ шуршанья лопатъ, выбрасывавшихъ кучки земли и песку. Это звучало очень однообразно, но, наконецъ, одна лопата ударилась о гробъ съ глухимъ, деревяннымъ стукомъ; прошла еще минута, и работавшіе вытащили этотъ гробъ наверхъ. Они приподняли крышку его тѣми же лопатами, вынули трупъ и грубо свалили его на землю. Мѣсяцъ выглянулъ изъ-за тучъ и освѣтилъ блѣдное лицо. Подставивъ носилки, люди положили на него мертвое тѣло, прикрыли его одѣяломъ и привязали веревкой. Поттеръ вынулъ большой выдвижной ножъ, отрѣзалъ лишній кусокъ веревки и сказалъ:
— Проклятая работа готова, такъ вы, мастеръ кости пилить, выкладывайте еще пять монетъ; не то, дѣло стало!
— Умныя рѣчи! — подтвердилъ Инджэнъ Джо.
— Это что значитъ? — проговорилъ докторъ. — Вы просили заплатить вамъ впередъ и я заплатилъ.
— Да, и вы еще кое-что сдѣлали, — сказалъ Инджэнъ Джо, подходя къ доктору, который уже поднялся съ мѣста.
— Пять лѣтъ тому назадъ вы вытолкали меня изъ кухни вашего отца разъ ночью, когда я пришелъ просить чего-нибудь поѣсть, и говорили, что я не за добромъ явился; а когда я поклялся, что я отплачу вамъ за это, хотя черезъ сотню лѣтъ, вашъ отецъ засадилъ меня въ тюрьму, какъ бродягу. Думали-ли вы, что я это забуду? Во мнѣ не даромъ индѣйская кровь!.. [1]. И теперь, когда вы мнѣ попались, мы счеты сведемъ, знайте это!
Онъ грозилъ доктору, поднося ему кулакъ къ самому лицу. Робинсонъ размахнулся и ударилъ его такъ, что тотъ повалился на землю. Поттеръ выронилъ свой ножъ съ крикомъ:
— Моего пріятеля не бить! — И въ ту же минуту кинулся на доктора. Они схватились и стали бороться, напрягая всѣ силы, топча траву, взбивая землю ногами. Инджэнъ Джо вскочилъ въ это время; глаза у него горѣли яростью, онъ поднялъ ножъ Поттера и сталъ приближаться осторожно, крадучись, какъ кошка, изгибаясь позади боровшихся и выжидая удобной минуты. Доктору какъ-то удалось вырваться, онъ схватилъ тяжелую доску съ могилы Уильямса и оглушилъ ею Поттера. Метисъ воспользовался этимъ мгновеніемъ и всадилъ ножъ по самую рукоять въ грудь молодого человѣка. Докторъ пошатнулся и упалъ частью на Поттера, обливая его своей кровью. Тучи надвинулись въ это время, окутали мракомъ ужасное зрѣлище, и оба перепуганные мальчика бросились бѣжать среди темноты.
Мѣсяцъ, выглянувъ снова, освѣтилъ Инджэна Джо, стоявшаго надъ двумя тѣлами и поглядывавшаго на нихъ. Докторъ пробормоталъ что-то невнятно, вздохнулъ раза два и остался неподвиженъ. Метисъ проговорилъ:
— Счеты покончены… будь ты проклятъ!
Онъ обобралъ убитаго, потомъ вложилъ ножъ въ правую открытую руку Поттера и усѣлся на разбитомъ гробу. Прошло три… четыре минуты… пять… и лишь тогда Поттеръ сталъ шевелиться и стонать. Рука его сжала ножикъ; онъ поднялъ его, оглядѣлъ и выронилъ съ ужасомъ. Потомъ, онъ поднялся, сѣлъ, столкнулъ съ себя трупъ, посмотрѣлъ на него и обвелъ все кругомъ мутнымъ взоромъ. Глаза его встрѣтились съ глазами метиса.
— Господи, что тутъ такое, Джо? — проговорилъ онъ.
— Дѣло дрянь, — отрѣзалъ Джо, не двигаясь съ мѣста. — Зачѣмъ ты его хватилъ?
— Я!.. Никогда въ жизни!
— Разсказывай! Словами дѣла не смоешь.
Поттеръ задрожалъ и поблѣднѣлъ.
— Я зналъ, что надо быть трезвымъ… Не слѣдовало болѣе пить сегодня вечеромъ. Но теперь у меня шумитъ въ головѣ… хуже, чѣмъ когда мы сюда шли. Все такъ и путается… не могу припомнить ничего хорошенько. Скажи мнѣ, Джо… но, по чести скажи, старый другъ… неужели я это сдѣлалъ? Я никогда не думалъ… Клянусь душою и честью, никакъ не думалъ, Джо!.. разскажи все, какъ было. О, это ужасно!.. И такой онъ молодой, способный…
— Видишь-ли, вы дрались и онъ повалилъ тебя, ударивъ доскою… Потомъ ты поднялся и пошелъ, шатаясь и спотыкаясь… выхватилъ ножъ, да и всадилъ въ него въ ту самую минуту, какъ онъ снова огорошилъ тебя по головѣ… И ты пролежалъ до сихъ поръ послѣ этого, какъ чурбанъ.
— Я не понималъ, что дѣлаю. Умереть мнѣ сію минуту, если я понималъ. Все это отъ виски и въ запальчивости, не иначе. Я и оружія-то не бралъ въ руки во всю мою жизнь, Джо. Дрался я, да, но безъ оружія. Всѣ это скажутъ… Джо, ты не разсказывай никому. Обѣщай, что не разскажешь, будь другъ. Я всегда любилъ тебя, Джо, всегда стоялъ за тебя. Ты не разскажешь, Джо?
И бѣдняга упалъ на колѣни передъ закаленнымъ убійцей и сложилъ руки съ умоляющимъ видомъ.
— Нѣтъ, ты былъ всегда добръ и прямъ со мною, Меффъ Поттеръ, и я не хочу отстать отъ тебя. Это по всей справедливости; больше чего же?
— О, Джо, ангелъ ты! Благословляю тебя до послѣдняго дня моего. — И Поттеръ началъ плакать.
— Ну, ну, будетъ объ этомъ. Некогда рюмить-то. Отправляйся ты этой дорогой, а я пойду тою. Бѣги же, да слѣдовъ за собою не оставляй.
