Ричмал Кромптон - Этот Вильям!
Роберт, сердито нахмурившись поверх газеты (которую он держал вверх ногами), тяжело вздохнул, но не сказал ни слова.
Вильям тоже помолчал.
— Ну, Роберт, смотри, — сказал он наконец с подкупающей рассудительностью. — Я не хочу брать с тебя дорого. Пенни тоже сгодится. Смотри, за пенни я расскажу ей, что ты спустился в пропасть и спас собаку, которая застряла среди камней, гоняясь за кроликами (он-то спас много собак). Или что ты вскарабкался на трубу, чтобы спасти трубочиста, который застрял там. Или как ты сразился со стадом диких животных, которые напали на несчастного старика. Я не хочу быть жадным. Любую историю я расскажу ей за пенни. Я расскажу ей, — на него вдруг нашло вдохновение, — семь историй за шестипенсовик. Так что одну тебе дарю. И еще я сочиню особенно интересную, о том, как прорвало плотину или что-то в этом роде…
Роберт смял газету и, взбешенный, решительно встал.
— Если ты только посмеешь упомянуть при ней мое имя, паршивец, — сказал он, — я сверну твою немытую шею.
С этим он и удалился, оставив Вильяма в полнейшем негодовании.
— Наглость какая! — пробурчал тот, проведя рукой по своей оклеветанной шее. — Я мыл ее вчера и позавчера! Я не мыл ее только сегодня утром, потому что поздно встал. К тому же она остается чистой много дней после мытья. Я проверял. Бьюсь об заклад, она такая же чистая, как у него. А я теперь не стану ему помогать, пока он меня не попросит.
Придя к такому решению, он направил свою энергию на занятия, которые стали возможны только с началом войны. Пожалуй что, «разбойникам» война принесла и кое-какие преимущества. Внимания взрослых к детям поубавилось, действие многих правил приостановилось, дисциплина ослабла.
— Заботьтесь о себе сами, — говорили родители, у которых появились различные новые обязанности. — Сейчас нет времени возиться с вами.
Вот так «разбойники» открыли для себя преимущества затемнения. Конечно, им не полагалось во время затемнения находиться на улице, но родители каждого думали, что их сын в безопасности в доме родителей другого, так что друзья беспрепятственно шастали по погруженной во тьму округе, захваченные новизной ощущений. Они выслеживали друг друга; они выскакивали из-за деревьев, пугая прохожих; толкали друг друга в кювет; по нескольку раз за вечер они чуть не попадали под машины, что едва не становилось причиной сердечного приступа у водителей.
Спустя примерно неделю после разговора с Робертом друзья болтались на дороге и чувствовали, что запас идей у них иссяк.
Они толкались, гонялись друг за другом по полю, теряли друг друга в кромешной тьме и находили, попытались испугать почтальона, но взамен получили по затрещине и наконец принялись весьма искусно подражать сигналу воздушной тревоги, после чего из нескольких домов раздались угрозы, что утром обо всем станет известно их отцам.
Вдруг Джинджер сказал:
— Кто-то идет. Давайте спрячемся.
Они прокрались вдоль кустарниковой изгороди и увидели едва различимого в темноте человека, быстро идущего по дороге.
— Пошли за ним, посмотрим, куда он идет, — прошептал Генри.
— Давайте, — сказал Вильям, и они гуськом пошли за этим человеком.
Клод Брейдинг шел, не чуя под собой ног, пугаясь всякой тени. Несмотря на свои бесконечные россказни, он был невероятным трусом. Он боялся безлюдных сельских дорог даже средь бела дня. А тут еще и затемнение! Он засиделся за чаем у Филиппы, и теперь надо было пройти две мили до дому. Обычно со свидания его привозил шофер на родительской машине, но в этот вечер в последний момент выяснилось, что шофер должен встретить отца на станции. Клод пришел к Филиппе днем, он и представить не мог, что затемнение бывает таким кромешным…
К тому же беседа гостей в доме у Филиппы весьма его растревожила. Она крутилась вокруг историй о нападениях, грабежах и даже убийствах, совершенных во время затемнения. Выходило, что каждого, кто отважился пусть на короткую вылазку, можно было считать счастливчиком, если он добрался до места живым. Даже самые большие оптимисты не могли рассчитывать, что их не ограбят дочиста… Зубы у Клода стучали от страха, и время от времени он бормотал обращенные к воображаемым налетчикам мольбы о пощаде…
Вдруг кто-то выступил из тьмы и занес над ним палку.
— Нет! — вскрикнул Клод. — Нет! Возьмите это… Все, что у меня есть…
Поспешно, дрожа от страха, он достал три десятишиллинговые бумажки, портсигар, записную книжку, сунул их в руку нападавшему и пустился наутек… Через несколько ярдов он остановился, сдернул свои наручные часы и швырнул их назад с пронзительным: «Возьми!» Человек достал фонарик и с изумлением уставился на трофеи. Друзья, подкравшись, узнали его. Это был Гарри Дэр, известный в округе браконьер. На плече у него была сумка с двумя кроликами и фазанихой. Выйдя из леса и наткнувшись на кого-то в темноте, он бросил сумку и, защищаясь, поднял свою палку. Он решил, что давнишний враг лесник все же его настиг. То, что у него в руке оказались деньги и какие-то вещи, казалось непостижимым. Первым его побуждением было все это бросить, но три десятишиллинговые банкноты — слишком большое искушение. Он сунул их в карман, бросил портсигар с записной книжкой на землю, перекинул через плечо сумку и отправился восвояси.
Друзья вышли из своего укрытия, давясь от смеха.
— Черт! Вот потеха-то! — сказал Вильям. — Вот потеха! Представляете, испугался старика Гарри! Кто же это был? Вот насмешил! Вы узнали его?
Но Джинджер и Генри тоже не разглядели.
— Уж мистер Брейдинг посмеялся бы, — прыснул Вильям. — Ведь на него однажды напала целая банда, а он их всех одним за другим сбил с ног и ушел.
— Почему они не вскочили и не погнались за ним? — спросил Джинджер.
— Да они сознание потеряли, — сказал Вильям. — Все. Он умеет оглушить с одного удара. Он говорит, есть такой прием. Хочу, чтобы он меня научил… Черт, вот бы он посмеялся. Слышали, как тот визжал? До него еще не дотронулись, а он завизжал как поросенок, будто его режут… Побросал свои вещи. Давайте посмотрим, может, найдем что-нибудь.
В результате усердных поисков они нашли и портсигар, и записную книжку. А немного дальше, на дороге, Джинджер нашел часы, последнее жертвоприношение удиравшего… Понизив голос, они обсудили нравственную сторону вопроса.
— Ведь он бросил их, — сказал Вильям. — Это не то, что он потерял, а мы нашли. Он выбросил их. Значит, по закону мы фатически обязаны их взять.
Решив таким образом, к полному своему удовлетворению, проблему, они приступили к дележу. Вильям захотел взять портсигар. Ему давно хотелось иметь портсигар. Как у взрослого. В нем можно что-нибудь хранить. Он еще не знал, что именно, но что-нибудь да найдется. Джинджер давно мечтал о наручных часах, а Генри охотно согласился на записную книжку.
— Бьюсь об заклад, он немецкий шпион, — сказал Генри. — Это точно. Вот почему он убежал. Ведь не мог же он испугаться этого старикана Гарри Дэра? Такой здоровенный дядька! Записную книжку он не хотел выкидывать. Он ее нечаянно уронил. Точно… И наверняка я найду там всякие шпионские записи. И тогда я отправлю ее королю, и получу награду за помощь в победе над врагом…
На следующий день Филиппа опять пригласила Клода Брейдинга в гости. Он был в хорошем настроении, потому что домой его должен был отвезти шофер и никакая передряга ему больше не угрожала. О вчерашнем ему тем не менее пришлось поразмышлять. Вернувшись в свою хорошо освещенную комнату, он осознал, что случившееся совсем не вяжется с историями, которыми он похвалялся. Он мог бы и не придавать этому значения, но, к сожалению, дело осложнялось тем, что портсигар, который он сунул в чьи-то руки, был в прошлом месяце подарен ему на день рожденья Филиппой, и она, конечно, сразу заметит его исчезновение. Случалось, он забывал его брать с собой и вместо него доставал пачку с сигаретами, тогда Филиппа начинала дуться и говорила: «Конечно, если он вам не нравится…» Клоду приходилось уверять ее в обратном… Надо было найти какое-то объяснение. Потом его вдруг осенило, что можно все обратить в свою же пользу. Только «слегка приукрасить»…
К своей досаде в гостиной Филиппы он увидел Роберта, но явное облегчение, с каким Филиппа встретила появление Клода, свидетельствовало о том, что Роберт ей как всегда наскучил.
— Удивительная история приключилась со мной вчера вечером, — сказал Клод, оживленно улыбаясь и беря чашку с чаем. — Тем более удивительная, если вы вспомните, о чем мы говорили вчера.
— О чем мы говорили вчера? — спросила Филиппа.
— Разбой на дорогах во время затемнения, — напомнил Клод.
— Ах, да…
— Ну так вот, поразительно то, — сказал Клод, продолжая улыбаться, — что, когда я шел домой, на меня напали.
