Ванда Василевская - Комната на чердаке
Адась с этого дня ходил сам не свой. В деревню! Как там, в этой деревне? Он изводил Зоею вопросами.
— А водопровод там есть?
— Нет.
— А мы там увидим настоящего аиста?
— Может быть, и увидим. Ведь весна, и они, наверно, прилетели.
— А что там еще будет?
— Увидишь. Ведь уже недолго осталось ждать: всего три дня.
— Лучше было бы лечь спать и проснуться, когда кончатся эти три дня.
Но три дня прошли быстро. Дрожа от волнения, ехали Адась с Зосей на вокзал. Провожали их Анка и Игнась.
— Только будьте осторожны. Я попрошу кондуктора, он вам скажет, где сходить. И не выглядывайте в окошко, а то может что-нибудь попасть в глаза. И не потеряйте платков и денег. И кланяйтесь бабушке Калиновской…
Поезд грохотал. Адась сидел, уткнувшись носом в стекло.
— Посмотри, посмотри, какие маленькие домики!
— О, вода! А над водой — мост!
— Ой, ой, какие тут деревья! Это лес!
— Зося, Зося, посмотри, какая маленькая корова! Много-много маленьких коров!
— Она не маленькая, Адась. Они пасутся далеко, потому так кажется.
— Зося, Зося, тут сейчас станция! Это уже наша станция?
— Ещё нет. Анка выписала мне все станции. Еще три.
Зеленые луга, узенькие речки, сизые леса мелькали за окнами. Дети проезжали через незнакомый мир, где не было фабричных труб, каменных домов и улиц, не было ничего из того, что они привыкли видеть всю жизнь.
Паровоз засвистел. Зося вскочила со скамейки.
— Это уж, наверно, наша станция!
В эту минуту вошел кондуктор.
— Здесь вам сходить, барышня.
Он был так любезен, что помог снять с полки узелок. Дети сошли.
В лицо пахнуло теплым, весенним воздухом. Где-то тут же, чуть ли не над самым зданием маленькой станции, высоко в голубом небе пел жаворонок.
— Идем, Адась, идем! Потом все посмотрим.
К ним подошел молодой курносый паренек с кнутом в руке.
— Вы к нам приехали?
— К вам?
— Ну да, к Калиновским.
— Да, это мы.
— Ну, так идемте. Лошади ждут.
Дети пошли за пареньком. За станцией стояла телега, запряженная двумя небольшими лошадками.
— Это ваши лошади?
— Наши. Ну, садитесь.
Адась умоляющим взглядом посмотрел на Зосю.
— Я на козлы, хорошо?..
— Ну садись, садись. Только осторожней!
Наконец, они вскарабкались, и парень причмокнул на лошадей. Они тронули. Телега начала подпрыгивать по ухабистой дороге. Дорога вскоре вошла в сосновый бор.
Тут было удивительно хорошо. У Зоей немного кружилась голова. А еще надо было переправляться на пароме через реку. Она умирала от страха, что паром перевернется, что телега, лошади — все они упадут в воду, глубокую и бурливую. Все, однако, сошло благополучно. Паренек указал кнутовищем на холмы у реки.
— Вот мы и дома. Там, на краю, возле тех деревьев, наш дом. Уж бабушка, наверно, там смотрит, не едем ли мы. Она боялась, как бы вы не проехали станцию.
Деревня была небольшая. Вдоль дороги по обеим сторонам тянулись постройки, хаты, гладко крытые соломой. При каждом домике был садик.
— Вот и бабушка! Увидала нас издали.
Зося с волнением поцеловала морщинистую руку старушки. Бабушка Калиновская уголком платка вытирала слезы.
Сын Калиновской весело поздоровался с ребятами.
Он был румяный, коренастый и то и дело громко смеялся. Старушка Калиновская казалась рядом с ним еще меньше, чем была на самом деле.
Хорошо было у Калиновских. Дети скоро пошли спать, так как после всех впечатлений путешествия глаза у них слипались и они с трудом понимали, что им говорят.
А следующее утро началось золотыми бликами солнца на сосновом полу и воркованием голубей в голубятне под крышей. А потом уж все шло, как в сказке.
Франек показал им гнездышко в кустах. Они ловили рыбу удочкой. Не поймали, правда, ничего, но и просто сидеть на берегу реки было чудесно. Все, впрочем, было чудесно: белая ветреница в лесном мху, и подснежники над ручьем, и барашки на вербах, выпускавших уже листочки, и этот настоящий, «всамделишный» аист, сидевший на гнезде над гумном Калиновских.
— Так вы уже не вернетесь в город? — спросила Зося сына Калиновской, зная, что он ездил куда-то в далекие страны и работал в городе.
— Нет. Купил я себе хозяйство, привез мать. Зачем мне в город? Я всегда был крестьянином, и крестьянином мне лучше всего быть. Ох, как тоскует человек в городе по деревне, так тоскует, что беда! А уж нас, Калиновских, страшно тянет к земле.
Зося не удивлялась. Так хорошо было в деревне!
Быстро проходили дни. Адась загорел на весеннем солнце, порозовел. Он пас коров с деревенскими ребятами, научился деревенским песенкам. Хорошо ему было здесь!
Глава XIV
В О З В Р А Щ Е Н И Е
Зося и Адась вернулись из деревни.
— Ой, посмотри, Зося, какой двор! Прежде он мне казался совсем другим.
— Прежде… Прежде мы ведь не знали, как хорошо в деревне.
Действительно, двор был серый и унылый. В лучах весеннего солнца он казался еще более грязным и печальным, чем был на самом деле. Облупившиеся стены выглядели словно источенные червями. Еще сильнее чувствовался кухонный запах, долетавший из раскрытых на площадки дверей. Они вошли в темные сени. На них пахнуло сыростью и холодом.
Молча поднимались они наверх по скрипучим ступенькам. Анки еще не было дома. Им открыл обрадованный Игнась.
— Уже приехали! Почему же вы не написали? Я вышел бы на вокзал.
— Мы хотели устроить вам сюрприз, — ответила Зося, озираясь кругом, словно очутилась здесь в первый раз.
— Как тут все изменилось! — с удивлением заметил Адась.
Но на самом деле ничто не изменилось. Это была та же самая маленькая, тесная комнатка на чердаке, в которой они жили столько лет. Небольшое окошко, выходившее во двор, пропускало мало света.
Пол местами немного подгнил. Стены были грязные, в пятнах.
— Как здесь грустно! — сказала Зося.
Да, теперь все им тут казалось печальным. Ведь они увидали, что может быть иначе: что может теплый ветерок веять над зеленеющими полями, что может журчать и шуметь светлая вода реки, что в садике под окнами могут пробиваться из земли красные побеги пионов и листки ноготков, что в избе может пахнуть свежим хлебом и на белых, чистых стенах могут висеть картины.
— Ух, какие важные господа нашлись! — смеялся над ними Игнась. — Уехали на три недели, и уже им все не нравится.
— Совсем нет, Игнась, — объяснила ему Зося. — Только мы отвыкли — там все совсем по-другому.
— Ну, потом расскажете обо всем. Сейчас я вам приготовлю чай. Вы, наверно, проголодались. Сбегаю за хлебом, дома ничего нет.
— Не надо ходить. Мы привезли всякой всячины от Калиновских.
Зося развязала узелок и положила на стол круглый каравай черного хлеба, белый творожный сыр, фаянсовый горшочек, полный желтого масла, и пирог, последний праздничный пирог, который бабушка Калиновская припрятала на дорогу детям.
— А там что еще у тебя?
— Это для Анки! Бабушка Калиновская сама ткала. Это покрывало на кровать, а можно и на стол. Оно льняное.
Игнася не очень заинтересовала красивая ткань.
Его больше занимал хлеб, огромный ломоть которого он отрезал себе и намазал свежим маслом.
— Шикарно! Так это вы там все время объедались такими прелестями?
Зосе стало стыдно. В самом деле, все это время брат сидел здесь, в городе, и, наверное, тут были те же вечные нехватки и заботы, что и всегда.
— На каникулы ты должен туда съездить. Бабушка Калиновская сказала, что всегда будет рада, если кто-нибудь из нас приедет.
— Ну, до каникул далеко! Может, мне удастся попасть в школьный лагерь.
На минуту они замолчали, закусывая хлебом с маслом и сыром. Но Зося все осматривалась вокруг, и какая-то мысль не давала ей усидеть спокойно.
— Ты не смейся, Игнась, но тут действительно нехорошо. Может быть, можно было бы это как-нибудь получше устроить?
— Ну, что ты устроишь? Переедешь во дворец?
— Зачем во дворец! Можно и здесь устроить как-нибудь иначе…
Игнась сам был не очень изобретателен, но когда кто-нибудь подавал ему идею, он с увлечением хватался за нее. Мастерить он любил, и работа так и горела у него в руках.
— А знаешь, пожалуй, и в самом деле можно. Только что и как?
В этот момент послышались шаги на лестнице. Это возвращалась Анка. Рассказы о том, как было у Калиновских, прервали разговор об обновлении комнаты. В конце концов вернулись и к этому. Анка охотно согласилась.
— Только вы ведь знаете, что мне совершенно некогда. Делайте сами, что хотите. За то время, что вас не было, я сэкономила немножко денег и дам их вам.
Зося бросилась сестре на шею.
— Дорогая моя, золотая, нам совсем немного нужно! Увидишь, как мы все это устроим!
— Хорошо, хорошо, только не задуши меня! — смеялась Анка. — Ну, а теперь спать, а то у Адася совсем глаза слипаются.
