Рут Сойер - Роликовые коньки
Мисс Питерс задумалась. Начни она Люсинде все запрещать, это обязательно скажется на их отношениях. Слишком уж щедро наделила природа энергией и идеями ее подопечную. Если лишить ее возможности воплощать и то и другое в каком-нибудь деле, девочка просто не сможет владеть собой. Мисс Питерс не сомневалась: именно запреты рождали на свет неуправляемую и бурную Люсинду, которая приводила в трепет всех своих родственников. Поэтому, немного поколебавшись, учительница с видимым усилием ответила:
— Просто не знаю, Люсинда, что бы подумала твоя мама о пикниках на городских пустырях…
— Мисс Питерс! — взмолилась воспитанница. — Но это же на один раз! Один-единственный пикник-на одном-единственном пустыре! Я вас очень прошу, мисс Питерс.
— Пустырь совсем неподходящее место для девочек, — из последних сил сопротивлялась мисс Питерс.
— Вы разве забыли, что со мной будет Тони? — отбила выпад Люсинда. — Тони Коппино совсем не девочка. В случае чего он за меня вступится. С ним вместе мне ничего не грозит.
— За собственный лоток ему не очень-то удалось вступиться, — с сомнением покачала головой учительница.
— Но мне-то ведь удалось. — тут же нашла новый довод Люсинда. — Значит, и на пустыре я смогу вполне выручить Тони, а он меня. Вы просто напридумали себе всяких ужасов, мисс Питерс, а на самом деле ничего там плохого случиться не может. Это очень хороший пустырь.
И девочка так заразительно засмеялась, что мисс Питерс невольно последовала ее примеру.
— Будем надеяться, что с тобой и впрямь ничего не случится, Люсинда, — сказала она. — Пойдем на кухню. Помогу тебе сделать сандвичи для вашего пикника.
Мисс Питерс сделала сандвичи, завернула в бумажные кульки соль и масло, а потом все сложила в большой пакет. Там еще оставалось достаточно места. Тогда Люсинда пошла в столовую пансионата к Черной Саре. Та как раз испекла круглые кексики, облитые шоколадной глазурью. Четыре из них с одобрения кухарки перекочевали в пакет для пикника. Томик с «Бурей» мистера Уильяма Шекспира уже лежал у Люсинды в кармане куртки. А вскоре настало и время встречи с Тони Коппино.
Оказалось, у Тони нет собственных роликовых коньков, но Люсинда тут же нашла превосходный выход. Сняв один из своих роликов, Люсинда протянула его приятелю.
— Надевай! — приказала она. — Каждый поедет на одной ноге. Ничего страшного. На одном ролике можно развить такую же скорость, как на двух.
И они ринулись вверх по Бродвею. Скорость и впрямь была неплохой. Прохожие едва успевали отскакивать в стороны. Наконец Люсинда и Тони достигли парка. Они свернули с улицы и поехали вдоль ограды. Две жестяные банки, скрепленные проволокой, болтались у Тони через плечо. В одной руке он сжимал большой пакет с фруктами и картошкой, в другой — мешочек с углем.
Не сбавляя скорости, мальчик и девочка миновали Охотничьи ворота парка, затем Матросские, вслед за которыми сразу нашли именно тот пустырь, который требовался для пикника. Там было почти не грязно. В одном углу его высился гранитный валун и даже росло несколько деревьев. Обменявшись впечатлениями, Люсинда и Тони сочли место очень уютным и решили не искушать судьбу дальнейшими поисками.
Тони с видом опытного в таких делах человека сразу принялся за работу. Он объяснил Люсинде, что главное — правильно приготовить угли. Для этого и предназначены его необычные банки. Сверху на них навинчивались крышки с отверстиями, а проволока, обмотанная вокруг, была завязана наподобие рукояток у ведер. Тони отвинтил крышки и наполнил обе банки на четверть углем. Когда уголь достаточно разгорелся, крышки были водружены на место.
— Теперь размахивай! — протяну я Тони одну из банок Люсинде. — Иначе будет гореть неровно.
Люсинда с восторгом схватилась за рукоятку. Никогда в жизни она еще не размахивала банкой с горящим углем и воспринимала это как настоящее волшебство. Несколько минут спустя Тони поставил свою банку на землю. Люсинда последовала его примеру. Мальчик отвернул крышки. Окинув придирчивым взглядом угли, положил в каждую банку по две картошины и снова плотно завернул крышки.
— Помашем еще немного, — решил он, — а потом надо будет поставить и подождать. Так картошка лучше доходит.
Пока доходила картошка, Люсинда и Тони уселись на гранитный валун и беседовали в свое удовольствие. Они и не заметили, как поделились друг с другом самыми сокровенными тайнами и мечтами. Тут-то Тони и рассказал, что больше всего на свете любит «создавать красоту собственными руками».
— Понимаешь, — объяснял он, — все красивое просто бросается мне в глаза. Ну, например, медная тарелка, а на ней фрукты, или цветы на окне, или лебеди плавают в пруду, а вода зеленая… На свете так много красивого. Мне кажется, я мог бы тоже своими руками делать красивые вещи, чтобы люди ими пользовались.
— Что же ты не попробуешь? — удивилась Люсинда.
— Во-первых, мне нечем все это делать, а во-вторых, негде, — горестно развел мальчик руками. — У нас в доме маленькие дети. Видела бы ты, как они все переворачивают вверх дном! — засмеялся он.
— Ты хочешь сказать, что тебе нужны краски и кисти? — продолжала допытываться Люсинда. — Тогда бери мои. У меня и того и другого полно. Да и места в гостиной мисс Питерс сколько угодно. Приходи и рисуй. Ой! — вдруг осенило ее. Да ты ведь можешь сделать декорации к «Буре»! Сейчас я тебе прочту.
Она вытащила из кармана томик в переплете из красной кожи и принялась читать вслух. Конечно, у нее получалось не так выразительно, как у дяди Эрла, однако и того, что удавалось ей передать в своих самых любимых сценах, для Тони было вполне достаточно. «Буря» полностью захватила его.
Он сидел, раскрыв рот, и, казалось, боялся даже шелохнуться, чтоб не разрушить очарования. Ему открывалась дотоле неведомая красота, имя которой Уильям Шекспир.
Дойдя до Калибана, Люсинда прервала чтение, чтобы поделиться с другом своими тревогами:
— Боюсь, Калибана в игрушечном магазине не купишь. Прямо не знаю, где я найду подходящую куклу?
— Предоставь это дело мне, — солидно проговорил Тони.
Он похлопал себя по карманам куртки, потом извлек перочинный нож, в котором оказалось всего одно лезвие.
— Знаешь, сколько я вырезал им игрушек для младших детей? Уж как-нибудь справлюсь и с Калибаном. Сделаю его из дерева или из бугристой картошки.
Тут их ноздри защекотал изумительный аромат. Обе жестяных банки будто бы призывали отведать готовой картошки, и зов этот нашел бурный отклик в сердцах Люсинды и Тони.
Люсинда раскрыла пакет с едой. Тони развернул свой кулек и, расправив бумагу наподобие скатерти, выложил бананы, апельсины и грушу.
— Папа запомнил, как ты любишь груши, — объяснил мальчик. — Он ее тебе специально прислал.
День выдался и впрямь словно специально для пикника. Было сухо и солнечно, но уже прохладно. Впрочем, это было не так уж плохо: на еду не садились мухи, а к маслу так и не прилипло ни одного мелкого насекомого. Видимо, для насекомых погода была слишком холодной. В конце концов стало немного зябко и детям.
— Сложу я, пожалуй, костер, — потирая ладони, предложил мальчик. — Под валуном разгорится отлично.
Тони собрал сушняк, бумажки, обломки отслужившей свой век бочки, и вскоре у самого подножия валуна с уютным треском заплясало пламя.
— Ну вот, — удовлетворенно хмыкнул Коппино-младший. — Теперь огонь согреет наши тела, а картошка — желудки.
Но не успели они и по кусочку отведать, как внимание их привлек звон колокольчиков. Повернув головы, они заметили, что вдоль тротуара медленно движется лошадь с повозкой, полной какого-то мусора. Видимо, как раз в это время ветер донес до пожилого мужчины, который правил повозкой, запах печеной картошки. Мужчина немедленно натянул поводья. Лошадь остановилась. Тогда он вылез из странного своего экипажа и, приветственно размахивая рукой, направился к детям.
— Что-то мне это не нравится, — испуганно глядя на незнакомца, прошептала Люсинда. — Вдруг он…
Предположение было столь страшно, что она не решилась договорить, и только крепко взяла Тони за руку. Незнакомец тем временем подходил все ближе и ближе. Чем отчетливее видели его дети, тем меньше он внушал им доверия. Одежда его состояла из каких-то ужасных лохмотьев, лицо заросло щетиной и, без сомнения, изрядное количество времени не испытывало благотворного воздействия воды и мыла. Теперь Тони тоже почувствовал себя неуютно. Они с Люсиндой переглянулись. Сейчас они друг друга понимали без слов. У них еще была возможность, бросить все и спастись бегством. Однако и мальчик, и девочка решительно отвергли этот позорный путь. Что бы там ни было, они встретят опасность лицом к лицу!
Не сводя глаз с незнакомца, они ждали, что преподнесет им судьба. Мужчина в лохмотьях уже настолько приблизился, что мог хорошо разглядеть детей. Тут-то он и узрел на их лицах ужас. Резко остановившись, он улыбнулся. Лишь только это произошло, страх совершенно оставил Люсинду и Тони. Глаза у незнакомца оказались добрыми, как у собаки. Без сомнения, такой человек просто не может причинить зла.
